Персонажи
– Илья.
– Мой муж, – добавила Юля, подхватив динозавра под локоть – точней, под когтистую лапу.
– На «ты»? – спросил тот Максима, и он кивнул:
– Конечно.
– Тогда проходи. Что тебе налить?
– Я сама, – вмешалась Юля, увлекая Максима за собой. – Я пью джин. Он тоже елкой пахнет. Будешь?
– С тоником, – выдохнул Максим. – И льда побольше.
Гостиная у Юли, с потолками под четыре метра, была просторная, практически без мебели – там стояли только низкий диван, елка и висел на стене экран для проектора. На нем мелькали видеоклипы, из динамиков неслась музыка. Временами включался стробоскоп, на елке переливались гирлянды, гости подпевали песням наперебой. Это выглядело вакханалией, дорогим ночным клубом, и Максим удивился, как Юля тут живет.
Вокруг островка толкались желающие выпить, наливали сами себе. Кто-то рассыпал лед, кубики разлетелись по столешнице из светлого, с прожилками, мрамора. Словно из ниоткуда возник Василий, стряхнул лед в раковину, набрал из морозильника новый – там лежало несколько больших мешков. Обратился к Максиму, схватив за локоть:
– Скоро будет сюрприз!
Не прошло и пары минут, как в гостиную ворвалась крупная женщина в парике, с густо накрашенным ртом. Платье в блестках обтягивало массивную фигуру, ноги подгибались на высоченных каблуках. Дива закричала в микрофон:
– Приветствуем звезду-у-у-у! – и все загомонили, захлопали.
Она встала на фоне экрана, залитого пронзительным розовым светом, поправила парик, взмахнула микрофоном, словно дирижер палочкой. Тут же включилась фонограмма, Тина Тернер. Дива стала открывать рот, гости орали, повторяя за ней припев «Simply the Best». Юля стояла с Максимом рядом; когда он повернул голову, она кричала вместе со всеми, пританцовывала и свистела в дудку, перевитую зеленой мишурой. Корона у нее на голове сбилась на сторону, сдвинула волосы, и обнажилось розовое, какое-то детское ухо – даже сережки в нем не было.
Максим глотнул из своего стакана и понял, что там практически чистый джин. Юля показала жестом: пей, пей до дна, – и он опрокинул его, уже желая опьянеть и веселиться так же, как эти сумасшедшие.
– Давай я тебе дам маску, – предложила она и потащила его за руку по коридору в спальню. Там, на бескрайней кровати, грудой были навалены карнавальные костюмы и еще какое-то тряпье. Покопавшись в нем, Юля вытащила за клюв черную маску чумного доктора, нацепила Максиму на голову и оглядела его, довольная, с ног до головы. Он поежился, спросил:
– У вас можно курить?
– Ого, какой прогресс! Ты уже куришь? Пошли на балкон.
На застекленной лоджии с туями в кадках Максим достал из кармана пачку сигарет, предложил Юле, и она взяла одну, а электронную спрятала в карман. Во дворе запускали фейерверки, и от каждого в воздухе повисал дымный размытый след.
– У нас тоже будет салют! – воскликнула Юля. – В полночь. Потом поедем все в клуб. Ты же не против?
Максим пожал плечами, ничего не стал говорить. Вряд ли он поедет. Встретит Новый год и домой. Ни компания, ни обстановка вечеринки ему не нравились – только Юля, ее лучезарное присутствие.
В гостиной на смену диве вышел под свет проектора худой парень в костюме-двойке флуоресцентного салатового цвета, стал кривляться под очередную песню. Губы его были накрашены фиолетовым, на руках – длинные накладные ногти. Время приближалось к двенадцати, на экране появился циферблат кремлевских курантов. Когда стрелки сравнялись и часы начали бить, Юлин муж с Василием встряхнули бутылки шампанского, выстрелили пробками в потолок. Пока остальные чокались, Илья схватил Юлю, притянул к себе, поцеловал в одну щеку, а Василий – в другую.
Все стали надевать куртки, собираться на улицу. Илья пошел, как был, в костюме динозавра, Юля набросила голубую искусственную шубу до пят. Во дворе они с Василием воткнули в землю столбики ракет, подожгли фитили, и фонтаны огней взметнулись чуть ли не выше четырехэтажных домов. Юля прижалась к Максиму боком, кутаясь в лохматый кучерявый мех, зажала ладонями уши. Фейерверки запускали в несколько раундов, поджигали еще и еще.
В половине первого к подъезду подрулили два черных минивэна с тонированными стеклами. Гости полезли туда, картинно толкаясь, Илья обернулся к Юле, поманил за собой. Максим, наклонившись, сказал ей на ухо, что в клуб не хочет, лучше вызовет такси и поедет домой.
– Уверен? – спросила Юля.
Он кивнул, но она вдруг попросила его подождать, побежала к мужу, начала объяснять ему что-то. Илья оглянулся на Максима, потом поцеловал ее, взяв за подбородок. Развеселый караван отъехал, оставив их с Юлей одних.
– Я в клуб тоже не очень хочу, – она посмотрела на него с вызовом, исподлобья, распахнула широко дверь в подъезд. – Остаемся дома?
Максима затопила благодарность, неожиданно бурный восторг. Он положил руки ей на плечи, подтолкнул в кабину лифта, пол которой густо укрывали разноцветные конфетти. Они доехали до четвертого этажа, зашли в квартиру и заперли за собой дверь.
Глава 6
Оказавшись дома, Юля первым делом взялась за коробку, которую принес Максим, осторожно распечатала. Увидела елочку, зеркальный каток и, охнув, начала вытаскивать, оглядываясь, куда бы установить. Попросила:
– Можешь из спальни принести журнальный стол? Его Васька убрал, освобождал место.
Максим принес стол, вдвоем они поставили на него макет, подключили электричество. Паровозик побежал по рельсам, засветились в окнах огоньки, по льду заскользили конькобежцы. Юля вздохнула, обхватила руками щеки:
– Какая красота! Вот это подарок! Огромное спасибо тебе!
Максим смотрел, как она любуется железной дорогой, отмечал детали: нежные ногти без лака, единственное бриллиантовое кольцо, россыпь блесток на скуле. Вопрос крутился на языке, и он все-таки его задал:
– Василий у вас друг семьи? Почему он командует тут?
Юля усмехнулась:
– Для таких рассказов джина было маловато. Давай-ка еще!
Она перенесла с кухонного острова на стол бутылки – джин и тоник, насыпала в прозрачную салатницу лед. Подтолкнула Максима к дивану, сама сбросила смешные валенки-угги и села, подобрав ноги, в другом углу. Он плеснул в два стакана чуточку джина и тоника доверху; Юля отпила, поморщилась:
– Одна вода!
Тут же добавила себе еще, показала бутылку Максиму, но он прикрыл свой стакан ладонью. Она воскликнула:
– Ну нет, нечестно! – и Максим убрал ладонь, сдаваясь на ее милость.
Джин щипал язык, разжигал внутри знакомую будоражащую тягу – ее-то Максим и боялся.
– Ты что конкретно хотел узнать? – спросила Юля, ставя стакан на пол возле дивана и вытягивая вперед голые ноги. Она подсунула пальцы ему под бедро, глянула вопросительно: можно? – и Максим застыл на мгновение от такого интимного, и в то же время естественного движения. Все мысли вылетели из головы, но он заставил себя выговорить:
– Что за отношения у вас?
– С Ильей? – Юля притворилась, что не понимает.
– С ними обоими.
– Обоими! – присвистнула она, откинувшись спиной на подлокотник и выгнув спину. Белая рубашка – Юля опять была в ней, – натянулась на груди, и она расстегнула пуговицы, так что показалась майка без рукавов, явно на голое тело.
– Скажем так: мы хорошие друзья.
– И давно?
– Несколько лет.
Взгляд у нее стал хитрый, она словно подталкивала его к новым вопросам, заранее зная, что от ответов будет увиливать. Максим решил не включаться в ее игру, спросил прямо:
– У тебя с ним роман? И муж не против?
Она как будто удивилась, пару раз мигнула.
– Ну, типа того.
– То есть вы в свободном браке?
– А ты как думаешь? Если нас тут оставили вдвоем в Новый год? Кстати, в честь праздника курить в квартире разрешается. Доставай сигареты.
Она взяла пачку у него из рук, прикурила сразу две, одну протянула Максиму. Помады у нее на губах не было, фильтр ничем не пах, когда Максим затянулся сухим дымом. Получалось, что Юля толком ничего не объяснила, а вопросы он уже задал, не начинать же сначала. Молчание продолжалось несколько минут, прерывать его не спешили ни он, ни она. Паровозик так и ездил по кругу, на елках – маленькой и большой – посверкивали огни.
– Может, лучше ты расскажешь? – заговорила она первой, забросив за голову руку и устраиваясь удобнее на подлокотнике дивана. – Например, про свою жену. Сколько вы прожили вместе?
– Год в общей сложности.
– Что-то быстро ты разочаровался!
– Наверное, просто жениться не надо было, – пожал плечами Максим. – Я ее мало знал.
– Но женился же почему-то?
– Надоело одному. Приходишь домой – там пусто.
– А по-моему, здорово. У нас, когда ни придешь, дома кто-то есть. Хочу ванну принять – занято. Выхожу на балкон – там уже сидят. Знаешь, я иногда специально уезжаю в отель. Запрусь в номере и балдею. Но тебе, значит, плохо было в одиночестве?
– Поначалу неплохо, даже отлично. У меня это второй брак, я с первой женой восемнадцать лет прожил.
– О, это интересно! А с ней что?
– С ума сошла. Стала пить, предъявлять претензии. Звонила знакомым и рассказывала, что я над ней издеваюсь. Или бью. Я-то понимал, что это болезнь, а они верили. Я бы раньше ушел, но у нас дочка росла. Хотел, чтобы у нее была семья.
– Сколько ей сейчас?
– Сашке? Двадцать четыре. Того и гляди меня дедом сделает. Между прочим, я не знаю, сколько тебе.
– А на вид?
– На вид двадцать восемь.
– Тридцать два. Но спасибо.
Юля подхватила с пола свой стакан, допила, протянула Максиму: еще. Он, махнув рукой на принципы, налил им обоим чистого джина со льдом, готовый скатиться в жаркое опьянение, разоткровенничаться, пожаловаться ей на то, что жизнь, дав успех, не дала счастья. Юля пошевелила пальцами у него под бедром, просунула ногу дальше.
– Значит, ты два раза был женат, у тебя взрослая дочь. Хорошая работа – кстати, ты ею доволен?
– Вполне. Среди пациентов интереснейшие люди попадаются.
– Кто самый лучший? Вряд ли алкоголики…
– С депрессиями в основном.
– Депрессия вообще лечится?
– Лечится, конечно. С эйфорией бывает труднее.
– Почему? Чем плоха эйфория?
– Это же не просто хорошее настроение, это симптом. Когда человек себя перестает контролировать, подарки дарит направо-налево. Не ест ничего, почти не спит. Пускается… скажем так… в блуд.
– То есть трахается с кем попало?
– Ну да. Сама понимаешь, какой риск.
– По нашим временам, правда. Одни извращенцы кругом. – Юля зябко повела плечами, выдернула из-под него ноги, позвала:
– Пошли в спальню, там теплее.
Максим, не зная, чего ожидать, двинулся за ней; в спальне она сдернула с кровати покрывало вместе с карнавальными костюмами, бросила на пол. Улеглась на постель, показала взглядом, чтобы он ложился тоже. Максим вытянулся с ней рядом, напряженно глядя в потолок. В соседней квартире продолжали праздновать, шум был слышен через стену. Она провела рукой по его груди, задержалась на сердце.
– Бьется, – сказала вполголоса, – а мое пощупай!
Максим привычным жестом поискал пульс: сердце колотилось, как бешеное.
– У тебя всегда тахикардия?
– Что, доктор, пропишете лекарство?
– Курить меньше надо, – ворчливо ответил он, – и с алкоголем не усердствовать. Подыши, полежи тихонько. Давай я тебе воды налью?
– Не надо, – она удержала его на кровати, – сейчас пройдет. Обнимешь?
Максим подсунул руку ей под голову, она уткнулась ему в шею носом, прошептала:
– Так вкусно пахнет!
За окном по-прежнему взрывались фейерверки, где-то звонил и звонил телефон. Ее голова у него на плече потяжелела, веки сомкнулись – Юля спала. Он выждал минут десять, потом накрыл ее одеялом, встал и вызвал такси.
В санатории горело несколько окон первого этажа, дежурные засиделись за столом, угомонив пациентов. Медсестра, заслышав, что Максим приехал, выбежала в холл, стала приглашать к ним. Он сначала отказался, потом, поддавшись на уговоры, заглянул в столовую, где они втроем – еще врач и санитар – распивали шампанское. В голове у Максима гудело, ноги не слушались, хотелось то ли лечь, то ли броситься бежать.
Медсестра, давно строившая ему глазки, пыталась воспользоваться ситуацией: взяла Максима за руку, потом встала, начала массировать шею. Он сам не понял, как оказалось, что они целуются в подсобке, идут, шатаясь, в обнимку по коридору. Но когда она, уже в палате, забралась на него сверху, стала стонать и вздрагивать, он как будто проснулся, стряхнул ее с себя, попросил уйти. Медсестра – молодая и в целом симпатичная – удивилась, потом обиделась. Подобрала с пола сброшенный впопыхах белый халат, поправила волосы, стрельнула в Максима оскорбленным взглядом и вышла, а он остался лежать, думая о том, что напрасно уехал, оставив Юлю одну. Представлял, как они окажутся в Италии, и там он обязательно, непременно… что? Затащит ее в постель? Она, кажется, и так бы не возражала. Нет, ему хотелось проникнуть в ее мысли, в ее дивную бесшабашную голову, которая какой-то час назад лежала у него на плече. Привязать к себе так, чтобы она забыла и мужа, и этого Василия. Пустить в ход и серые глаза, и длинные ноги, и искушенный ум; удержать ее, взять над ней власть. На какой-то миг эти мысли показались ему пьяным бредом, но нет – это был не бред. Если не любовь, то что это такое?
Максим промаялся ночь до рассвета, в одиннадцать написал ей: «Ты не спишь?» Юля не ответила, даже не прочла. Оставалось только ждать, пытаться работать. Она молчала день, другой, третий. А на четвертый позвонила сама, сказала, что в ближайшую неделю едет с Ильей отдыхать, но они скоро увидятся на уроке. Максим постарался отбросить мысли о ней, стал чуть ли не ежедневно наезжать в Ленкину квартиру, теребить рабочих, чтобы заканчивали с ремонтом быстрее. Ему хотелось пригласить Юлю к себе в таунхаус, запереть там и не выпускать, хоть он и понимал, что это невозможно – он что, маньяк, в конце концов? Максим молился, чтобы закончились каникулы, возобновились их регулярные встречи – пускай хоть на итальянском. Подгонял время, листал в интернете фотографии Флоренции, и ему становилось немного легче. Там они точно окажутся вдвоем, никакие Вики ему не помешают. Целых две недели – за это время он многое сможет ей внушить. Вернувшись, она уже не захочет прежней жизни, поймет, что их с Ильей брак – фикция, раз тот позволяет ей крутить с кем захочется налево и направо.
Преследуемый этими мыслями, Максим перечитывал раз за разом Юлин блог, хоть там и не было ничего личного: рецензии на рестораны, короткие заметки, случайные впечатления. Потом она опубликовала картинку с итальянским флагом, написала: «Завтра снова урок». Максим едва дотерпел до утра, помчался на Тверскую. Купил два стакана кофе – ей и себе, – дождался на улице, пока она покажется из метро.
Юля подбежала к нему со сверкающими глазами, толкнула ладонью в грудь, воскликнула:
– Наконец-то! Сто лет не видела тебя, ты как? – словно не было этих двух недель, в которые он только о ней и думал, а она не думала о нем вовсе. Она загорела, похудела: скулы торчали, подбородок казался чересчур острым, но это ее только красило, делая еще воздушнее. Они с Виками и Маргаритой обсуждали каникулы, Юля рассказывала, что летала в Аосту кататься на лыжах, и Максим терзался ревностью, представляя ее то с Василием, то с мужем.
Они считали дни до отъезда в Италию, оставалось не так и много. Юля покупала всей группе билеты на самолет, у нее были какие-то скидки, промокоды – он не очень прислушивался. Единственное, чего ему хотелось – это сидеть с ней рядом три часа полета. Пусть даже она заснет, он не станет мешать. Оглушенный, влюбленный, сам себя не узнавая, он прожил остаток января и февраль, перевез Ленку в новую квартиру, заказал в таунхаусе уборку. Попытался позвать Юлю в гости – она не приехала, потом обещала, что заскочит в санаторий с утра, и тоже не смогла.
И вот двенадцатого марта они оказались в аэропорту, перед стойкой регистрации – Маргарита, Вика-спортсменка и он. Юли не было, не было долго, а потом Василий ее привез и на прощание несколько минут обнимал, ласково прижимая к себе. Потрепал по волосам, поставил чемодан на весы и протянул ей посадочный талон – место с Максимом рядом.
Прежде чем уйти на паспортный контроль, она ткнулась лицом ему в шею и всплакнула – Максим видел, как дрожали у нее плечи. Подняла голову, Василий, улыбаясь, вытер ей слезы и помахал рукой. Матовые стекла – невидимая граница – оказались у них за спиной, вместе с Москвой, ее квартирой, любовником и мужем. Теперь Юля принадлежала ему, и Максим собирался ей это доказать.
Нет, в самолете она не заснула. Попросила пропустить ее к окошку, прислонилась к стеклу лбом и внимательно смотрела, как мелькают внизу дома, пытаясь найти свой. Увидела, обрадованно ткнула пальцем в иллюминатор, начала показывать Максиму: вот, вот же он! Наш двор – смотри, красиво, правда? Твои таунхаусы вон там, а санаторий где? Не видно? Точно? Летим в другую сторону? Тогда ладно.
Самолет заложил петлю, развернулся и нырнул в облака. Юля разочарованно ахнула, но тут над облаками вспыхнуло солнце, которого они не видели в Москве чуть ли не с декабря. Она прилипла к иллюминатору носом, распластав ладонь по стеклу, и Максим отодвинул ее, строго сказав, что это негигиенично – мало ли кто за него хватался. Третьей с ними сидела Маргарита; когда закончился набор высоты, она нацепила на шею надувную полукруглую подушечку, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Вика-спортсменка, которой досталось место через проход, вытащила из рюкзака планшет, надела наушники.
Юля заерзала, стаскивая под креслом с ног кеды. Ударилась плечом о ручку, зашипела недовольно и откинула ее кверху, так что между ней и Максимом не осталось и этой последней преграды. Она повозилась еще немного, продела руку ему под локоть – так удобнее.
– Расскажи, чем занимался без меня, – потребовала с разгона, как будто обычно они все делали вместе.
Максим усмехнулся:
– Работал в основном.
– Как твои психи?
– Они больные, не надо так говорить.
– Ладно, не буду. Как твои больные психи?
Юля хихикнула, толкнула его коленом.
– Ну все, все! Я серьезно: как у тебя дела? Жену перевез? Здравствуй, свобода?
– Перевез еще в феврале. Я тебе рассказывал, между прочим. Забыла?
– Не, что-то помню. Извини, закрутилась совсем. Ваське помогала в ресторане. Он, кстати, тебя вспоминал. Приглашал – я не говорила?
– Нет. Но спасибо. Хоть это и странно.
– Что странного?
– Что твой любовник приглашает меня к себе. Тебе так не кажется?
Юля отмахнулась:
– Глупости!
– В смысле?
– Не бери в голову, потом расскажу. Тут девчонки, услышат еще, – она внезапно понизила голос, словно осознав, что вокруг есть и другие люди, не только Максим.
– Слушай, – прошептала ему на ухо, – ты когда-нибудь в самолете в туалете сексом занимался?
Он остолбенел от внезапного поворота, помотал головой:
– Нет. Тебе не кажется, что там как-то… тесно?
– Я тоже думаю, ощущения так себе. Просто в голову пришло.
Максим, хоть и привыкший к откровениям, не был готов от нее такое услышать. Буркнул в ответ:
– Да ну тебя! – перевел взгляд на стюардессу, которая катила по проходу тележку с напитками:
– Будешь что-нибудь?
– Воду с газом и яблочный сок. Мне таблетки надо принять.
– Хорошо.
Максим попросил для нее сок и воду, себе взял черного кофе и сразу пожалел: гадость! Юля посочувствовала, утешила:
– Как прилетим, сразу в бар! Я знаю классный в аэропорту.
Она достала из сумки пластмассовый пенал с таблетками, вытряхнула в ладонь несколько штук, проглотила и запила соком, смешав его пополам с водой.
– Что ты принимаешь? – нахмурил брови Максим, обеспокоенный количеством разноцветных шариков и капсул.
– Да ерунду всякую: витамины, «Омега-3», коллаген.
Стюардессы уже развозили завтрак: сероватый омлет, макароны с дешевым сыром. Юля презрительно фыркнула, когда ей предложили выбрать, ответила, что не хочет есть. Почти до самой посадки рассказывала Максиму, как любит прилетать и сразу перекусывать в аэропорту панини – итальянскими бутербродами, как первым делом, заселившись в отель, бежит в ресторан.
Рейс у них был до Пизы, оттуда во Флоренцию на автобусе. Они дождались, пока приедут по транспортеру их чемоданы, и Юля потащила всех в бар, за настоящим итальянским кофе, панини и аперолем – кому хочется. Сама пить не стала, объяснив, что лучше потерпит до Флоренции, где есть одно место… о, какое место, увидите сами!
В баре стояла очередь; когда дошло до Юли, она вытолкнула Максима перед собой, велела по-итальянски попросить ей капучино, трамеццино с салями и вялеными помидорами. Он послушно все заказал, вставляя вежливые «грацие» и «пер фаворе». Себе взял эспрессо, тоже какой-то сандвич. Вместе они расселись на залитой солнцем террасе, сбросив предварительно куртки и навалив их грудой на свободный стул.
На улице было градусов семнадцать, не меньше, что казалось необыкновенным теплом после промозглой и еще заснеженной Москвы. Юля предупреждала, что вечерами придется померзнуть, теплые вещи нужны, но днем на солнышке – сплошное блаженство. Именно его Максим испытывал сейчас – блаженство от света, вкуснейшего эспрессо, Юлиного голоса.
Билеты на автобус были куплены, отходил он через полчаса, и Максим предвкушал, как они быстро доберутся до Флоренции, заселятся в квартиру (от вокзала всего пять минут пешком), пойдут осматриваться. В автобусе Юля снова сидела с ним рядом, нетерпеливо подпрыгивала на кресле, показывая знакомые места, указатели на дороге – Лукка, Пистойя, Монтекатини, – обещая, что и туда они обязательно прокатятся, погуляют. Впереди две недели, уроки только в первой половине дня, остальное время свободно.
На вокзале – автобус привез их к Санта-Мария-Новелла – они выгрузились, гуськом, по навигатору, прошли до дома, где у подъезда их ждал координатор учебной программы; он же отвечал за расселение. Пока поднимались в лифте, он быстро сказал, что та квартира, которую им обещали, занята. Но это не проблема, им подобрали две другие, на третьем этаже. Двери лифта уже открывались, координатор подхватил чемоданы – Юлин и Вики-спортсменки, – понес в квартиру слева, а Маргарите с Максимом указал жестом в противоположную сторону, «а дестра». Юля нырнула в коридор, по-итальянски расспрашивая про ключи, замки, правила дома; Максиму с Маргаритой ничего не оставалось, как идти к себе.
Максим увидел холл, сразу за ним кухню. Завернул в первую спальню, бросил куртку на кровать. Маргарита, цокая каблуками, прошла в следующую, сразу закрылась там. Между спальнями была ванная, но у Максима оказалась вторая, своя. Стоило туда заглянуть, как из холла раздалось: «Рагацци!» – это координатор явился к ним, показывать жилплощадь. На кухне он по-быстрому открыл все ящики: посуда, соль-сахар, оливковое масло. К противоположной стене лепился фальшивый камин, в нем стояли обгорелые коричневые свечи. В спальнях – они заглянули к Максиму, – было приготовлено постельное белье и полотенца, в ванных – минимум туалетных принадлежностей: мыло и гель для душа.
К ним постучали Юля с Викой-спортсменкой, пришли посмотреть, как они устроились. Координатор выдал листки с программой: завтра в школу к десяти утра, тестирование и вводная лекция до двенадцати, перерыв на обед. После обеда урок еще на два часа, свободное время. Если все ясно, ему нужно бежать, экстренные телефоны на обороте программы.
Он ушел, оставив всем по связке ключей, и девушки засуетились, стали обходить комнаты, обсуждая, у кого лучше. Оказалось, что у Юли с Викой есть еще терраска на самой крыше, крошечная, но уютная. Там стоял круглый стол, четыре железных стула. Правда, из вытяжной трубы закусочной на первом этаже попахивало специями и жареной курятиной, но это были пустяки по сравнению с видом: ряды железных и черепичных крыш, балкончики с вывешенным бельем, а чуть дальше – купол Дуомо. Юля уже фантазировала, как они станут пить там вино, закусывая оливками и сыром: ой, это же все надо купить! Внизу, рядом с закусочной, есть супермаркет, туда и пойдем. Она позвала Максима за собой, Вику с Маргаритой они оставили обживаться.
На улице Максим остановил ее, придержав за локоть.
– Ты не хочешь поменяться с Маргаритой?
– Что, не нравится соседка?
– Я думал, мы будем жить вместе.
– Ты думал – ты и меняйся, – рассмеялась Юля, – мне комната нравится. Попробуй Вику попросить.
Максим действительно попробовал, когда они вернулись из супермаркета с пакетами и бутылками, но Вика, поколебавшись немного, отказалась. Жить с Маргаритой – никакого удовольствия. Они и не знакомы толком.
От разочарования у Максима скрутило живот, внутренности завязались в узел. Такая возможность пропадает впустую! Ну ничего, потихоньку он ее уговорит. Или выселит Маргариту – да хоть силой! Юля уже предлагала, не задерживаясь, бежать на пьяцца делла Репубблика: там то самое место, куда они обязательно должны попасть прямо сегодня, иначе никак. Максим был уверен, что это какой-нибудь собор или музей, но Юля их привела в дорогой магазин одежды. Загадочно подмигнув, нажала в лифте кнопку верхнего этажа и выпустила из дверей в панорамный бар. Оттуда видна была как на ладони вся площадь: серая брусчатка, элегантные фасады из рыжего песчаника, гигантская арка, от которой в обе стороны расходились торговые галереи. Колонна со статуей, а рядом – детская карусель под полосатой красно-белой крышей.