Сто фактов обо мне

– Валера, мне надоело твое вранье. Думаешь, данные из одной школы не поступили в другую? И учителя дураки, они про учеников ничегошеньки не знают?

Я пожал плечами: хрен их разберет.

– Кто писал заявление? – спросил отец.

Ах вот оно что!

– Я, – легко ответил я, улыбнувшись.

– Врешь. Почерк росписи не твой, – строго парировал отец.

– Ой, я забыл! Если не я, то Подгорбунский, – сообщил я. А что тут такого? Мы же не магазин ограбили.

– Рыжий такой? Серьга в ухе? Из прошлой школы? – Вопросы из отца прямо посыпались, как горошины из стручка.

– Ну да, – опять легко подтвердил я. – Рыжий. Серьга.

– Значит, проделки Подгорбунского? – В голосе отца прозвучали угрожающие нотки.

– Пап, ладно. Что ты пристал? Ну сидели с Подгорбунским, ржали. Потом придумали про заявление… – заканючил я. – Пошутить уже нельзя?

Отец ничего не ответил на мой дурацкий вопрос. Сидел молчал, наконец снова взглянул на меня.

– Сын… – сказал он драматическим голосом. – Ты уже большой. Хочешь поговорить про маму?

У меня что-то напряглось внутри, под ложечкой. Словно я должен шагнуть со скалы в пропасть. Тьфу, гадость какая!

– Нет, – ответил я отцу, – на фиг мне это надо? Я ж ее не знал.

Я видел, как у отца зашевелились желваки на скулах и сжались кулаки.

– Значит, мама для тебя – пустое место?

– Выходит, так. Пап, я ж ее не помню.

– Но когда-то ты должен обо всем узнать… – вздохнул отец.

– О чем – обо всем? – дебильно поинтересовался я.

– Ну, о том, как мы с мамой жили… какая она была… как ты появился… Мы тебя с бабушкой и дедушкой берегли, не говорили про маму… – Отец с трудом подбирал слова. – А сейчас… я думаю… самое время… Это заявление от имени мамы… Я обалдел, когда Наталья Юрьевна его показала…

Я понял – отец завел шарманку, и это, если не остановить, надолго. Я встал и сказал:

– Слушай, пап, не заморачивайся. Я уже все знаю. Мне достаточно.

Я хотел выйти из комнаты, но отец громко приказал:

– Стой!

Я оглянулся. Никогда не забуду, как в одну секунду лицо отца побелело. Он вскочил со своего места, схватил меня за руку:

– Что ты знаешь?! Откуда?

Я начал выкручиваться из его железной хватки:

– Отстань! Отпусти!

– Что ты знаешь, паршивец? Кто с тобой говорил? Ну! – настаивал отец незнакомым, злым голосом.

– Все, все знаю! Но не скажу! – завопил я. – Вцепился, как клещ!!

Отец сразу отпустил меня. Может, испугался, что мне станет плохо? Или я удачно выбрал момент и ловко выдернул пальцы из его твердой горячей ладони?

Я выскочил из комнаты и через секунду закрылся у себя. Всё, я в своей «пещере», вряд ли отец будет сюда рваться. Я сел на тахту, прислушался. Прошло несколько мертвых минут, ни звука, потом энергичный голос телевизионного комментатора с напором начал вещать про футбольный матч. Ну вот, отец переключился с меня на телик.

До глубокого вечера я сидел и делал уроки. Это был первый вечер за весь учебный год, когда я выполнил все домашние задания. Потом я встал, почистил зубы, сходил в туалет, вернулся в свою комнату и лег спать.

В комнате было сумеречно, потому что в городе не бывает кромешной темноты, как у нас на даче, например. За окном в ночном мареве фонарей дрожала тусклая луна.

Эх, отец, я очень хочу поговорить о маме! И все про нее узнать! Но ты же много лет… а я как рыба об лед… Бабушка с дедушкой тоже молчали. За вашим молчанием стояла тайна, о маме нельзя было спрашивать. Когда я был маленьким, вы все ловко уходили от моих вопросов. Но три года назад я просчитал ситуацию – общий ужин перед Новым годом, все сидят за столом, как зайчики, едят «Оливье».

– Пап, где моя мама?

Я помню, бабушка перестала жевать салат, дед расстроенно засопел. Они оба вопросительно посмотрели на тебя. И ты, отец, ответил:

– Валер, не хотелось бы в этот день, все-таки – Новый год, но… Нет мамы, она умерла.

Так я ему и поверил!

– Где вы ее похоронили?

– На кладбище.

– На каком?

Ты, отец, начал злиться: побледнел, на меня не смотрел.

– Сейчас там снега по колено. Потеплее будет – сходим, – сказал и поднял рюмку с вином: – За нашу семью! За здоровье всех присутствующих!

И выпил рюмку залпом.

…Я достал из-под кровати ноутбук, включил экран. С него смотрела на меня моя мама – легкие кудрявые волосы, добрая улыбка, озорные глаза. На ней было летнее платье с кружевным воротником. Такие сейчас девчонки не носят… На руках мама держала меня – смешного мелкого в чепчике и синем одеяле.

Эту фотографию я обнаружил три года назад после длительных поисков в столе у отца. Все остальные фотки он с дедушкой и бабушкой куда-то спрятали, чтобы меня не травмировать. Фотографию я вернул обратно в стол, но предварительно отсканировал и поместил в ноут вместо обоев.

Также три года назад я обнаружил в плотном белом пакете – он лежал в папке с документами – мое свидетельство о рождении. Из него я узнал, что мою маму зовут Светлана Алексеевна Маркелова.

А ведь я не соврал отцу: о маме я буду знать всё. Уже завтра. Костян позвонит, и «тайные покровы падут», как пелось в какой-то песне.