Генерал Родимцев. Прошедший три войны

Всего в десяти километрах от Шарлыка есть небольшое татарское село Мустафино. Жители соседних деревень были частыми гостями друг у друга. Вместе с друзьями много раз бывал в этом селе и Саша Родимцев. Они участвовали в играх и в скачках с мустафинскими мальчишками в дни праздников. Александр был заводилой среди шарлычан, а в Мустафино лидером у подростков был Муса Залилов, имя которого в истории нашей страны больше известно как Муса Джалиль.

Отец хорошо помнил юного Мусу, ведь они были почти одногодки и оба верховодили «своими» во время состязаний. Пройдут годы, и эти двое парней, родившиеся и выросшие рядом друг с другом, оба плоть от плоти оренбургской земли, прославят на весь мир свою малую родину. Но если моего отца судьба уберегла во всех выпавших на его долю испытаниях и войнах, то Муса Джалиль стал олицетворением человеческой стойкости перед лицом неминуемой гибели.

Уже в юности он написал свои первые стихи – лирические, патриотические, о революции и свободе. Окончив Московский университет, он работал в Москве и в Татарстане, помогал молодым литераторам, был секретарем Союза писателей Татарской АССР.

С первого года Великой Отечественной войны Муса находился в действующей армии, был политработником. Летом 1942 года, будучи тяжело раненным при выходе его части из окружения, попал в плен. Ему удалось установить связь с подпольем и продолжить борьбу с врагом, даже находясь в фашистской неволе. Арестованный гестаповцами, Муса был помещен в берлинскую тюрьму «Моабит». В августе 1944 года его казнили.

В нашей стране его считали «пропавшим без вести». Лишь благодаря военнопленным, вернувшимся из немецкого плена, рассказавшим о гибели Джалиля и передавшим советским властям тетради со стихами, написанными им в тюрьме, на родине стало известно о его судьбе. В 1957 году ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, а за стихи, написанные им в фашистских застенках, опубликованные под названием «Моабитская тетрадь», Муса Джалиль стал лауреатом Ленинской премии.

Мой отец помнил Мусу и знал о его судьбе. В разговорах он неоднократно вспоминал о том, как встречался с ним и в Шарлыке, и в Мустафине. Кстати, брат поэта Ибрагим и сестра Хадича Залиловы, выступая на торжествах по случаю 60-летия Мусы на его родине, говорили о том, что он тоже рассказывал, как несколько раз встречался при разных обстоятельствах с Александром Родимцевым. Я думаю, что отец не написал в своих воспоминаниях об их знакомстве, так как, по-видимому, полагал, что поскольку оно было непродолжительным и к тому же произошло в далеком детстве, упоминание о Мусе могут расценить как его попытку каким-то образом «приобщиться» к чужой славе, чего он никогда себе не позволял.

Какие же невероятные переплетения родных и близких нам имен преподносит порой жизнь! Оренбург, наше время. По центру города идет троллейбус. Над окном водителя на табличках с указанием маршрута написано: «Улица Родимцева – Улица Джалиля». Я смотрю на эту надпись и не верю своим глазам. Не знаю, волею ли провидения или случая их имена оказались рядом спустя почти целый век с поры их знакомства, в этом почти родном для них городе – в новой действительности, совершенно непохожей на мир, в котором они прожили свои жизни. Она стала для кого-то лучше, а для многих явилась испытанием и больно ранила несправедливостью.

Для большинства пассажиров, едущих по своим делам, фамилии на табличке – это просто конечные точки ежедневного маршрута, обычная жизнь, хотя большинство из них, надеюсь, знают, в честь кого названы улицы, по которым они проезжают. А для меня это ожившая память. Я очень хочу, чтобы троллейбус с их именами на борту соединял оренбуржцев еще много-много лет. И спасибо городу, который помнит героев-земляков, давших его улицам свои имена.

В середине 20-х годов жизнь в Шарлыке начала постепенно налаживаться. Миновали голодные годы, привыкший к трудностям Александр старался, как мог, создать в доме достаток, выполнял всю тяжелую работу, вместе с сестрами ухаживал за больной матерью. Он стал настоящей опорой семьи, единственным мужчиной и хозяином в доме. В минуты отчаяния или сомнений Александр вспоминал своего отца, который учил его не только крестьянскому труду, но и быть уверенным в себе, не бояться любой работы. А еще он унаследовал от отца затейлевую, прилетевшую откуда-то из оренбургских степей и с Уральских гор поговорочку: «Шайтан побери!» Произносимая с разной интонацией, в зависимости от обстоятельств, она могла означать целую гамму чувств – досаду, удивление, упрек, решимость и даже высшую степень одобрения. Все, кто знал моего отца, вспоминали это его выражение и, что интересно, все хорошо понимали, что бы оно могло означать.

Вот так пролетело и ушло безвозвратно бесшабашное, озорное Сашино детство. В заботах и трудах проходила юность. Близилось время исполнения отцовской мечты – стать красным кавалеристом! И, наконец, настал памятный для него осенний день 1927 года, когда он прибыл в Оренбург и предстал перед призывной комиссией.

Из воспоминаний отца: «Я нарочно выпячивал перед врачами грудь, напрягал мускулы, старался ступать тяжело и вразвалку: вот, мол, какая силенка – полы подо мной дрожат! Но физический труд, знакомый мне с детства, зной и стужа достаточно закалили меня, и врачи в один голос сказали: годен.

Как-то очень быстро все это произошло: я не успел сказать о своем желании служить в кавалерии, а уже был зачислен в караульную роту. Просить о другом назначении мне показалось неудобным… С этого дня и началась моя настоящая биография, а все предшествующее было только подготовкой к самостоятельной жизни».

Впервые Родимцев ехал по железной дороге в Саратов. Когда поезд втянулся на мост через Волгу, Саша, полагавший, что шире и краше его родного Салмыша нет реки, с восторгом смотрел на покрытую утренним туманом безбрежную, как ему казалось, реку. Отец говорил, что когда он увидел первый раз Волгу, он начал понимать огромность страны, в которой он живет.

Не мог тогда парень из дальнего оренбургского села знать, что Волга станет главной рекой в его жизни, что однажды враг дойдет до ее берегов, откуда рукой подать и до родного Шарлыка, а нынешний рядовой необученный красноармеец Александр Родимцев будет – всего через 15 лет – уже боевым генералом! Вместе со своими гвардейцами они остановят вражье нашествие у самой кромки волжской воды, и весь мир будет славить защитников Сталинграда, сумевших повернуть ход войны туда, откуда она к нам пришла.

Офицерская молодость

О годах своей армейской службы отец в воспоминаниях писал: «В армии передо мной раскрылись возможности учёбы. Я с жадностью набросился на книги, отдавая им каждую свободную минуту, слушал и конспектировал лекции, пристрастился к газетам, увлёкся географией и авиацией, стал мечтать о парашютном спорте… Два года действительной службы в армии стали для меня доподлинным и разносторонним курсом житейского университета… В армии я вступил в комсомол… Эти два года не прошли для меня даром: я нашел свое призвание, свой путь в жизни. Теперь я не мыслил себя вне рядов Красной Армии, с которой сроднился навсегда».

По окончании действительной службы Родимцев выдержал экзамены в Московскую объединенную высшую военную школу имени ВЦИК. (В настоящее время оно называется Московское высшее военное командное училище). Поступление в школу ВЦИК далось отцу с большим трудом. Конные испытания и военные дисциплины он выдержал на «отлично». Проблемы возникли с общеобразовательными науками. Ему, крестьянскому парню, с большими перерывами посещавшему сельскую школу, пришлось не спать ночами, чтобы не провалиться на экзаменах по математике и русскому языку.

Когда перед строем будущих курсантов объявили, что из-за низких оценок по общеобразовательным дисциплинам Родимцев не может быть зачислен в училище, отец, не в силах что-либо сказать, готов был провалиться сквозь землю. Но, неожиданно, из строя вышел командир отделения Дмитрий Цюрупа: «Товарищ командир, – сказал он обращаясь к начальнику школы, – У Родимцева отличные оценки по военным дисциплинам. А в остальном мы ему поможем, он обязательно наверстает». Сказал свое слово в поддержку Александра и командир эскадрона Шаймурадов. А на вопрос начальника школы, обращенный к нему – «Справитесь?», Родимцев твердо ответил: «Справлюсь. Одно прошу – зачислите, не подведу.» Так исполнилась мечта отца – он курсант кавалерийского отделения!

Училище располагалось на территории Московского Кремля, поэтому слушателей называли «кремлевскими курсантами». Отец учился с увлечением, дополнительно занимался с преподавателями по русскому языку и математике и сдержал своё слово, данное при поступлении. Но, к своему удивлению, ему пришлось переучиваться и в кавалерийском мастерстве, где он изначально был одним из лучших среди поступавших, умел выполнять разные конные трюки и сам считал себя отличным наездником. Однако, посмотрев на его манеру ездить и управлять конем, командир назвал её «весёлым кустарничеством». Пришлось освоить джигитовку, вольтижировку, рубку и ещё многие другие приёмы, в которых он быстро достиг отличных результатов. Отец частенько вспоминал впоследствии о том, какое наслаждение и восторг испытывал он, выполняя сложные упражнения верхом на своей резвой и послушной лошади с необычной художественной кличкой – Аллегория.

С не меньшим интересом изучал он и современную технику. Отец проявил особый интерес к пулемётам, хорошо изучил пулемёты многих отечественных и зарубежных систем. Его успехи по всем направлениям не остались незамеченными и его перевели в пулемётный взвод. И здесь случилось неожиданное – в нём открылись необыкновенные способности к стрельбе из этого вида оружия. За короткий срок Александр стал настоящим асом-пулемётчиком. А вскоре произошёл случай, который едва не стоил отцу отчисления из училища, но в итоге ещё больше укрепил его авторитет среди курсантов, да и командиров тоже, как лучшего пулемётчика.

Сдавая зачеты по стрельбе, отец, подначиваемый товарищами, знавшими о его снайперских способностях, на спор выбил на мишени из пулемёта своё имя. За самовольную стрельбу командир пригрозил ему отчислением, но, внимательно осмотрев пробоины на мишени, поглядев на стоявшего с опущенной головой Александра и его притихших однокурсников, объявил курсанту Родимцеву наряд вне очереди, а затем с удовлетворением произнёс: «А стрелять вы всё-таки хорошо научились».

Пройдёт совсем немного лет и известность лейтенанта Родимцева-пулемётчика шагнёт далеко за пределы подмосковного стрельбища и даже обрастёт преувеличениями, как любое незаурядное проявление мастерства. Профессионализм Александра Родимцева в этой области военного искусства будет высоко оценен бойцами республиканских войск и интернациональных бригад во время гражданской войны в Испании.

Ещё большую известность Родимцев-пулемётчик приобретёт после того, как М.А. Шолохов, с которым мой отец познакомился ещё во время Великой отечественной войны, в романе «Они сражались за Родину» так расскажет об словами одного из своих героев: «Родимцев, будучи командиром взвода, выбивал на мишени из пулемёта своё имя и фамилию. Не хотел бы я побывать под огнём пулемёта, за которым прилёг Родимцев… А посмотреть – муху не обидит, милый, скромный парень, каких много на родной Руси».

В свободное от учёбы время отец, вместе со своим другом Дмитрием Цюрупой, сыном известного революционера, первого наркома продовольствия, гуляли по городу. Дмитрий оказался незаменимым гидом – он знакомил отца с Москвой, они старались посмотреть все интересные фильмы, спектакли, выставки. Но Митя, как называли его однокурсники, оказался не только эрудитом, но и отличным другом. Посещать театры, музеи и другие культурные учреждения в кавалерийском обмундировании, пропахшем аммиаком, было неловко. Митя пригласил отца в московскую квартиру своих родителей, находившуюся в Кремле, чтобы выбрать ему гражданский костюм из тех, которые у него были. Отец долго отказывался, стеснялся, но в конце концов согласился, понимая, что другого выхода у него нет.

Как рассказывал отец, пребывание в Москве сыграло большую роль в расширении его кругозора и интересов. Здесь он узнал много нового об истории нашей страны, присутствовал на встречах с выдающимися людьми того времени.

Следует отметить, что сложившаяся в первые годы советской власти практика размещения высших военных учебных заведений и многих училищ преимущественно в Москве была отнюдь не случайной. Руководство страны и армии понимало, что основу создаваемого нового офицерского корпуса составляют дети рабочих и крестьян, многие из которых, как и мой отец, являются уроженцами отдалённых городов и сёл. За годы учёбы в Москве они имели возможность познакомиться с лучшими образцами национальной и мировой культуры, науки и техники, лично увидеть и услышать известнейших представителей советской интеллигенции, учились ориентироваться в потоке информации. И надо сказать, что такой подход в итоге доказал свою эффективность, так как способствовал поднятию интеллектуального уровня офицерского корпуса, позволил молодым командирам Красной Армии избавиться от атавистических представлений об окружающем мире, сформировавшихся во время учебы в сельских и им подобных школах.

В числе лучших курсантов отцу было доверено стоять на «посту № 1» – у мавзолея Ленина. Во время учебы в школе ВЦИК он был принят в ряды ВКП(б).

На протяжении всей своей жизни отец с особым теплом и с едва уловимой грустью вспоминал годы, проведённые в училище. Он так написал об этом: «Курсантские годы! Ох, как дороги и трудны были они. Но зато сейчас я всегда с гордостью вспоминаю это время… Мы несли почётную вахту, учились, знакомились с Москвой».

После окончания с отличием училища в 1932 г., отец был направлен командиром пулемётного взвода в 61-й кавалерийский полк в Москве, а позже был назначен инструктором в полковую школу.

Вскоре в Москве у отца состоялась удивительная встреча, которая стала одним из главных событий в его жизни. Во время редких, из-за занятости на службе, выездов в город отец старался повидаться с другом детства, соседом по шарлыцкой улице Володей, который работал в Москве. И однажды, придя к нему домой, он встретил его младшую сестру Катю – ту самую, которую он когда-то спас на Салмыше! Теперь она была уже взрослой красивой девушкой. Катя окончила железнодорожный техникум, получила назначение на работу на Савёловский вокзал Москвы.

Молодые люди стали часто встречаться, их взаимная симпатия росла, и через некоторое время они стали мужем и женой. Александр привел молодую жену в военный городок полка. В помещении, где уже жила одна молодая семья, фанерой отгородили часть комнаты. Это место и стало первым домом Родимцевых. Жили очень скромно, но дружно и весело. А вскоре появилась на свет моя старшая сестра Ира.

Время службы летело быстро. Много дел и забот у взводного командира, служба не отпускает от себя ни днём, ни ночью. Но Александр Родимцев был в своей стихии, он занимался любимым делом, рядом были друзья, и была цель – сделать свой эскадрон для начала лучшим в полку. Молодой командир не забывал – для того, чтобы научить бойцов воинскому делу необходимо, прежде всего, овладеть им в совершенстве самому. Именно – в совершенстве! Это слово было главным у отца когда речь шла о воинской службе, с курсантской скамьи и до генеральских погон.

За четыре года службы Александр уже стал в полку признанным мастером кавалерийского искусства. Но всё это время он не переставал совершенствовать и свою пулемётную подготовку. Он досконально изучил не только устройство всех марок пулемётов в Красной Армии, но и тактические особенности их применения, хорошо разбирался в оружии иностранного производства.

Учения, походы, ночные марши, стрельбы, занятия в классе. Родимцев и его подчинённые в числе лучших, и вот уже его портрет на Доске почёта 61-го кавполка. Единственное о чём жалел лейтенант Родимцев, это о том, что мало времени удаётся побыть с семьёй, со своей Катей, с маленькой Иринкой. Возвращаясь с работы, несмотря зачастую на позднее время, он начинал рассказывать жене о том, как прошёл день, о том, что в следующие выходные они обязательно пойдут погулять в Серебряный Бор, и что скоро будет коллективный поход в Большой театр, в котором они непременно примут участие, пока соседи присмотрят за дочкой. Моя мама слушала отца с улыбкой, она к тому времени уже хорошо понимала, что такое офицерская служба, когда муж уходит на службу, когда ещё не рассвело, а возвращается затемно. И тут уж не до прогулок, да и вообще планировать своё личное время молодому командиру очень непросто.

Но Александр старался держать слово, и пусть не в эти выходные, а в следующие, обязательно были и прогулки в парке, и театр, и вечера с друзьями за скромным столом, с задушевными песнями, воспоминаниями о родных местах, и горячими спорами о настоящем и будущем.

В этом стремительном, напряжённом ритме несли офицерскую службу вместе с отцом и его друзья – лейтенанты, и старшие командиры. Так будет всегда в армейской судьбе моего отца – чем выше должность, тем выше чувство ответственности, и тем больше надо будет отдавать всего себя до конца в служении выбранной раз и навсегда профессии офицера. Так понимал солдатский долг Александр Родимцев, всегда на всех поворотах своего жизненного пути предпочитавший многотрудную командирскую долю вдали от столицы кабинетной службе.

Об этом периоде своей службы отец писал: «Всю свою энергию и способности я старался отдать бойцам своего подразделения, воспитывая в них чувство долга, непоколебимую преданность Родине и партии, высокую дисциплину, настойчивость в боевой и политической подготовке. Я понимал, как важно постоянно вникать в каждую мелочь жизни и быта солдата, беречь его и заботиться о нём, чтобы воин видел в своём командире не только строгого, требовательного руководителя, но и чуткого, отзывчивого товарища».

Возможно, людям не знакомым с биографией моего отца, может показаться, что эти, безусловно правильные по сути, слова звучат несколько по-казённому, формально, и что, как говорится, легко сказать, но трудно сделать. Забегая немного вперёд, скажу – на протяжении всей своей воинской службы, и тем более в ходе Великой отечественной войны, отец вёл себя по отношению к подчинённым именно так, как в свои первые командирские годы, и именно так, как учил их отец вели себя в бою бойцы и командиры, которыми он командовал. Они сами расскажут об этом на страницах этой книги. Так что в приведённых выше словах отца нет ни лжи, ни формализма.

Несмотря на занятость, всё это время Александр Родимцев продолжал учиться в общеобразовательной школе командного состава. И даже тогда, когда уже казалось не оставалось ни времени, ни сил, выкраивал каждую свободную минуту для книг, среди которых наибольший интерес у него вызывала военно-историческая литература и произведения русских классиков.

Он словно спешил утолить неудовлетворённую в юности жажду знаний, чувствуя, что надо спешить, что время для учёбы, отпущенное им, скоро закончится, и наступит время для них – первого поколения армейских командиров Советской Республики, принять на свои плечи всю тяжесть ответственности за мирный труд и независимость своей страны.

Для старшего лейтенанта Александра Родимцева это время пришло весной 1936 года вместе с первыми газетными сообщениями о мятеже в Республиканской Испании. Этот год круто изменил судьбу моего отца.

Часть II

…Вы подымались на фронт Кастилии, пришедшие издалека, из ваших потерянных родин, из ваших снов, чтобы отстоять испанский город, где распятая свобода не знала, протянет ли день.

    Из книги чилийского поэта П. Неруда «Испания в сердце», 1938 г.

Доброволец

События в Испании развивались стремительно. Реакционные силы в этой стране не хотели мириться с победой Народного фронта на парламентских выборах в Испании в феврале 1936 года и созданием республиканского правительства. 17 июля группа высокопоставленных военных во главе с генералом Ф. Франко, при поддержке правых сил подняли восстание против законного правительства.

Мятеж постепенно охватывал все новые и новые области страны. Вооруженные столкновения защитников республики с мятежниками становились все ожесточеннее. Страна оказалась ввергнутой в гражданскую войну.

Главари путчистов обратились к фашистским режимам Италии и Германии с просьбой о поставках оружия. Примерно в те же дни с аналогичной просьбой обратились к европейским правительствам и республиканцы. А вскоре обе воюющие стороны попросили прислать им на помощь и иностранных военных советников. Драматические события в Испании стремительно выходили за национальные рамки.

В то же время правительства большинства стран Европы, не желая быть втянутыми в конфликт, а также руководствуясь собственными интересами, подписали 24 августа общеевропейское соглашение о невмешательстве. Его участники обязались не поставлять в Испанию военные материалы и не пропускать их через свою территорию. Но фатальным недостатком этого соглашения явилось то, что в нем не было прописано никакого механизма контроля за его выполнением.

Девятого сентября в Лондоне начал работу международный «Комитет невмешательства в испанские дела», в который вошли 27 государств, в том числе Советский Союз и Германия. Но очень быстро стало очевидным, что принятые комитетом документы носят декларативный характер и не являются препятствием начавшимся уже вскоре поставкам мятежникам оружия из Германии, Италии и ряда других стран.