50 знаменитых авантюристов

Интересно, что у императрицы еще задолго до появления графа в Петербурге сложилось негативное мнение о нем. Обладавшая ясным и рациональным умом, Екатерина не могла симпатизировать человеку, утверждавшему, что сам не знает, когда он родился, и не одобряла его масонских пристрастий. В письмах к барону Гримму императрица называет графа шарлатаном. К тому же Калиостро допустил большую ошибку, воспользовавшись красотой своей супруги, чтобы втереться в доверие к Григорию Потемкину, фавориту Екатерины. Граф предложил князю увеличить втрое весь его золотой запас. Потемкин, увлекшийся Лоренцей, из любопытства согласился. После манипуляций Калиостро золото взвесили и подвергли анализу. Его действительно стало в три раза больше, а граф получил в награду треть суммы.

Известие об увлечении фаворита итальянкой вызвало соответствующую реакцию Екатерины… Государыня, будучи женщиной решительной, быстро поставила светлейшего князя на место, а Калиостро повелела немедленно покинуть пределы Российской империи. Но и на этом оскорбленная императрица не успокоилась. Она выставила графа жуликом и бездельником в своих пьесах «Обманщик» и «Обольщенный», поставленных в Эрмитажном театре. Высший свет над комедиями очень смеялся, обращаться же за врачебной помощью вновь стал к Ерофеичу, который изобрел свой эликсир жизни, состоящий как минимум на сорок процентов из спирта. Придворные правильно поняли намек, и в графа полетели проклятия. Дольше всех держался Строганов, который был искренне благодарен Калиостро «за спасение жизни наследника». Но с государыней не поспоришь, и он тоже принял сторону двора, что вскоре открылся факт подмены ребенка. Граф вынужден был бежать в Варшаву, а оттуда – в германские княжества.

Летом 1780 года Калиостро въехал в Страсбург. На городском мосту его поджидала громадная толпа больных. Никто не знал, что эмиссары мага заранее сколотили группу «неизлечимых», на которых Калиостро и должен был продемонстрировать свое могущество. Шарлатанство? Безусловно! Но… Чародей нередко устраивал сеансы массового исцеления, результаты которых невозможно списать только на действия его подручных. В том же Страсбурге во время посещения графом лечебницы действительно выздоровели около 200 больных. Как же объяснить то воздействие, которое оказывал на страждущую публику великий авантюрист?

Ученик и последователь выдающегося мистика XVIII века Сен-Жермена, Калиостро утверждал, что владеет «эликсиром бессмертия». В своей книге «Секрет возрождения» он действительно дает рецепт продления жизни, в котором очень много рационального. Но состав некоторых пилюль и капель так и остался тайной. Было ли это очередной мистификацией публики? Возможно. Вот только как объяснить то, что маг и его жена Лоренца оставались очень молодыми? В сорок лет граф выглядел двадцатилетним. У Лоренцы в ее тридцать семь не было ни одной морщинки… Прибыв в Париж, Калиостро поразил воображение жителей столицы тем, что устраивал ужины с «духами» Дидро, д’Аламбера, Вольтера, Монтескье, которые затем беседовали с гостями. Граф вел роскошную жизнь и устраивал грандиозные зрелища, объясняя происхождение баснословных сумм тем, что знает тайну «философского камня» и может превращать в золото любые металлы. А когда Людовик XV предложил ему «починить» крупный алмаз чистейшей воды, давший трещину, Калиостро через три дня вернул его королю целым. Инквизиция тотчас объявила графа слугой дьявола.

С 1780 года Калиостро подолгу жил в Лионе – негласной столице «тайных наук». Сюда к нему в погоне за «философским камнем» и «эликсиром бессмертия», а также за советом приезжали весьма влиятельные люди. Когда в 1785 году граф перебрался в Париж, он тут же стал самым модным иностранцем в столице. Калиостро обосновался в особняке на улице Сен-Клод, где в верхнем этаже была устроена лаборатория, а внизу проходили тайные собрания. Среди завсегдатаев графа был кардинал де Роган, желавший получить бессмертие. Он советовался с итальянцем по самым разным вопросам, и именно поэтому Калиостро стал чуть ли не главным подозреваемым в одной из самых запутанных детективных загадок прошлого – знаменитом деле об ожерелье.

Еще в 1772 году Людовик XV решил подарить своей фаворитке мадам Дюбарри ожерелье, состоящее из 629 бриллиантов чистейшей воды. Украшение было изготовлено за два года. Но Людовик XV к этому времени умер, а Людовик XVI и Мария Антуанетта выкупать ожерелье не стали. Королева сочла украшение вульгарным, а ее супруг предпочел на те же деньги купить несколько военных кораблей. Ожерелье имело колоссальную стоимость – 2 млн ливров, так что в Европе на него не нашлось покупателя. А поскольку все камни для уникальной вещи были закуплены в кредит, ювелиры едва избежали банкротства. Через 11 лет они получили письмо от кардинала де Рогана, который сообщил, что Мария Антуанетта хочет выкупить бриллианты в рассрочку втайне от короля. Кардинал предоставил ювелирам гарантийное письмо, подписанное королевой, и лично забрал ожерелье. Не получив денег в срок, ювелиры решились напомнить государыне о долге. Та высказала гневное недоумение. Поручительное письмо оказалось подделкой, а ожерелье бесследно исчезло. Оказывается, кардинал был впутан в аферу графиней де Ла Мотт, сообщившей, что королева испытывает к нему тайное чувство. Де Роган действительно встречался в Версале с женщиной, похожей на Марию Антуанетту, и согласился выступить посредником в покупке ожерелья. Графиня де Ла Мотт оказалась очень близкой знакомой графа Калиостро… После того как ожерелье попало к графине, ее муж спешно отбыл в Лондон. Впоследствии там всплыли и некоторые камни из знаменитого украшения. Сама же графиня была арестована и на допросе объявила, что автором всей интриги был Калиостро. Впрочем, возможно, на него была возведена напраслина, а королева и кардинал были все-таки замешаны в этой афере.

Так или иначе, но 21 августа 1785 года графа арестовали и заточили в Бастилию. Вскоре состоялся суд. С помощью опытных адвокатов итальянец успешно выстроил защиту. Сильным его местом было алиби: передача ожерелья произошла 29 января 1785 года, а граф прибыл в Париж только на следующий день. Правда, обвинение доказывало, что он состоял в интенсивной переписке с де Роганом и мог бы управлять аферой на расстоянии. Да и в столицу он успел приехать за несколько часов до того, как граф де Ла Мотт отбыл в Лондон. Но разрушить построений защиты обвинение не сумело. Калиостро был оправдан за недостатком улик и на некоторое время стал народным героем как жертва режима. Людовик XVI на следующий же день после суда прислал ему предписание в 24 часа покинуть Париж, а в течение двух недель и пределы королевства. Граф уехал, предварительно прокляв правящую чету и предсказав, что Бастилия вскоре падет. Не прошло и десяти лет, как Бастилия была сметена Французской революцией, а король и Мария Антуанетта казнены.

Калиостро вернулся в Италию в 1789 году, поскольку такая психологически напряженная жизнь утомляла даже этого необыкновенного человека. Все чаще жаловалась на усталость и Лоренца. Она мечтала вернуться в свой родной Рим, и супруг уступил ее просьбе. Поначалу граф занимался врачеванием и оккультными науками, но позже заскучал и предпринял попытку создать тайную масонскую ложу египетского обряда. В этом он не видел для себя большого риска, поскольку среди масонов числились очень многие князья церкви. Но Великая французская революция очень напугала духовенство, и священнослужители стали спешно покидать масонские ложи. Вскоре Папа Римский объявил масонов дьявольской сектой. По доносу Великий Копт и его супруга были схвачены как еретики и колдуны и заточены в замок Святого Ангела. Судебный процесс был долгим. Графа обвиняли одновременно и в магических упражнениях, и в масонской деятельности. Причем инквизиторы долго не могли решить, то ли считать Калиостро настоящим магом, связанным с нечистой силой, то ли лжемагом, то есть мошенником. В результате его обвинили и в том, и в другом. Говорили также, что большую помощь следствию оказала Лоренца, которая давала показания против мужа. Правда, ее саму предательство не спасло: она была приговорена к пожизненному заключению в монастыре, где и умерла, пережив мужа всего на несколько дней. До сих пор ходят слухи, что ее призрак бродит по площади Испании и горько сожалеет о содеянном.

Приговор, вынесенный графу, заставлял вспомнить самое жуткое Средневековье: сожжение на костре. Калиостро воспринял решение суда с редким равнодушием, что впоследствии дало фантастам возможность предполагать, что это был не сам граф, а его искусно сделанный двойник. За час до казни Папа Римский заменил приговор пожизненным заключением. Существует легенда, что сразу после суда в Ватикан явился чужестранец, потребовавший личной аудиенции у папы. Вместо имени он передал понтифику через кардинала-секретаря некое слово. Гостя немедленно приняли, но аудиенция длилась всего несколько минут. Едва чужестранец покинул дворец, папа отдал распоряжение отменить смертную казнь. 7 апреля 1791 года в церкви Санта-Мария состоялся ритуал покаяния, после которого Калиостро препроводили в замок Сан-Лео в горах Тосканы. Здание было построено на вершине огромной отвесной скалы, так что преступников приходилось доставлять в камеры в специальном ящике, при помощи веревок и блоков.

Калиостро провел здесь четыре года. И тут не обошлось без мистики: по свидетельствам очевидцев, он умудрился без каких-либо инструментов превратить ржавый гвоздь в прекрасный стальной стилет. После этого испуганные стражи заковали неутомимого мага в цепи. Сторожить такого заключенного было делом беспокойным. Тюремщикам приказали проявлять особую бдительность. Но четыре года, проведенные в тесном сыром каменном мешке, все же доконали «бессмертного» графа. Великий маг и авантюрист умер 26 августа 1795 года и был погребен без отпевания и креста. Причина его смерти – еще одна загадка. Возможно, к летальному исходу привела пневмония. Но некоторые источники говорят о яде, подсыпанном тюремщиками. Не исключено и то, что заключенный был попросту задушен охранником по неизвестным истории причинам… За сутки до смерти граф раздал всем сторожам по рукописному экземпляру своего завещания и наказал, чтобы его похоронили в Палермо, в родовом склепе. Через день Калиостро нашли бездыханным, приготовили к похоронам и повезли в указанное место, но по прибытии ни склепа, ни кого-либо, знавшего об этом семействе, не обнаружили.

И последняя загадка. До сих пор никто не знает, где именно похоронен великий авантюрист. Нет абсолютно никаких доказательств того, что могила Калиостро находится в окрестностях Сан-Лео, на кладбище в Палермо или в другом месте. Так, может, граф только сделал вид, что скончался, а сам до сих пор скитается по нашей планете? Ведь слухи, что Калиостро жив и обитает сейчас где-то в Индии или на Тибете, удивительно упорны…

ЛА МОТТ ЖАННА ДЕ

Полное имя – Жанна Сен-Реми Валуа де Ла Мотт; она же графиня де Круа, графиня Гоше, Гаше, Гашетт, Гашер

(род. в 1756 г. – ум. в 1826 г.)

Знаменитая французская авантюристка, прославившаяся как участница одного из самых нашумевших мошенничеств XVIII века с похищением ожерелья французской королевы Марии Антуанетты, описанного в романе А. Дюма «Ожерелье королевы». Жанна де Ла Мотт явилась также прообразом еще одной литературной героини А. Дюма – Миледи (графини де Ла Фер, леди Винтер) из романа «Три мушкетера».

С именем Жанны де Ла Мотт связана одна из самых загадочных тайн-авантюр XVIII века. Похождения таинственной графини начались в Париже, а закончились в глухом крымском городке… История жизни отчаянной авантюристки будто нарочно придумана для увлекательного приключенческого романа. Не случайно о Жанне де Ла Мотт написано множество романов и мемуаров, снято немало фильмов. Так кто же она такая, эта загадочная француженка? Какие злодейства совершила в Европе и почему оказалась в Крыму?

Точная дата рождения Жанны де Ла Мотт, урожденной де Луз де Сен-Реми, неизвестна. По-видимому, это произошло в 1756 году во Франции, в Бар-сюр-Об (правда, некоторые источники указывают на более поздние даты – 1768 год и 1772 год, что маловероятно). С ранних лет девочка была предоставлена самой себе. Есть свидетельства, что будущая героиня многих романов – жизненных и литературных – еще в детские годы овладела множеством способов отъема денег у простофиль всех происхождений. После смерти отца, Жака де Сен-Реми, семилетняя «бедная сиротка из дома Валуа» (так она сама себя именовала) жила милостыней. Сидя на парижской улочке с протянутой рукой, девочка вещала прохожим, что в ее жилах течет королевская кровь. Следует отметить, что Жанна действительно происходила от королевского рода Валуа по одному из внебрачных сыновей Генриха II, который царствовал с 1547 по 1559 год (ветвь этого древнего рода началась еще с Филиппа VI де Валуа, ставшего королем Франции в 1328 году).

Вероятно, так бы и осталась маленькая Жанна жалкой нищенкой, если бы в ее судьбу не вмешался Его Величество Случай. Однажды богатая маркиза Буленвилье, проезжавшая мимо в карете, заинтересовалась положением бедняжки. Еще бы, далекая правнучка Франциска I просит у прохожих подаяния! Маркиза проверила родословную девочки и отдала ее в пансион, а затем взяла к себе в дом на воспитание. Когда Жанна подросла, ею увлекся муж маркизы. Не желая «платить черной неблагодарностью своей благодетельнице», девушка покинула дом Буленвилье и поселилась в монастыре в Иерре, под Парижем, а потом в аббатстве Лоншан. Отведав тяжелый хлеб попрошайки и проведя какое-то время в доме богатых господ, Жанна усвоила простую истину, которую любила повторять: «Есть два способа выпрашивать милостыню: сидя на паперти церкви или разъезжая в карете». Разъезжать в карете ей, безусловно, нравилось больше. Но в полной мере способности авантюристки развились в Жанне, когда она вышла замуж за жандармского офицера графа Никола де Ла Мотта и, пытаясь угнаться за призраком ускользающего счастья, перекочевала жить в Париж. Было это в конце 1781 года.

С этого времени жизнь графини де Ла Мотт – это сплошные авантюры и приключения. Бросив не слишком удачливого мужа, Жанна познакомилась в столице со множеством интересных людей. Большая часть из них не могла остаться равнодушной к загадочной провинциалке, умевшей красиво подать свой ум и свое тело. Интересно, что вопрос о женской красоте Жанны до сих пор является среди историков довольно спорным. Некоторые из них полагают, что графиня де Ла Мотт была удивительно красива, но есть и такие, кто считает, будто она вовсе не отличалась внешней привлекательностью и красавицей «стала» лишь благодаря легендам. В качестве доказательств последние приводят свидетельства графа де Беньо, который, подробно описывая наружность знаменитой авантюристки, отмечал «прекрасные руки», «необыкновенно белый цвет лица», «выразительные голубые глаза», «чарующую улыбку» и в то же время «маленький рост», «большой рот», «несколько длинное лицо» и какой-то физический недостаток – какой именно, нелегко понять при вычурном слоге автора: «Природа, по странному своему капризу, создавая ее грудь, остановилась на половине дороги, и эта половина заставляла пожалеть о другой…».

Если о внешних достоинствах Жанны де Ла Мотт и сейчас существуют различные мнения, то в том, что она была дьявольски умна, хитра и проницательна, не сомневался никто и никогда. Видимо, именно эти качества характера помогли ей осуществить хитроумный план, в результате чего она стала обладательницей бриллиантового ожерелья стоимостью 1 миллион 600 тысяч ливров (что являлось поистине баснословной суммой!). В ловко расставленных сетях ее интриги оказались запутанными королева Франции Мария Антуанетта, кардинал де Роган и даже знаменитый маг – граф Калиостро (Джузеппе Бальзамо). Последнее наиболее удивительно, ведь это был тот самый маг и волшебник, который якобы мог читать мысли собеседников, любой металл обращать в золото, проходить сквозь стены и тюремные решетки, а также врачевать любые болезни. Пожалуй, легче перечислить то, чего не умел делать знаменитый итальянец! Так или иначе, он, так же как и остальные участники интриги, сыграл в ней свою роль. В декабре 1784 года ожерелье из 629 бриллиантов, изготовленное ювелирами Бемером и Боссанжем для королевы Марии Антуанетты (по другим источникам, для фаворитки Людовика XV мадам Дюбарри) и оставшееся не выкупленным по причине смерти заказчика, доставили для осмотра в дом № 13 по улице Нев-Сен-Жиль, где проживала предприимчивая графиня. План авантюристки был прост и сложен одновременно – убедить епископа Страсбурга кардинала де Рогана в том, что королева Мария Антуанетта хочет тайно приобрести это ожерелье и его посредничество при покупке будет благоприятно встречено королевской семьей.

Стремившийся восстановить свое положение при французском дворе, Роган колебался недолго. После прочтения писем, якобы написанных королевой (для всемогущего мистификатора Калиостро это было сущим пустяком), и тайного ночного свидания, когда кардинал встретился с одетой как королева проституткой, он согласился приобрести ожерелье у ювелиров, дав обязательство внести плату по частям. Мошенничество было разоблачено, когда настало время первого взноса. Денег у кардинала Рогана не было, и ювелиры обратились непосредственно к королеве, которая крайне удивилась, узнав о «своем тайном желании» приобрести драгоценность. А ожерелье тем временем бесследно исчезло. По некоторым сведениям, оно было разделено и продано по отдельным камням в Лондоне. Так это или нет, доподлинно неизвестно, и дальнейшая судьба бриллиантов окружена тайной.

Жанна де Ла Мотт была уверена, что королевский двор не решится пойти на скандал, в котором окажется замешанной сама королева. Но авантюристка недооценила ярости короля. По его личному распоряжению графиня была схвачена и осуждена. Приговор судейской коллегии из 64 судей, возглавляемых председателем д’Алигра, оказался суров к Жанне: сечь плетьми, заклеймить как воровку и отправить на пожизненное заключение в тюрьму Сальпетриер. Выполняя решение суда, в 1786 году на Гревской площади в центре Парижа графине де Ла Мотт раскаленным железом выжгли на плече позорное клеймо – бурбонскую лилию. Палач должен был нанести на плечо всего одно клеймо, но графиня рванулась из его рук и лилия смазалась. Тогда, в нарушение всех существовавших законов, было решено клеймить преступницу еще раз, что и было сделано. Второй раз графиня де Ла Мотт даже не шелохнулась, она была без сознания…

Душераздирающей сценой клеймения отчаянной авантюристки Александр Дюма заканчивает свой роман «Ожерелье королевы»: «Жанна, гибкая, как змея, воспользовалась тем, что палач недостаточно крепко держал ее одной рукой, сделала скачок в сторону. Она обернулась и с какой-то фанатичной радостью подставила палачу грудь. Благодаря этому движению роковое орудие, которое должно было коснуться ее плеча, опустилось ей на правую грудь и провело на теле дымящуюся борозду. Жанна содрогнулась всем телом от боли и стыда. Она была побеждена. Из уст ее не вырвалось более ни звука…» Заклейменную родовитую преступницу заключили в Бастилию. По приказу короля был арестован и кардинал Роган. Однако после десятимесячного заключения он был оправдан, как не подозревавший о злом умысле, и сослан в удаленный приход в Оверне. Правда, при этом он утратил возможность появляться в присутствии короля и королевы, лишился всех должностей и званий. Граф Калиостро также недолго оставался в заточении. После того как величайший мистификатор всех времен и народов девять месяцев провел в Бастилии, в 1786 году он был выслан из Франции.

Прошел всего лишь год с момента ареста графини, и та самым непостижимым образом бежала из заточения. По одной из легенд, Жанне де Ла Мотт удалось совершить побег в 1787 году, соблазнив охрану. После этого беглянка быстро покинула территорию Франции и затерялась на просторах Европы. Долгое время о ней ничего не было известно. Лишь через четыре года появились какие-то слухи, что графиня якобы умерла в Лондоне. По некоторым сведениям, великосветская авантюристка покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна своей комнаты. Так, по крайней мере, записано в приходской книге Ламбертской церкви в Лондоне. Арсений Маркевич, председатель Таврической архивной комиссии, писал об этом: «Большинство биографов графини Ла Мотт полагали, что она умерла в Лондоне в 1791 году, упав или бросившись после ночной оргии из окна. Они основывались при этом на собственноручном ее письме мужу, написанном якобы перед смертью, и на официальном документе, именно метрическом свидетельстве о ее смерти и самоубийстве в Лондоне… У биографа графини де Ла Мотт г-на Бертрена, французского вице-консула в Феодосии, имеется копия этого документа…» Но действительно ли Жанна де Ла Мотт погибла или это был только ловкий ход для того, чтобы заставить всех забыть о себе и зажить спокойной жизнью?

Еще до того как «умереть», графиня опубликовала скандальные мемуары, чернящие французскую королевскую семью. Романтически настроенные исследователи склонны видеть в пламенных речах Жанны де Ла Мотт, произнесенных на суде, и в ее мемуарах сильнейший компромат на королевскую власть, в недалеком будущем приведший к революционным событиям 1789 года. Сложно судить, насколько верно утверждение о том, что Жанна де Ла Мотт изменила ход истории, бесспорно одно – в своей личной судьбе она уж точно произвела коренной перелом.

Дело в том, что некоторое время спустя после смерти 26 августа 1791 года Жанна «воскресла». Ее по-прежнему именовали графиня, но на этот раз де Гаше («вернувшись с того света», Жанна вышла замуж за графа Гаше). Вместе с именем она поменяла и место жительства. Покинув Туманный Альбион, в 1812 году Жанна очутилась в Петербурге, став российской подданной. Вот как описывает графиню Гаше «Русский архив» – обстоятельный солидный журнал тех лет: «Это была старушка среднего роста, довольно стройная, в сером суконном рединготе. Седые волосы ее были покрыты черным беретом с перьями. Лицо приятное с живыми глазами… Многие перешептывались о ее странностях, намекали, что в ее судьбе есть что-то таинственное. Она это знала и молчала, не отрицая и не подтверждая догадок». Таинственной незнакомкой был заинтригован сам Александр I. Крымский исследователь П. В. Коньков, завороженный личностью графини, приводит отрывок воспоминаний мадам Бирх, из которого следует, что император дал загадочной француженке особую аудиенцию: «…На следующий день, в назначенный час государю доложили о ней. Он подошел к графине: “Вы не та, кем называетесь; скажите мне ваше настоящее имя…”» Получасовая беседа графини с российским императором завершилась тем, что буквально на следующий день Жанна отправилась в Крым, присоединившись к группе пиетистов[2 - Пиетизм – мистическое течение в протестантизме конца XVII–XVIII вв., отвергавшее внешнюю церковную обрядность, призывавшее к углублению веры и объявлявшее греховными развлечения.].

Это было странное путешествие российских мистиков, новых миссионеров, желавших обратить в христианскую веру крымских мусульман. Инициировала и возглавила мистическое путешествие, начавшееся весной 1824 года на Фонтанке в Санкт-Петербурге и закончившееся в конце 1830-х на берегу Черного моря, Анна Сергеевна Голицына, урожденная Всеволожская. В ее имении, в Кореизе, и поселилась графиня де Гаше. Там француженка провела конец 1824 – начало 1825 года. Прошло еще немного времени, и жаждущая уединения графиня переехала в Артек. Она обосновалась в одном из старейших на всем побережье зданий. «Чертовый домик», или, как его называют теперь артековцы, «Домик Миледи», был построен в XVII веке местным мастером по обжигу извести и служил ему сторожкой. Там и поселилась «леди с лилией на груди». До сих пор вожатые Артека пугают ребят рассказами о привидениях, обитающих в этом «проклятом доме». К слову сказать, в двадцатых годах XX века здесь проживал заместитель наркома здравоохранения, основатель и первый директор пионерского лагеря «Артек» Зиновий Петрович Соловьев.

Всевозможные мифы всегда преследовали таинственную графиню. Одно из преданий гласит, будто где-то недалеко от современной костровой площадки «Морского» отряда Артека зарыта шкатулка с тем самым знаменитым бриллиантовым ожерельем Марии Антуанетты. Эту легенду местные экскурсоводы рассказывают приехавшим в Крым туристам. И утверждают, что через некоторое время после переезда в Артек Жанна де Ла Мотт разбилась, упав с лошади. В действительности же графиня еще некоторое время жила на побережье и умерла от старости. Это случилось в Старом Крыму, куда неугомонная Жанна перебралась в 1825 году, чтобы купить сад, принадлежащий директору училища виноградарства и виноделия в Судаке барону Александру Карловичу Боде. Осенью барон предложил графине поселиться в домике, который он собирался построить в Судаке, желая приобрести интересного собеседника для себя и опытную наставницу для своей дочери. Однако насладиться радостями жизни на юго-восточном побережье Крыма Жанне де Ла Мотт не пришлось – 23 апреля 1826 года ее не стало. Баронесса М. А. Боде в своих мемуарах воспроизводит слова старой служанки о том, как провела предсмертные часы графиня. Жанна де Ла Мотт уничтожила весь свой архив, запретив трогать тело – «мол, его потребуют и увезут, а при ее погребении неизменно возникнут споры и раздоры».

Споры, конечно же, возникли, потому что, вопреки воле покойной, выполнявшая черную работу армянка обмыла труп и обнаружила на теле госпожи два сморщенных пятна, выжженных железом. Это «открытие» выступило якобы подтверждением личности гостьи баронессы Боде, так как графиня де Ла Мотт, как известно, «…билась в руках палача, но приняла позорное клеймо, хотя и неявственно». Среди движимого имущества, оставшегося после ее смерти, было несколько шкатулок. Особое внимание окружающих вызывало содержимое одной из них, темно-синей… Как только в столице стало известно о кончине графини Гаше, в Крым сразу же примчался нарочный с предписанием начальника штаба Его Величества барона И. И. Дибича: по высочайшему повелению надлежало изъять из вещей покойной графини темно-синюю шкатулку. В соответствии с этим распоряжением в канцелярии Таврического губернатора завели дело «Об отыскании в имуществе графини Гаше темносиней шкатулки». Поиски велись долго. Шкатулку все-таки нашли, но она была совершенно пуста. Что в ней было, никто так и не узнал. Бумаги, проливающие свет на ту самую интригу, в которой были замешаны первые лица Франции? А может быть, в шкатулке лежало украденное некогда бриллиантовое ожерелье?

Графиней Гаше и содержимым ее шкатулки, так взволновавшей самого императора, заинтересовался историк Р. Белоусов. Он смог добраться и до результатов проведенного в 1826 году расследования: «Обратимся к этому делу, восстановим ход событий. Ночью накануне смерти графиня разобрала свои бумаги, часть из которых, по свидетельству служанки, бросила в огонь. Слух о том, что перед кончиной она будто бы бредила бриллиантами и рассматривала драгоценности, также исходил от служанки, как и рассказ о том, что графиня распорядилась не обмывать ее и похоронить, не раздевая, в чем была одета. Просьбу эту не выполнили и при обмывании обнаружили след клейма…» Долгое время после смерти графини Гаше велись яростные споры о том, кем же была эта француженка – умелым мистификатором или, на самом деле, легендарной Жанной де Ла Мотт? Ведь официальные бумаги свидетельствовали о том, что знаменитая авантюристка давным-давно похоронена в Англии. Уже в 1913 году писатель и философ, член Таврической архивной комиссии, барон Луи Алексис Бертрен (Луи де Судак) создал смешанную франко-русскую комиссию, которая под его руководством доказала, что графиня Жанна де Ла Мотт в действительности похоронена в Старом Крыму, а не в Англии. В итоге тождество графини Гаше с графиней Жанной де Ла Мотт признало даже Французское историческое общество.

Так нашла свое последнее пристанище в Крыму заклейменная авантюристка, похитительница королевских бриллиантов, урожденная Валуа, графиня де Ла Мотт. Где-то на армяно-католическом кладбище Старого Крыма долгое время существовала могила французской графини, будоражившая воображение «черных археологов»: вензель в стиле рококо, ваза с орнаментом грубой работы, наверху небольшой крест. Могила просуществовала до 1967 года, пока не снесли церковь, возле которой располагалось погребение.

Казалось, теперь-то уж все ясно, и тайна знаменитой авантюристки раскрыта. Нашел, наконец, упокоение и мятежный дух графини. Но не тут-то было. По-видимому, Жанна де Ла Мотт при жизни получила такой заряд авантюризма, что разряды продолжаются уже второй век после ее физической смерти. И уже не жизнь – смерть ее окружена тайной! Вот где еще одна история, достойная пера несравненного Дюма! Дело в том, что бумаги великой авантюристки так и не были обнаружены. Как вообще не было обнаружено содержимое оставшихся после ее смерти шкатулок. Видимо, так же, как кому-то хотелось взглянуть на исчезнувшие бумаги, которые хранила у себя Жанна де Ла Мотт, кому-то очень не хотелось, чтобы их видели. Один из душеприказчиков французской графини феодосийский купец Аморетти в письме от 31 января 1828 года, адресованном французскому консулу в Одессе Шалляусу, выражал надежду: «Дай Бог увидеть скоро конец этой путаницы». Но чаяниям его не суждено было сбыться. Нам, современникам, остается лишь одно: строить догадки, поражаться причудам истории и думать о том, какие еще тайны скрыты под покровом Времени!

ВИДОК ЭЖЕН ФРАНСУА

(род. в 1775 г. – ум. в 1857 г.)

Современники называли Видока «королем риска» и «человеком с тысячей лиц». Он побывал по обе стороны закона: сделавшись легендой преступного мира, впоследствии прославился как основатель французской криминальной полиции (Сюртэ). Если бы судьба этого человека сложилась иначе, он мог бы стать обладателем маршальского жезла. Но, по его собственному признанию, этому помешала любовь к женщинам и дуэлям…

Видок родился 23 июля 1775 года в семье пекаря в Аррасе. По семейному преданию, в тот день шел проливной дождь, и принимающая роды родственница предсказала новорожденному бурную жизнь. Ее слова оказались пророческими.

И мать, и отец очень любили Эжена Франсуа – только по-разному. Отец надеялся воспитать помощника, который впоследствии займет место у печи. А мать просто относилась к сыну с нежностью. Детство его проходило в обычных мальчишеских забавах. Видок часто заглядывался на военных, пропадал у фехтовальных залов, что несколько тревожило родителей. Склонность к шикарной жизни проявилась в нем довольно рано, когда Франсуа познакомился с компанией молодых бездельников, проводивших все свое время в кафе. Для того, чтобы заработать на мед и пирожные, Видок вместе с братом нередко запускали руку в родительскую кассу. Когда же это обнаружилось, в ход пошли продукты, которые можно было продать, а затем и столовое серебро. Узнав об этом, отец попросил начальника полиции пару недель подержать сына в тюрьме. Выйдя из заключения, Франсуа был полон благих намерений: он собирался вести себя безукоризненно.

Возможно, так бы и случилось, если бы не два обстоятельства. Прежде всего, Видок был честолюбив. И уже в 13 лет мечтал о необыкновенных приключениях. К тому же у него был свой искуситель – один из завсегдатаев таверны по фамилии Пуаян. Он подбивал Франсуа на новые и новые «подвиги», пока не уговорил его взломать родительскую кассу, взять сразу много денег и отправиться на поиски приключений. Этот план был приведен в исполнение, и юный романтик пустился в путь. Он собирался отправиться в Америку, но в порту Остенде был обобран до нитки, доверившись обаятельному незнакомцу.

Оставшись без единого гроша в чужом городе, Видок не впал в отчаяние. Поначалу он планировал устроиться юнгой на корабль, однако во время прогулки увидел странствующий балаган. Директор этого заведения взял его на работу по рекомендации паяца (Видок завоевал его доверие, купив на последние уцелевшие гроши можжевеловой водки). Оказалось, что о выступлениях мечтать пока не приходится. Была только грязная работа, постоянный голод и побои. В конце концов, когда из Видока решили сделать дикаря, пожирающего сырое мясо, он схватил дубинку… Возможно, он сумел бы отплатить хозяину за все, но на помощь прибежала вся труппа, и строптивого артиста вышвырнули на улицу. Располагающая внешность помогла ему найти сочувствие у супружеской пары, выступавшей с театром марионеток. Но и на этом месте Видок не задержался. Причиной стало чрезмерное внимание, которым оделяла молодого ассистента жена хозяина. Дошло до драки, и Франсуа опять оказался на улице. Воспоминания о родительском доме становились все более привлекательными, и Видок решил вернуться в Аррас. Он нанялся к бродячему лекарю, отцу Готье, и вместе с ним пришел в Лилль. Там они расстались, и Франсуа отправился домой. Покровительство матери и заступничество знакомого священника помогли примирению с отцом. Каково же было удивление родителей, когда только что обретенный блудный сын сбежал с актрисой! Для того, чтобы обмануть бдительность ее мужа, Видок переоделся в женское платье, а горничная выдала его за свою сестру. Обман так и не обнаружился, но молодой любовник скоро надоел женщине, и они расстались.

Вернувшись домой, Франсуа решил поступить на военную службу. Его осанка, умение владеть оружием и бравый вид стали лучшей рекомендацией, и юношу тут же зачислили в егерский полк. На службе он проявил себя с лучшей стороны, и после битвы с австрийцами при Вальми был произведен в капральское звание (в это время ему исполнилось всего 16 лет). Молодой капрал сделал бы в армии блестящую карьеру, если бы не его вспыльчивость. За полгода он дрался на дуэли раз пятнадцать, убил двух противников и в конце концов затеял ссору с унтер-офицером собственного полка. Видок был посажен на гауптвахту и должен был предстать перед военным судом, но не стал дожидаться заседания трибунала. Вместе с товарищем он бежал, снова использовав свои выдающиеся актерские способности. По пути в Филиппвилль им представился случай поправить свое незавидное финансовое положение: неграмотный солдат Божоле попросил их помочь разобраться с ценными бумагами. Дележ был осуществлен быстро. Божоле получил большую часть ассигнаций и вовсе не подозревал, что та кучка, которую взяли за услуги «помощники», составляет львиную долю всей суммы.

В Филиппвилле Видок узнал, что числится в списке дезертиров и подлежит суду. Он оседлал лошадь, прискакал на австрийские позиции и был принят в кирасиры. В наше время это назвали бы изменой родине, однако во Франции подобные инциденты были не в новинку. К чести Видока, он не собирался сражаться против своих, симулировал болезнь и до окончания боев пролежал в госпитале. А затем начал давать уроки фехтования офицерам. Его характер мало изменился, последовала ссора с бригадиром, и Видок был приговорен к двадцати ударам. Это было сильнейшее потрясение, и молодой человек решил снова отправиться на передовую. На его долю выпало немало испытаний. Выдав себя за бельгийца, дезертировавшего из прусской армии, он поступил в кавалерийский полк (из опасения встретиться с бывшими товарищами по оружию). Однажды он все-таки оказался бок о бок со своими старыми сослуживцами, и они рассказали ему об амнистии. Видок с радостью вернулся в 11 полк. Вскоре он был тяжело ранен, и после пребывания в госпитале начальство дало ему шестинедельный отпуск. После возвращения в строй последовало новое ранение, и Видок решил лечиться дома. Начальство не возражало, и он прибыл в Аррас.

Город был охвачен унынием и ужасом. На городской площади установили гильотину. Ежедневно совершались казни. Зачастую осужденные ничего не знали о причине своего ареста. Революционный террор не щадил ни детей, ни женщин, ни стариков. Видок только чудом избежал казни: перед началом дуэли (виновницей которой, конечно же, была женщина) он был схвачен жандармами и брошен в тюрьму. Только заступничество матери спасло его от знакомства с «гуманным» изобретением доктора Гильотена. Видок вернулся в строй, но и там встретился с гильотиной: ее всюду возили за собой солдаты революционной армии, наводя ужас на местных жителей. В конце концов, помогая ограбленной австрийцами семье судовладельца, Видок был ранен (потерял два пальца) и вместе с дочерью хозяина обосновался в Лилле. Дело шло к свадьбе, но невеста изменила будущему мужу с доктором. Франсуа выставил ее за дверь, дав немного денег на дорогу в Гент – к матери. А сам принялся искать утешения. Через некоторое время, скрываясь от ревнивого мужа в женском платье, он был схвачен. Генерал, которому Видок доверил все подробности своего положения, долго смеялся, а затем снабдил его письменным направлением в Брабант и отпустил.

Вместо Брабанта Франсуа отправился домой, в Аррас. Там он сблизился с патриотом Шевалье, сестра которого сделала все возможное и невозможное, чтобы стать женой Видока. Она объявила, что беременна. Выбирать было не из чего: Шевалье мог жестоко отомстить за бесчестье, и Видок женился – в 18 лет. Брак его не был ни долгим, ни счастливым. Новобрачная сразу дала понять, что предпочитает, чтобы муж находился как можно дальше от нее – в Дорнике. Приехав однажды по поручению в Аррас, Франсуа застал жену с любовником. Сцена погони стала достоянием всех соседей. Даже Шевалье не смог ничего сделать для спасения репутации сестры. Видок выполнил поручение и, простившись со всеми, отправился с докладом к генерал-адъютанту в Дорник. Генерала он не застал, отправился вдогонку и некоторое время колесил по стране. Поиздержавшись в пути, Франсуа решил дождаться возвращения генерала в Брюсселе. Там он поселился у знакомой кокотки и стал вести праздную жизнь завсегдатая кафе. Вскоре он стал свидетелем работы компании шулеров. Как человек наблюдательный, Видок сразу понял, в чем дело, и от него предпочли откупиться. Эта «плата за молчание» вместе с деньгами, присылаемыми матерью, позволила ему жить с некоторым шиком. Однажды его задержала полиция. Видок решил скрыть свое настоящее имя (ведь его могли обвинить в дезертирстве) и назвался уроженцем Лилля по фамилии Руссо. Спустя некоторое время его знакомые из брюссельского кафе снабдили его фальшивыми документами на эту фамилию. Ему выдали свидетельство подпоручика шестого егерского полка, путешествующего верхом и имеющего право на помещение и продовольствие. Таких «офицеров» во Франции того времени было множество. Все они получали из казны полное довольствие, время от времени устраивали себе «повышение» по службе, и единственным ограничением карьеры служил талант каждого конкретного авантюриста. Видок вскоре стал капитаном гусар, познакомился с баронессой. Его непосредственный «начальник» – авантюрист со стажем – предлагал ему жениться на ней, однако Видок не стал пользоваться доверчивостью женщины и открылся ей. Баронесса на следующий день уехала из города, оставив ему в знак добрых чувств шкатулку с пятнадцатью тысячами золотом.

Судьба словно играла с Видоком: вскоре он сам оказался обманут женщиной. Розина опустошила его карманы столь же быстро, как баронесса их наполнила. Дольше оставаться в Брюсселе было невозможно, и Франсуа решил податься в Лилль. Здесь его жизнь не стала спокойнее. Вначале он связался с шайкой воров, затем (снова из-за женщины) оказался в тюрьме. Видок был осужден всего на три месяца, но его сокамерники – Груар и Гербо – изготовили поддельные документы, чтобы освободить еще одного узника, крестьянина Буателя. Когда их преступление было раскрыто, они дали показания, по которым Видок не только являлся их сообщником, но чуть ли не инициатором всей операции. В результате он был приговорен к шести годам каторги. Видок решился бежать при первой же возможности. Франсина – женщина, из-за которой он оказался в тюрьме, – принесла ему трехцветную ленту. Загримировавшись, чтобы походить на инспектора, и украсив лентой пояс и шляпу, Видок покинул тюрьму. У него не было ни денег, ни паспорта. Искать убежища можно было только у Франсины. По недостатку опыта Франсуа и не подозревал, что именно у нее будут искать его в первую очередь. Он вновь оказался в камере, но вовсе не собирался там задерживаться.

За последующие годы Видок испробовал множество способов выбраться из тюрьмы. Он спускался с башни на веревках, сделанных из простыней; проламывал стены; совершал подкопы… И, конечно же, устраивал «спектакли» с переодеванием. Перевоплощался он мгновенно. Стоило только возникнуть малейшей возможности бежать, как Видок ее использовал. Однажды он облачился в одежду монахини, которая ухаживала за ним в лазарете. В другой раз, когда оба конвоира были зачем-то вызваны из комнаты, надел забытую ими шинель, взял одного из арестантов за руку и спокойно вышел за дверь. Он действовал так уверенно, что все, кто встретился им на пути, даже не усомнились в его статусе. Впрочем, не все побеги были удачными. Один раз узники неправильно рассчитали направление подземного хода, и он оказался затоплен. Чтобы не захлебнуться в воде, пришлось позвать на помощь тюремщиков. В другом случае веревка оказалась слишком короткой, и Видок сильно повредил себе ноги. Тем не менее, он заслужил репутацию человека, который в огне не горит и в воде не тонет. Преступники его уважали, полицейские агенты – боялись и ненавидели. Все их приемы были бесполезны, когда речь шла о короле риска. Чтобы оправдать свои неудачи, они даже распустили слух, что Видок – оборотень, способный на глазах превратиться в копну соломы.

Свое пребывание в тюрьме (а позже – на каторге) Видок использовал весьма плодотворно. Он обучился кулачному бою у знаменитого Жака Гутеля, освоил искусство нищих, способных при помощи самых простых и безобидных средств симулировать любую болезнь, в совершенстве овладел воровским арго. Однако, находясь в самом сердце преступного мира, Видок сумел сохранить и свою волю, и убеждения. Он не хотел становиться закоренелым преступником, окончательно порывать с обществом. Все, чего он добивался, – свободы. И права вернуться на прямой путь. Но как раз в этом ему и было отказано. Клеймо каторжника делало его в глазах общества не человеком, а сильным и опасным зверем, которого необходимо держать на цепи. Но Видок был французом, а во Франции есть поговорка: сможешь все, если будешь уверен, что все сможешь.

Его цель оказалась вполне достижима, хотя путь к ней был долгим и тернистым. Видок был и погонщиком скота, и школьным учителем, плавал на каперском судне. Ему приходилось участвовать в абордажах, когда их корабль захватывал английские суда. Около десяти лет (1799–1809) он существовал почти открыто в качестве торговца одеждой. Однако прошлое висело над ним как дамоклов меч. В любой момент его могли опознать бывшие каторжники. Многие из них, чтобы получить вознаграждение, охотно сдали бы его властям. Другие потребовали бы платы за молчание или – что гораздо хуже – помощи в организации преступлений. В конце концов так и произошло. Но Видок нашел выход из положения. Он не стал скрываться, а предложил свои услуги властям. Поначалу его действия были крайне осторожными – несколько анонимных писем о готовящихся преступлениях. Затем он отважился появиться в приемной шефа первого отделения полиции префектуры Парижа господина Анри. И предложил ему сделку. Видок брал на себя обязательство очистить Париж от преступности. Взамен он просил простить все его прошлые проступки и обеспечить средствами его самого и своих помощников – бывших заключенных. Анри был в растерянности. С одной стороны, еще не было случая, чтобы расследование правонарушений доверили каторжнику. Но с другой – Видок, знавший преступный мир изнутри, был единственным человеком, который действительно мог справиться с этой задачей. Дело решилось в пользу новоявленного сыщика. И вскоре на улице Святой Анны открылась контора Сыскной полиции.

Поначалу в распоряжении Видока оказалось всего четыре помощника. Но даже такая небольшая группа вызвала бурю недовольства со стороны горожан, окрестивших ее «бандой Видока». Уголовный мир также не обрадовался такому назначению: ведь энергия нового главы сыска и его целеустремленность была прекрасно известна в этой среде. Опасения преступников оказались не напрасными. Видок ухитрялся справиться имевшимися в его распоряжении силами даже в тех случаях, когда официальная полиция в страхе отступала. Он нередко отправлялся на задержание в одиночку, и его репутация стоила поддержки целого взвода полицейских. Одним из самых знаменитых расследований Видока было дело о похищенных из Лувра драгоценностях. Новый глава сыска предложил господину Анри выпустить из тюрьмы наиболее знаменитых скупщиков краденого, а служащих музея на время заменить карманниками: их наблюдательность могла сослужить хорошую службу. Принятые меры привели к поимке преступника – графа де Руссильона. После этого дела Луи Филипп высочайше даровал Вид оку помилование.

Постоянно балансируя между жизнью и смертью, Франсуа, тем не менее, не ожесточился. Однажды во время задержания знаменитого вора Саблена у его жены начались преждевременные роды. Нимало не смутясь, Видок сказал перепуганной женщине и ее мужу: «Уверяют, что Людовик XIV принял роды у мадам де Вольер. Могу вас заверить, что сумею и я принять роды у мадам Саблен». Мать предложила Видоку стать крестным отцом мальчика, и он из своего кармана оплатил соответствующую церемонию. Анекдот? Вероятно. Но он не мог возникнуть, будь на месте главы криминальной полиции другой человек.

В новой роли Видок выступил так же талантливо и артистично, как и во всех предыдущих. Он часто прибегал к маскировке, появляясь на улицах Парижа то в обличье водопроводчика, то в женской одежде. Безбоязненно проникал в воровские притоны, где его принимали за своего – но не узнавали. Острый ум, хладнокровие, фотографическая память и умение действовать в самых сложных обстоятельствах сделали его постоянным поставщиком парижских тюрем. К его услугам была широкая сеть осведомителей. Кроме того, Видок стал первым сыщиком, догадавшимся вести картотеку преступников. В каждой карточке значилось имя, количество судимостей, была описана внешность. В архиве насчитывалось около пяти миллионов таких карточек, и их количество постоянно увеличивалось. Все это сделало работу криминальной полиции (Сюртэ) чрезвычайно эффективной. Только в течение 1817 года было произведено свыше 800 арестов, а в среднем подразделение Видока (состоящее к тому времени уже из 12 человек) раскрывало более 100 преступлений в год.