Четыре сына. Игры со временем

Понимая, что слова достучались до совести султана, Энира едва слышно выдохнула, переместив взгляд к дальней стене, где на диванчике сидел с перевязанной шеей Ганс рядом с незнакомым очень сильно шокированным мужчиной. Бледное, напряженное лицо «немого» мага недвусмысленно выражало беспокойство за девушку, и как только он поймал ее взгляд, тут же ободряюще кивнул, показывая, что сказала она всё правильно.

Дамаск вновь к ней резко развернулся, и лира поспешно посмотрела на него.

– Ты должна была сначала поговорить со мной! – всё еще пыша негодованием, воскликнул султан.

– Это ничего бы не изменило. Ты не отпустил бы ее. Не смог. Но и условия бы ей не улучшил.

– Ты. Сделала это. За моей спиной! – чеканя каждое слово звонкой монетой, рявкнул султан.

– Я не планировала ее освобождать. Это вышло спонтанно…

– По пути, когда ты освобождала квихельма? – раздался за спиной хрипловатый голос.

Лира уже знала этот голос. Главный Командующий Эссора, мечтавший отдать ее Ардалу. Обернуться она не успела. Дамаск вновь подскочил к ней, вцепляясь в ручки стула и тем самым запирая ей пути отступления. Его глаза вспыхнули ледяным огнем с новой силой, прожигая Эниру до самого нутра. Он ничего не говорил, лишь прожигал взглядом, так что лира не выдержала и почти шепотом произнесла:

– Я не могла иначе, Дамаск…

– Ты знала закон, Эни! Я сам тебе о нем рассказывал. Знаешь ли ты, что полагается тому, кто спас смертника?

– Догадываюсь, – едва шевеля губами, отозвалась лира.

– Человек, освободивший смертника, должен занять его место.

Не прекращая зрительный контакт, Энира судорожно сглотнула. Дамаск был зол. Очень зол! Лира таких злых мужчин и не видела, наверное, никогда. Но та сакральная связь родства между ними была слишком прочна, и, несмотря на ярость, плескавшуюся в его глазах, Энира заметила нечто большее… надежду? Да, это была надежда. Он ждал от лиры оправданий, которые помогут оправдать ее перед Триадой. Чтобы Триада услышала причины, почему он не может наказать ее.

– Ты волен бросить меня в подземелье или вздернуть на виселице, как велит твой закон, Дамаск. Но сколь крепок будет отныне твой сон? Ты знал мою связь с квихельмами. Знал, кто мои лучшие друзья. И всё же повел меня в ту камеру. Неужели ты думал, что я скрою этот факт от своих друзей, с которыми делюсь всем? И неужели ты думал, что после этого квихельмы не станут вызволять своего брата? Если ты изначально планировал убить меня, то тебе не стоило придумывать столь изощренный план реализации этого замысла. А если нет, то почему ты винишь меня в том, к чему сам подтолкнул, не оставляя мне выбора?

– У тебя был выбор, – уже более спокойно ответил султан.

– У меня не было его, Дамаск, – Энира максимально приблизила свое лицо к лицу мужчины, впечатывая взглядом в его сознание правоту своих слов. – Если бы Ганса или Бирма кинули в тюрьму, полагаю, ты бы, не задумываясь, отправился их спасать.

– Ты сама говорила, что не знаешь этого квихельма, – без особого труда выдерживал Дамаск вторжение в личное пространство, ни на миллиметр не отстранившись от Светлой.

– Зато я знаю своих друзей, за которых готова отдать жизнь. И всё, что закон и истина для них, я должна принять и понять. Клятва Братству обязала их освободить квихельма. А я вынуждена была помочь им.

Султан поднялся и, обойдя стол, сел в свое кресло, начав задумчиво созерцать девушку напротив.

– То есть это моя вина? – обманчиво ровным тоном спросил Дамаск.

– Я этого не говорила, – тихо ответила Энира, потупив взор в пол, на танцующие мазки ярких красок ковра.

– Ты издеваешься, Дамаск!? – взорвался за спиной лиры гневный хрип, заставив ее вздрогнуть. – Девчонка тебе в уши мед льет! Я когда говорил Ардалу ее отдать, пока до беды не дошло? Теперь смотри, к чему это привело. Она тебе набрехала с три короба, что квихельм по ее душу пришел, а ты и поверил. На кой она ему сдалась, если с ней уже двое из Братства? Убийца пришел, чтоб Триаду порезать, а она его благородно отпустила. Скольких в следующий раз ждать? Пару, тройку, десяток?..

Энира резко поднялась, разворачиваясь к крикуну, заставив его замолчать.

– Я прошу прощения, Шах ведь? – под личиной спокойствия и вежливости, спросила лира, сдерживая внутри разъедающее пламя злости. – К сожалению, знакомство с вами вышло не самое приятное. Мне жаль, что я разбила вам нос и принесла массу других неприятностей. Я искренне прошу у вас за это прощение… – Шах с интересом наблюдал за медленно подходящей к нему девушкой. – Но у вас нет никакого права обвинять меня во лжи. Если бы я хотела вашей смерти или смерти Триады, поверьте, вы бы уже были давно мертвы. Хотя бы в тот день, когда был освобожден ваш «убийца». Я могла попросить прирезать лишь вас, того, кто угрожает моей жизни, не так ли?

– Эни! – предупреждающе одернул Дамаск.

– Нет, нет, пусть она договорит, – сладко протянул скорпус, скаля белые зубы в заинтригованной улыбке.

Глаза демона наблюдали за Энирой, такие же черные, как сама Бездна, в которой плясал огонь. Она поймала себя на ощущении, что похожий взгляд уже не раз пожирал ее.

– Но я не сделала этого, – лира подошла к нему почти вплотную, смотря снизу-вверх (не так давно она осознала, что в ней всё же есть Сила Светлых, способная вгонять мужчин в транс). – Вы же такой независимый, Шах. И никогда не страдали коленопреклонством. Чего вы так опасаетесь? Неужели боитесь Ардала? Боитесь настолько, что готовы выполнить любой их приказ? Или лично я вызываю у вас такое отвращение? Если дело лишь в этом, вам достаточно сказать, и я сделаю всё, чтобы не оскорблять вас своим присутствием.