Лили и запретная магия
Ошеломленная Джорджи пожала плечами.
– А когда мы встречались, ты просто проходила мимо, будто меня нет. Как сегодня, на лестнице.
– Все лето? – прошептала Джорджи. С ее щек мгновенно сошел румянец, она стала белее полотна, мешки под глазами ярко выделялись на мертвенно-бледном лице. – Получается, уже целый год, а у меня никаких улучшений… И я почти ничего не помню…
Джорджи покачнулась. Лили подбежала к сестре и усадила ее на кровать. Генриетта подпрыгнула и зацепилась когтями за покрывало. Она прожигала Лили взглядом, пока та не подняла ее. Мопс подбежала к Джорджи, села рядышком, положив лапы на колени девочки, и беспокойно ее оглядела.
– Почему сегодня ты увидела сестру? Что произошло?
Джорджи медленно покачала головой.
– Не знаю. Она просто появилась там, на лестнице. Казалось, все как обычно. Увидев ее, я удивилась, ведь мы так давно не разговаривали. Но я оставила внизу одну книгу, мне надо было сходить за ней, а потом… потом Лили на меня зашипела…
Одной рукой Лили крепко обняла сестру за плечи:
– Прости, пожалуйста. Я была очень грубой! Я не хотела тебя расстроить… по крайней мере, сильно…
Генриетта зашевелила ушами:
– Не извиняйся, Лили! Ты разрушила чары! Она должна тебя благодарить!
Джорджи руками сжала голову и до боли потянула волосы.
– Наверное, ты научилась управлять своей магией, поэтому я внезапно увидела тебя, ты разбила наложенное мамой заклинание.
Генриетта показала ослепительно белые зубы.
– Да, она умничка!
– Лили, храни это в секрете! – Джорджи быстро развернулась и схватила сестру, та от испуга откинулась назад и упала на подушки. Никогда раньше Джорджи не выглядела так странно – глаза потемнели и стали почти черными.
Генриетта, негромко зарычала, вцепившись в покрывало.
– Почему? – Лили поежилась. Неужели Джорджи ей завидует? Лили проглотила слезы. Она так надеялась, что старшая сестра будет ею гордиться! Когда Джорджи перестала с ней разговаривать, она пыталась убедить себя, что ненавидит сестру, ведь та ее бросила. Но по секрету – об этом секрете не знала даже сама Лили – ей просто хотелось доказать, что она тоже особенная.
Джорджи отпустила сестру и вздохнула.
– Я напугала тебя… – Будто извиняясь, она разгладила смятый рукав Лили. – Разве ты не видишь? Я выполняла все, о чем она меня просила. Я слова ей не говорила – хорошая, послушная дочь! Не смела ей перечить. А потом появилась ты – и я задумалась: а почему я это делала? Что ей вообще от меня нужно? Какая глупость! – Она засмеялась. – Уверена, ты думаешь так же. Ни у тебя, ни у Генриетты не получается скрывать эмоции.
Лили посмотрела на собаку – действительно, ее мордочка выражала неодобрение. Девочке показалось, мопсик готова подпрыгнуть – раз, два, три – и засыпать Джорджи вопросами. Но это сделала сама Лили.
– Ты что, серьезно не знаешь, к чему она тебя готовит? – недоверчиво спросила она. – Но ты же сама говорила… какая ужасная у нас королева, как сильно она ошибалась, что однажды все маги объединятся и докажут это. И ты собиралась вернуть все на свои места!
Джорджи кивнула:
– Я просто повторяла слова мамы. Лили, она каждый день мне это говорила! С самого рождения! Вечные слова о пророчестве, моем предназначении, нашем наследии… но что это значит? Что от меня требуется?!
– Почему ты не спросила ее?! – возмутилась Генриетта и сдвинула брови домиком.
Джорджи глубоко вдохнула воздух, будто собираясь что-то сказать, но потом положила подбородок на ладони и уставилась на одеяло. Когда она снова подняла лицо, ее глаза были обычного голубого цвета, хотя само лицо осталось таким же бледным.
– Думаю, потому что боялась. Но тут и чары постарались. Она не хотела, чтобы я ее спрашивала… Наверное, это что-то ужасное…
– Что, например? – Лили нахмурилась. – Мне всегда казалось, что ты должна стать гениальной волшебницей, овладеть магией настолько, что тебя никто не смог бы побороть. И тогда ты пошла бы к королеве и убедила ее, что магия не опасна. Волшебникам больше не пришлось бы прятаться, а ты стала бы главной. Отца бы помиловали, и все зажили счастливо…
Говоря это, Лили мечтательно улыбалась. В конце концов, это ее главная мечта. Но вдруг она поняла, как глупо прозвучали ее слова в темной грязной комнате, где на кровати сидят испуганная сестра и говорящая собака.
Генриетта фыркнула:
– Похоже на сказку.
Лили сглотнула – мир, созданный ее фантазией, быстро улетучился из головы.
– Да, наверное, это маловероятно. Но мама всегда говорила, что нас спасет Джорджи. Как еще она может это сделать? Особенно если у нее самой нет ответа на этот вопрос.
В спальне повисло молчание – все задумались.
– Может, мама тоже не знает, что можно сделать? – предположила Лили. – И просто надеется, что ты сама что-нибудь придумаешь?
Джорджи покачала головой.
– Вряд ли. Она говорит обо всем очень уверенно, будто знает, что делает. Что-то странное и очень опасное! – Она нахмурилась. – Я помню лишь какие-то намеки. Странные слова. Но сложить их воедино у меня не получается, несмотря на то, что Лили меня освободила.
Лили хихикнула: это прозвучало так, будто она расшнуровала Джорджи нижние юбки.
– Как думаешь, мама узнает, что я сделала? – внезапно спросила она, и сердце гулко забилось. – Во время следующего занятия она поймет, что ее чары разрушены? Что она скажет?
Джорджи взяла в рот прядь волос, не обратив внимания на неодобрительный рык Генриетты.
– Мне это помогает думать, извини! – наконец сказала она. – Нет, кажется нет. Если я буду осторожна и продолжу вести себя как раньше, она ничего не заподозрит. – Джорджи горько улыбнулась. – Мама всегда так сильно злится, что не заметит, даже если я вся посинею. А если и узнает, то я не скажу ей, что это ты. Ей не надо это знать. Не рассказывай никому о своей магии, держи в секрете – мне кажется, это правильное решение. Может, поэтому у меня получилось очнуться? – я вдруг поняла, что должна тебя защитить.
– Секреты – это хорошо. Если, конечно, я их тоже знаю, – вступила в разговор Генриетта. – Но не понимаю, почему так важно, чтобы никто не знал о способностях Лили?
Джорджи вздохнула:
– У меня особо ничего не получается, мама в бешенстве. Если я ей не понравлюсь, она возьмет Лили.
Та кивнула. Внутри нее всю будто разрывало. Ведь именно этого она жаждала всю жизнь – быть такой же особенной и важной, как Джорджи. И внезапно ей захотелось стать самой обычной…
– И все начнется заново… – задумчиво произнесла Генриетта.
Собака легла на кровать, вытянув лапы, как маленький китайский лев. Лили примостилась рядом, подперев голову ладонями, чтобы видеть сестру – та свернулась с другой стороны от мопси.
– Я ведь тоже не первая… – прошептала Джорджи и погладила Генриетту по пушистой голове.
Лили внимательно посмотрела на сестру:
– О чем ты?
Джорджи покачала головой, будто пытаясь что-то вспомнить.
– Мама что-то говорила… В моей голове целый рой странных обрывков воспоминаний – они появились, когда спало заклинание. Мама злится, ведь ей пришлось повторить все заново…
Лили вдруг выпрямилась и, возбужденная, чуть не захлебнулась в собственных словах:
– Да-да, верно! Она же только что сказала. Там, внизу, Мартине. Помнишь, она упомянула «других»? – Девочка поежилась и положила руку на спинку Генриетты, чтобы успокоиться. Собака вздрогнула, будто пальцы Лили были ледяные. – Джорджи, помнишь часовню? Могильные плиты с именами? Люси. И – и…
– Прюденс, – шепотом ответила Джорджи. – Но они же были совсем малышками!
– Джорджи, на плитах нет дат…
– Но вы бы помнили их, если б они были взрослыми, когда… умерли? – спросила Генриетта.
Джорджи с сомнением покачала головой:
– Сколько себя помню, плиты были там всегда. Может, когда мама их родила, она была совсем юной? Нет, все это глупость, у нас нет причин так думать. Мама была молодой, а девочки, совсем маленькие, просто умерли. Младенцы не выжили – такое бывает!
Лили с благодарностью кивнула. Она бы все отдала, только чтобы Джорджи оказалась права. Сейчас же ей хотелось лечь рядом с сестрой, погладить собаку и забыть обо всем. Но мысли отказывались повиноваться и продолжали водить хороводы в ее голове.
Добрая и пушистая собачка оказалась результатом заклинания. Внутри Лили растет магия, и рано или поздно мать об этом узнает.
И пусть мама разочаровалась в Джорджи, когда Лили дотронулась до сестры, кожа той осветилась волшебством – Лили его чувствовала, между ними что-то проскочило. Внутри нее есть странная и опасная магия, которая только подчеркивается мягкой и спокойной силой сестры.
Лили больше нельзя прятаться в оранжерее.
Глава четвертая
– Так-так!
В запястье Лили ткнулся холодный нос, и девочка вздрогнула.
– Что такое?
Она знакома с собакой всего несколько часов, но сразу поняла, что Генриетта недовольна.
– Ты, кажется, говорила что-то о печенье.
– Ой, прости!
Лили села на кровати, нашла на прикроватном столике спички и зажгла свечу, после чего вытащила старую блестящую коробку с печеньем.
Генриетта живо поднялась и замахала хвостом.
– Ого, с изюмом! Обожаю изюм!
Она осторожно взяла зубами печенье, что ей протянула Лили, и радостно им захрустела. Потом облизнула покрывало, собрав с него крошки. Собачка села перед девочкой и огромными доверчивыми глазами, что одновременно пылали любовью и голодом, посмотрела на нее.
– Что, еще хочешь? – Лили пожала плечами, вытащила печенье и, засмеявшись, поднесла его к черному носику.
– Я шестьдесят лет ничего не ела! Я безумно голодна! – жалобно отозвалась Генриетта. Вдруг она подпрыгнула и выхватила печенье из руки Лили. – Вот так! Что, не ожидала? – довольно спросила она, прожевывая печенье.
Когда Генриетта съела четыре печенья, а Лили с Джорджи – по две штуки, коробка опустела. Даже мопсу пришлось под конец это признать – она долго обнюхивала коробку изнутри, пытаясь убедиться, что ничего не осталось. Она тяжело вздохнула; зевая, прилегла на кровать и, довольная, облизнулась. Ясными глазами собака посмотрела на девочек.
– И что нам делать?
Джорджи перевела взгляд на Генриетту.
– Делать? – Ее голос дрогнул.
– Надо же что-то предпринять… – спокойно добавила Лили. – Нужно хотя бы узнать, что задумала мама. Джорджи, речь ведь идет о твоей жизни! Мы не можем позволить матери использовать тебя!
Генриетта покачала головой:
– Надо обязательно узнать, что маме надо от Джорджи, иначе мы просто не сможем ее спасти!
Уставшая Джорджи закрыла глаза.
– Я уже чуть ли не жалею, что встретилась с вами сегодня, – тихо сказала она. – С мамой было проще. Лили, ты строишь из себя главную, это невыносимо! Хотя собака еще хуже.
– «Собака» звучит грубовато! – фыркнула Генриетта. – У меня есть имя.
– Вот видишь! Ты напоминаешь приставучую гувернантку! Но ты права, – согласилась Джорджи, разглядывая собственные пальцы. – Я просто не хочу.
Генриетта пробежала по одеялу к Лили и прошептала ей на ухо:
– Ты раньше замечала, что твоя сестра – нытик?
– Ты тоже была бы нытиком, если б на тебя наложили заклинание и заставили непрерывно учиться! – возразила Лили, защищая сестру. Хотя в чем-то она была с ней согласна.
– Наверное, поэтому у нее ничего не получается. У нее решимости не хватает! – добавила Генриетта чуть громче.
– Нечестно! – отрезала Лили, но у нее было странное неприятное ощущение, что Генриетта права.
– Она права, Лили. – Джорджи, услышав их диалог, засмеялась. – Покажи маме, чему ты научилась. Ты лучше меня. Правда, вряд ли у нее получится заколдовать тебя – ты направишь заклинание ей прямо в лицо! Ты очень на нее похожа. Такая же решительная.
– Мне просто интересно, что происходит! – настаивала на своем Лили. – Если не хочешь спрашивать, надо найти другой способ все узнать.
Джорджи снова взяла волосы в рот – целую прядь и начала их покусывать. В этот момент она еще больше стала похожа на мышку, и Лили обеспокоенно оглядела сестру. Как бы ей ни хотелось, чтобы Генриетта оказалась права, Лили понимала – Джорджи совсем не похожа на соучастницу преступного сговора, скорее на испуганную двенадцатилетку, которая упадет в обморок от одного лишь чужого крика.
– Какой? – пробормотала Джорджи, не выпуская изо рта волосы.
– Когда ты в библиотеке, мама, наверное, за тобой наблюдает, и ты не сможешь поискать улики. Надо пробраться туда, когда ее нет, – задумчиво произнесла Лили.
Джорджи подтянула колени к груди и обхватила их. Из кружевных рукавов показались тонкие дрожащие запястья.
– Это обязательно?
Генриетта изящно фыркнула.
– Началось, – прошептала она Лили.
Девочка хотела приложить палец ко рту собаки, но вместо этого наткнулась на ее холодный мокрый нос и рассмеялась. Генриетта прижалась к Лили и пообещала:
– Я помогу тебе!
Джорджи напряженно посмотрела на мопса серо-голубыми, будто дымчатыми, глазами, напомнившими Лили гальку у берега.
– Я тоже помогу! Ты еще не видела нашу маму. Ты даже не представляешь, на что решилась!
Генриетта снова фыркнула, но тут же вздрогнула – забеспокоилась.
– Надо дождаться, когда мама уйдет из библиотеки, – тихо предложила Лили, и Джорджи неохотно кивнула:
– Тогда туда и проберемся.
– Да. Хорошо. Тогда завтра веди себя как обычно, – твердо сказала Лили, обращаясь к сестре.
Джорджи цыкнула, но Лили возмущенно на нее посмотрела:
– Джорджи, ты должна это сделать!
– Я и сделаю! – отрезала та. – Ты понятия не имеешь, каково это: сидеть в библиотеке под надзором мамы, разучивать заклинания. Надеюсь, она не поймет, что ее чары спали. Я же буду как на иголках – а мама будет стоять за мной, сложив руки, и наблюдать… – Умудрившись испугать и себя, и Лили, и даже Генриетту, Джорджи вздрогнула.
Лили сглотнула.
– Понимаю. В смысле, я действительно не знаю, каково это, Джорджи, но хочу помочь. Ты же не хочешь до конца жизни просидеть в этой комнате?
– А почему бы и… – начала Джорджи, понизив голос до шепота. – В общем-то…
– Да, если не хочешь, чтобы жизнь была долгой, можешь остаться тут! – Генриетта решила помочь девочке подобрать слова.
Лили с упреком посмотрела на мопса:
– Все собаки такие бестактные или только ты?
Генриетта покачала головой и вытянула лапы.
– Собаки не бестактны. Просто мы не врем. А такт – это как раз вежливая ложь.
Лили открыла было рот, чтобы возразить, но быстро его закрыла. Генриетта права.
* * *– Я сейчас чихну! – скорбным голосом прошептала Генриетта на ухо Лили.
– Не смей!
– От вашей экономки никакого толка! Целый вагон пыли!
– У нас больше нет экономки. – Лили выглянула из-за тяжелых пыльных бархатных штор и посмотрела на дверь в библиотеку. – У нас только дворецкий, мистер Фрэнсис. Он немного… близорук.
– Мисс Арабелла и ее матушка уже давно бы уволили всех слуг, если б те так же запустили дом! Бр-р-р! – Мопс неодобрительно покачала головой и почесала нос.
– Ты понимаешь, что мы прячемся? – спросила Лили. – Хватит болтать!
Генриетта выглянула из-за занавески.
– Лили, нас никто не слышит! Кроме большой двери. Не понимаю, чего мы тут стоим? Неужели твоя сестра не может просто выйти и сказать нам, что мама ушла?
Девочка вздохнула и забралась обратно на широкий подоконник за шторами.
– Может, но я в ней не уверена… – Она представила картину: ее сестра дрожит от испуга и пытается собраться с силами, чтобы выйти в коридор и позвать Лили. Намного безопаснее самой проследить за матерью.
Генриетта нежно подтолкнула Лили, встала на задние лапки и посмотрела в грязное окно.
– Отсюда видно море. Лили, ты когда-нибудь выезжала с острова?
– Никогда.
Собачка поежилась.
– Мне больше по душе Лондон. За городом тоже, конечно, неплохо, но мне нравится ходить по асфальту. Думаю, Лондон сильно изменился, – добавила она, и в ее голосе послышалось возмущение. Вдруг Генриетта развернулась на подоконнике, внезапно навострив уши. – Кто-то идет!
– Может, мама наконец пошла к себе наверх? – Лили как можно теснее прижалась к окну.
– Нет-нет… – прошептала собака, дрожа от возбуждения. – Наоборот, кто-то спускается вниз!
Лили нахмурилась:
– Может, это Марта или Виолетта? Они наши служанки. Только мы с тобой уже давно тут сидим, и никто наверх не поднимался…
– Это кто-то очень маленький. Или, может, просто свет. Пахнет странно. Фу. Какой противный запах! Пахнет неправильно, кисло, пахнет злом. Кто это, Лили? Тихо, тихо, она идет по коридору!
Кто-то легко и почти бесшумно ступал по каменному полу и направлялся прямо в сторону Лили и Генриетты, которые сжались на подоконнике. Женщина в черном платье, чье лицо было скрыто вуалью, прошла мимо, тихо постучала в дверь и исчезла в библиотеке.
Когда дверь захлопнулась, Генриетта высунула мордочку из-за шторы:
– Итак? Кто это?
– Мартина. Мамина горничная. Она ужасна! – Лили поежилась. – Вся такая… призрачная. Только от нее не воняет. По крайней мере, я никогда не замечала. Она очень ухоженно выглядит – на платье всегда ни пятнышка. И гладит она отлично!
В глазах Генриетты проскользнуло сожаление:
– Поверь мне, от нее воняет! Но не из-за того, что она грязная. Мне даже кажется, что ей вообще не надо мыться… – В темных глазах загорелся интерес. – Почему она тебе не нравится?
Лили нахмурилась:
– Другие слуги со мной разговаривают, а она – нет, никогда. Возможно, они меня жалеют – Марта меня подкармливает, а Виолетта учит писать. Они знают, что во мне нет никакой магии, – на фырканье Генриетты девочка не обратила внимания, – и считают, что мама мною совсем не занимается.
– Так и есть. К счастью! Если бы ты училась, как сестра, то никогда бы меня не нашла – у тебя просто не хватило бы на это времени.
– Что в Мартине самое странное, так это ее глаза! – внезапно добавила Лили. – Они отвратительны. Они серые, и в них нет серединки. Глаза без зрачков! У нее их нет! И белков нет. Глаза просто серые…
Заинтригованная Генриетта внимательно посмотрела на девочку.
– Это еще кто-нибудь заметил? Может, другие слуги?
– Мартина почти никогда не заходит на кухню или в комнату прислуги. Она ест в своей комнате, которая, кстати, соединяется с маминой. И ты сама только что видела – ее лицо постоянно закрывает эта вуаль. Слуги говорят – это потому, что она с Кавказа – там так ходят, но я в это не верю. Чтобы рассмотреть ее глаза, надо хорошенько приглядеться. – Лили посадили собаку себе на колени и начала ее гладить, пытаясь успокоиться. Ее пальцы нежно скользили по пушистой шерстке. – Я стараюсь о ней не думать. Как тебе кажется, на ней тоже какое-нибудь заклинание?
Генриетта поежилась.
– Нет. Мне кажется, она и есть заклинание.
– То есть она создана из магии? – прошептала удивленная Лили. – Я даже не знала, что такое возможно!
– Это мало кто может сделать. Это не какая-то там заурядная магия. У Арабеллы был начитанный отец, очень эрудированный волшебник. Сам он редко колдовал, но мог, когда хотел, он больше писал о магии и часто о ней говорил – особенно за обедом. Иногда его речи были очень интересными. Помню, однажды он рассказывал о живых существах, сотканных из магии. Это безумно сложное волшебство. Я даже представить себе не могла, что твоя мать так сильна! – Генриетта вмиг погрустнела. – Я нагрубила твоей сестре, а теперь понимаю, почему она так напугана…
– Правда? Значит, она не нытик? – с облегчением спросила Лили.
Но вдруг Генриетта напряглась и ощетинилась. Снова чье-то присутствие. Лили прищурилась, будто думала, что сможет увидеть коридор сквозь пыльный бархат, если только постарается. А может, у нее действительно это получится? В конце концов, голова кружилась от радости, когда она вспоминала, каким образом перед ней появилась Генриетта. В то же время Лили охватил сладостный страх, но она точно не собиралась сдаваться.
Девочка услышала шаги и низкий, мелодичный голос матери. Та подошла к двери, открыла ее и выплыла в коридор, Мартина шла следом.
Лили крепко схватилась за старую деревянную оконную раму, чтобы не упасть на пол прямо перед матерью. Девочку тянуло к ней как магнитом, будто она была тонкой булавкой, а за матерью шлейфом следовала нить болезненных заклинаний. Одной рукой Лили прижала к себе Генриетту – она заметила, как когти мопсика поползли по деревянному подоконнику, и испуганная собака в ужасе посмотрела на девочку.
Из-за темного бархата показался лишь кончик когтя, но этого хватило, чтобы темная вуаль, проходя мимо, обернулась, Лили чувствовала, как холодные глаза пронзают окно, и вжалась в угол так сильно, что на коже, наверное, останется след. Возможно, Мартина подумала, что это просто мышка, но наконец тяга маминой магии исчезла.
На мгновение шаги затихли, и послышалось едва различимое шипение – а потом снова шаги, и Лили выдохнула с облегчением.
Скрипнув, дверь открылась – и Лили, и Генриетта подпрыгнули от неожиданности. Из библиотеки выглянуло испуганное лицо Джорджи.
– Лили, ты тут?
Та спрыгнула с подоконника и, держа на руках мопса, вышла из-за штор.
Собака неистово лизала когти, будто ее чем-то испачкали.
– Она просто кошмарная! – прошептала она. – Не понимаю, как у вас двоих может быть такая неприятная мать! Или как вы умудрились оставаться чистыми. Относительно чистыми… – Она с подозрением посмотрела на Джорджи.
Лили проскользнула в библиотеку и закрыла за собой дверь, потом прислонилась к ней, пытаясь успокоиться. Сердце неистово колотилось, а пыльный густой воздух затруднял дыхание.
– Это магия, – объяснила Джорджи. – Она тут повсюду, даже в воздухе. Дыши ртом – это помогает. Потом привыкнешь.
Генриетта спрыгнула на пол и побежала по библиотеке, деловито ее обнюхивая. Когда-то род Меррисот был очень известным – в поместье съезжались маги со всей страны – или даже со всего мира. Местом встречи была именно библиотека – самая большая комната во всем доме, намного больше зала. Библиотека занимала чуть ли не весь первый этаж. В ее конце потолок был украшен витражным куполом и выходом на балкон. Лили редко там бывала. Ей казалось странным, что комната, где так много стекла и огромных окон, выходящих на розовый сад, всегда оставалась темной и мрачной. Правда, сад с розами уже превратился в сад с одуванчиками.
Но сейчас, в эту самую минуту Лили чувствовала, как в воздухе парит волшебство, бросая легкие отблески тут и там, будто пыль, что видна в лучах солнца.
– Джорджи, ты знала, что Мартина ненастоящая? Генриетта говорит, она сделана из магии.
Джорджи покачала головой.
– Это невозможно.
– Возможно. Это так и есть, – отозвался приглушенный голос из ниши с книгами, что были в каждой стене. – Хотя я не уверена, что ее создала именно твоя мать. Но пахнет она именно ее магией – мускусом. – Генриетта высунула голову.
– Почему мама не завела обычную служанку? – Джорджи упала на кресло, будто ее ноги подкосились. – Даже не представляю, какие могут понадобиться заклинания, чтобы сотворить человека! С чего надо начать?
Лили села на стол рядом с сестрой.
– Может, с тела? А вдруг заклинание есть в какой-нибудь из этих книг?
Книги в библиотеке были повсюду. Ими были заставлены все полки, они были навалены на столы и даже подоконники. В комнате стоял затхлый запах магии и заплесневелой бумаги.
– С тела? – ужаснулась Джорджи. – Мама бы не пошла на такое!
Лили пояснила:
– Я имела в виду – ей надо было сотворить тело… А ты что подумала? Что мама его откуда-нибудь украла?!
Джорджи покачала головой.
– Нет. Это ты так подумала, а не я. Уверена, она ничего подобного не делала!
– А вот я бы совсем этому не удивилась, – с лежавшего на полу огромного словаря магии Генриетта прыгнула на стул рядом с Джорджи, свернулась на большой диванной подушке с вышивкой и посмотрела на девочек. Кажется, ей нравится за ними наблюдать. – Хотя, возможно, все началось не с человеческого тела. Мартина даже не человек.
– А у Арабеллы такие заклинания получались? – зачарованно спросила Джорджи.
– Нет, конечно! Такое творят только злейшие волшебники! – Собака повернула к ней голову. – Ты ведь это понимаешь, да? Что твоя мать ужасно опасна?
Лили нахмурилась. Она боялась маму – всегда боялась, сколько себя помнит, но в то же время ею гордилась. Мысли и воспоминания, вещи, какие она знала, вдруг начали исчезать из сознания Лили. Казалось, она стоит на песчаном пляже и чувствует, как волны уносят песок из-под ног.
– Неужели она действительно так ужасна? – тихо прошептала Лили, надеясь, что Генриетта хихикнет и скажет: «Нет, конечно. Так, лишь самую малость!»
Собака помолчала, почесала нос, потом вздохнула: