Повесть о бурной любви

– Я помню, – ответила Эгле, улыбаясь. Рохан тоже вспомнил; но молодая женщина спокойно отвела глаза и смотрела во двор.

Через два часа Рохан встал, чтобы уйти.

– Вы останетесь на обед, не так ли? -Мерседес резко остановила его. Молодая женщина с минуту наблюдала за ним.

– Я нахожу его выражение усталым… Больной, да? Да, я знаю, что он был болен… Но дело не в этом: устал, не устал… Почему, мама? -приподняла она брови, видя, как мать пожимает плечами. Она может быть усталой, без… Сколько ей лет? -она внезапно повернулась к Рохану.

Двадцать восемь лет.

– Давай посмотрим, скажи мне, как я. -И она встала перед ним, сложив руки за спиной. -Посмотрим, такая же ли я красивая, как и раньше? -добавила она, уже нервничая из-за близости и экзамена.

– Немного больше…

– Почему немного больше? И почему вы так говорите?

Но когда он удовлетворенно улыбнулся, Мерседес надула губы, сузив глаза и задрав нос.

Потом, за столом, мать продержала его полчаса, расспрашивая о Европе, которую она знала не хуже него; и, несмотря на то, что Рохан отвечал ей с неохотой по этой самой причине, она упорно продолжала свои попытки.

Наконец она сжалилась над Роханом и позволила ему пройти в гостиную с той величественной и оберегающей терпимостью, с которой матери позволяют мужчинам проходить в комнату, где находятся их дочери. Мерседес играла на пианино во всю мощь.

– Мать уже бросила его? -Как ужасно! Будь умницей, сядь здесь, рядом со мной. Как твоя личная жизнь?

– Очень плохо. Вы очень хорошо знаете…

– Нет, нет, правда! Как все прошло?

– Мал.

– Действительно? -ласково спросил он. Правда.

Молодая женщина задумчиво посмотрела на него.

– Странно…

– Почему?

– Не знаю, мне кажется…

Рохан рассмеялся.

– Но ты, мой друг, никогда не влюблялся в меня.

О! Я другая – это другое дело. Кроме того, – добавила она через мгновение, – несмотря на мою одежду и то, что герцог Роханский любезно приписывает мне, он тоже не влюбился в меня.

Они смотрели друг на друга, улыбаясь.

– Кто знает? -огрызнулся он.

– Кто знает? -повторила она. Что еще? -продолжил он, начиная волноваться.

– Что еще?

– Да, скажите что-нибудь еще.

– Но я ничего не знаю!

– Скажи мне что угодно, быстро! -заключила она, уже расстроенная.

Обижать ее было преступлением, и Рохан отменил игру.

– Это нервы, мой друг!

– Какие нервы?

– Теи.

– Что с моими нервами?

Она опять за свое. Но в итоге она лишь презрительно пожала плечами.

– Как ты скучен сегодня, Рохан, Эгле! -он повернулся к ней, которая стояла перед роялем, вспоминая вальс одним пальцем. Садитесь сюда. Сейчас Рохан расскажет нам кое-что новое.

Эгле села, а две сестры внимательно ждали.

Он удивленно посмотрел на них; прошло мгновение, и ситуация стала настолько откровенно нелепой, что они рассмеялись и поднялись на ноги.

IX

Рохан продолжал часто бывать у де Элизальде. Несмотря на прошедшие годы, особый характер его дружбы с Мерседес не изменился, хотя, возможно, теперь постоянные провокации молодой женщины приняли более вялую, более извращенную, более уверенную форму, в которой он теперь чувствовал сформировавшуюся женщину.

В один из таких случаев Мерседес упрямо потребовала, чтобы Рохан рассказал ей о какой-то своей любви. Устав от ее отказа, он начал все сразу:

– Жила-была мать, у которой было две дочери, со старшей из которых она…

Мерседес слушала, застыв в одном из тех глубоких вниманий, которые заставляют сразу же заподозрить, что человек думает о чем-то другом. Очень скоро она прервала его:

– Ты ее очень любил?

– Много.

Молодая женщина была молчалива и довольна.

– Скажите мне, – добавил он, – как вы думаете, мог ли он так любить меня?

– Я так не думаю.

– Почему?