– Но если командир скажет…
– Новенький, да?
Док окинул меня теплым взглядом и по-отечески улыбнулся.
– Командир не подвергнет твою жизнь опасности. Одна из его задач – заботиться о бойцах.
Он снова посмотрел на мои синяки. Взгляд потяжелел.
– Даже такими способами. Не сомневайся, он найдет, чем тебя занять, чтобы ты не сидел без дела.
Прозвучало почти как угроза. Но страшно не стало. Скорее, любопытно.
– Давно ты в Гильдии?
Мужчина неопределенно кивнул.
– Достаточно для того, чтобы по первому взгляду определять принадлежность бойцов к тому или иному отряду. 11-27, верно?
Я охренело моргнул.
– Но как…
– Ваш командир – один из лучших. Отряд – один из самых… результативных. И ваши парни всегда приходят ко мне самые… разноцветные.
Я засмеялся, морщась от боли.
Мужчина склонил голову набок, разглядывая шрамы от пуль.
– Как твое плечо?
Я вскинул брови, но тут же махнул рукой. Фигурально, естественно. И чему я постоянно умудряюсь удивляться?
– Более-менее.
– Три перелома, значит?
– Да.
– Ловко тебя. Как ты умудрился заработать стойкие боли? Доктор Коппола – потрясающий специалист!
Я с трудом задавил приступ злости, раздувшийся в груди после его слов про ловкость Грина, и раздраженно ответил:
– Я – дерьмовый пациент.
Мужчина нахмурился. В его взгляде явно читалось недоверие. Он перевернул пару листков в моей карте и снова углубился в чтение. Спустя минуту он тяжело вздохнул.
– Что ж, кажется, я понял, ЧТО ИМЕННО она упустила.
Под его пристальным взглядом мне стало не по себе. Я вспомнил Алессандру. Не как девушку, которая прижималась ко мне всем телом и просила о близости. Моего доктора.
Я вспомнил наши бесконечные войны. Мои психи и ругань. И ее твердый суровый тон. Ее прищуренные карие глаза. И ее чертову «детку». То, сколько сил, моральных и физических она вложила в мою реабилитацию. То, как она радовалась самым крошечным моим успехам. Как сверкали ее глаза, когда ей удавалось вывести меня на эмоции, пробить хренов щит из злобы на весь мир.
Даже если она и упустила что-то, это случилось не по ее вине. И потому в моей груди снова поднялась волна злости, а в голове на повторе громыхало: я больше не допущу эту ошибку, я больше не позволю себе сдаться и все испортить, не позволю себе забыть, ради чего я все это начал вместе с Алессандрой.
Я позволил злости разгореться, чтобы сжечь кое-что, что мне успешно удавалось запихивать поглубже. То, что при воспоминании об Алессандре упрямо стремилось наверх.
Я скучал по ней. Тосковал. Кажется, даже горевал немного.
– Это не ее вина, док. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был дерьмовым пациентом. Не слушал ее, не пил лекарства, халтурил, а потом решил одним махом нагнать все упущенное и…
– Ты меня прости, Дэниел…
– Дэнни.
– Дэнни. Я понял. Ты меня прости, Дэнни, но люди, получившие тяжелое ранение и вынужденные пройти реабилитацию, редко бывают приятными пациентами.
Я говорил себе то же самое весь год. И что в итоге?
– Когда врач дает клятву – а это, кстати, не шутка для большинства из нас – в том числе он клянется не навредить. И из тех двух предложений, которыми ты описал реабилитацию, я могу вывести несколько предположений.
Он заглянул мне в глаза.
– Либо ты так сильно не хотел выздоравливать, что доктор Коппола не смогла к тебе пробиться, в чем я сильно сомневаюсь, либо она с самого начала отдала тебе в руки бразды правления. Либо она нарушила одну из заповедей клятвы, что помешало ей делать работу так, как в этой самой клятве сказано.
– Док, я серьезно…
– Я тоже.
Я раздраженно вздохнул. Мужчина говорил то, что думал. И мне не нравилось то, что он думал об Алессандре. Мне не хотелось, чтобы он считал ее виновной в том, что я, редкостный придурок, дважды чуть не угробил шансы на полное выздоровление.
– Хотите кого-то обвинить – меня вините.
– Зачем мне кого-то винить? Это уже случилось. Какой смысл искать виновных? Я – доктор. Каждый мой день наполнен болью молодых парней и взрослых мужчин. Они ломают конечности, пробивают головы, и я должен сделать все, чтобы поставить их на ноги. Они выбрали эту работу по доброй воле, как и я. И я не могу позволить себе забыть о том, что, если я не справлюсь, они больше не смогут заниматься этим делом.
Мужчина задумчиво жевал губу и смотрел на мои шрамы так, словно обладал рентгеновским зрением и рассматривал мои сросшиеся кости.
– Каким бы дерьмовым пациентом ты ни был, твой доктор всегда должен помнить, что ТЫ на первом месте. Ты приходишь к врачу не потому, что у тебя все хорошо. Ты идешь к нему, потому что тебе нужна помощь. И если что-то мешает твоему доктору оказать тебе эту помощь, он должен это понять, принять и проститься с тобой. Я не виню Алессандру Коппола. Я всего лишь говорю, что вижу, ЧТО ИМЕННО она упустила.
Док смотрел на меня и молчал, ждал, что я сам спрошу, что именно упустила Алессандра, но я боялся услышать ответ.
«Потому что если это то, о чем я думаю… Нет. Не хочу знать».
– В любом случае, лекарство работает, боли постепенно уходят и мне стало лучше.
– Я рад это слышать. На этой работе тебе понадобится оба плеча и обе руки. Если ты не против, я выписал бы тебе обезболивающие посильнее, но…
– Я против.