Персонажи

Глава 7

На подходе к Понте-Веккьо – нависающему над рекой перешейку с неровными рядами окон, зелеными ставнями и дверями, ведущими в никуда, – Максим спросил своих спутниц, как они относятся к украшениям. На мосту торговали ювелиры; ему было интересно знать, рассчитывать ли на короткий спринт или марафон с непременным посещением каждой лавки. Вика-спортсменка ответила, что хочет за время учебы что-нибудь себе присмотреть и купить как память. Юля махнула рукой: мне хватает кольца. Не носила бы и его, но муж обидится. Любые железки мешают, раздражают. Камень вечно цепляется за одежду.

Мост они преодолели минут за сорок: все-таки разглядывали витрины, а кое-куда даже заходили. Максим представил себе, что означал бы такой визит в Ленкиной компании, и внутренне содрогнулся. На другой стороне, в Ольтрарно, завернули в лавочку букиниста, где Юля нахватала стопку детективов, объяснив, что по ним очень удобно учить языки – увлекаешься сюжетом и перестаешь цепляться за слова. Улочка с темными особняками, увитыми глицинией и виноградом, повела их вверх, короткий переулок вернул обратно к Арно. На Флоренцию спускались шелковые переливистые сумерки, становилось прохладнее.

Юля так и шла в одной футболке и джинсах, обвязав свитер вокруг талии. Максим посоветовал ей одеться, но она и ухом не повела. Домой они добрались по другому мосту, через коротенькую виа Оньиссанти. Маргарита сидела у себя в спальне причесанная, накрашенная, в нарядном платье и пиджаке с преувеличенно крупной брошью-цветком. «И куда вырядилась?» – подумал Максим, но вслух, конечно, не сказал. Взял куртку, немного зарядил телефон.

Юля сунулась в двери, позвала: «Андиамо!» Она и переодеваться не стала, только набросила тот же свитер, который таскала на поясе весь день – он был чуток помятый, в толстые косы, изумрудного цвета. Ресторан, куда они направлялись, находился в соседнем доме: серый цементный коридор, ведущий в глубь старинного здания, стены с граффити, а на их фоне – наглаженные скатерти, тонкое стекло и тяжелые дорогие приборы в полотняных салфетках. Он и назывался «Индустрия» – название очень ему шло. Три или четыре столика находились на улице, практически на тротуаре, и один из них Юля заняла, прибежав, как обычно, самой первой.

Максим выбрал место напротив нее, Маргарита с прямой спиной уселась в одном торце, в другом – Вика-спортсменка. Весь ужин Маргарита оглядывала улицу, посматривала на гостей за соседними столами. Вика пошутила: «Жениха ищешь?» – но та не рассмеялась, даже не улыбнулась. Поджала губы, отпила минеральной воды из стакана, поправила на лацкане цветок. На уроке она как-то упоминала, что переписывается с итальянцем на сайте знакомств, пока по-английски. Видимо, и для нее, как для Ленкиной матери, пределом мечтаний было выйти за какого-нибудь Джованни.

Максим, разделавшись с пиццей – хрустящей, ломкой, с цветками цуккини и двумя видами сыра, – обратил внимание, что Юля почти не ест, хотя вино пьет исправно. Она немного разбавляла его газированной водой, говорила, что и так уже пьяная. Перед ней стояли рыба, овощи, и она время от времени клала в рот какие-то крохи, скорее делала вид. Он подтолкнул ее незаметно ногой, показал глазами на тарелку: ешь давай! Юля состроила недовольную гримасу, поклевала еще немного, потом попросила убрать посуду и принести лимончелло – на всех.

В центр стола официант водрузил бутылку с желтой густой жидкостью – покрытую инеем, только из морозильника, – и маленькие длинноногие рюмки. Максим разлил ликер, они чокнулись, уже усталые, стали собираться домой. Ясно было, что сегодня переезд не состоится, ночевать ему в соседних комнатах с Маргаритой. На лестничной площадке Юля крутнулась к своей квартире, пожелала всем спокойной ночи, захлопнула дверь.

Максиму показалось, что он и не спал вовсе, потому что в половине восьмого утра, сразу после рассвета, у него звякнул на тумбочке телефон, пришло сообщение: «Я в кофейне напротив, выходи». Он поморгал глазами, поднялся, выглянул в окно. На первом этаже белого четырехэтажного здания через улицу действительно была кофейня, там уже сидели несколько человек и – он сразу увидел – Юля в пижамных штанах и толстовке. Светлые волосы собраны в пучок на макушке, телефон в одной руке. Она подняла голову, заметила его и замахала рукой.

Кое-как одевшись, Максим сбежал по лестнице, в три шага преодолел улицу, встал перед ней. По Юле никак нельзя было сказать, что она вчера полдня провела в аэропортах и в самолете, потом гуляла по новому городу, сидела допоздна в ресторане. Щеки розовые, глаза блестят, волосы тоже… Она подняла в приветственном жесте свою чашку, сделала глоток за его здоровье. Максим сказал:

– Погоди, я тоже куплю, – и зашел внутрь кофейни; там за стойкой варила кофе дородная итальянка в холщовом фартуке. Она подала ему капучино, сказала «прего!», и Максим, поблагодарив, вернулся к Юле на улицу, где уже раскатывали, фырча, мопеды – моторино, – и местные жители шли по своим делам.

– Ты выспался? – спросила Юля тоном заботливой мамаши. – Мы вчера с Викой еще на крыше посидели. Там так здорово – не представляешь! На небе звезды, внизу подсветка от Дуомо. Приходите сегодня вечером к нам, будем вино распивать.

Максим давно отвык жить в таком темпе, но был не против попробовать снова. После кофе они пошли по домам, собираться на первый урок. Максим принял душ, побрился, надел светлые брюки, голубой кашемировый джемпер, а под него футболку, чтобы можно было раздеться, когда станет тепло. Вытащил замшевые мокасины из чемодана, чувствуя себя модником и пижоном, почти итальянцем.

В школе – снова пять минут ходьбы, старинный особняк, тяжелые зеленые двери – их встретил знакомый координатор, дал подписать договоры на обучение, счета на оплату, страховые полисы. Проводил в кабинет, где каждый получил пачку листов с тестами. Они расселись по одному за куцые парты; в кабинете уже было человек пять из других групп, но того же уровня. На вводной лекции после тестирования им объяснили, что школа, в которую они попали, одна из лучших в Италии, что им очень повезло и теперь они уедут готовые чуть ли не сдавать экзамены в университет. Максим слушал вполуха, хотя все, в общем-то, понимал, а Юля опять включила отличницу, надела роговые очки и что-то записывала в блокнот с твердой картонной обложкой.

Дальше был обеденный перерыв, и они пошли за панини – по настоянию Вики в знаменитый «Аль Антико Винайо», где пекли какой-то особый хлеб и с самого утра стояла длинная очередь. Каждому досталось по огромному бутерброду со всеми мыслимыми наполнителями, от рикотты до рулета из свинины. Хлеб и правда оказался необычным, но не в лучшем смысле: безвкусным и твердоватым. Максим съел половину, остальное выкинул в ведро. Зато ему понравилось пиво, которое там наливали бесплатно в пластиковые стаканы. Юля куснула пару раз, попробовала, доедать тоже отказалась.

Пришло время настоящего урока, знакомства с новой группой. Их оказалось двенадцать человек, максимальное число. Кроме русских, там было пятеро поляков, три девушки из Китая. Преподаватель спорым шагом ворвался в кабинет, представился на ходу: Маттео. Тут же начал опрос, предлагая рассказать о себе и добавить пару слов про Италию – почему вы любите нашу страну? Юля немедленно вскинула руку, ответила первой, пошутила с Маттео. Поляки – мужчин среди них было двое, лет по тридцать пять, – повернулись к ней, разглядывая, пока Юля говорила.

В конце занятия, когда Максим уже с трудом сидел на месте, утомленный непривычной нагрузкой, они получили приглашение на встречу всех студентов школы вечером в субботу, через два дня. Встречу устраивали на первом этаже особняка, в общем зале. Обещали музыку, угощение и итальянское домашнее вино.

Уроки закончились в два, но Максим был как выжатый лимон, мечтал оказаться дома и немного вздремнуть. Юля рвалась в бой – звала всех дойти до Дуомо, посмотреть собор снаружи и изнутри. Сговорились на компромиссе: отдохнуть до пяти часов, потом до ночи гулять. Оказавшись в квартире наедине с Маргаритой, Максим завел с ней разговор об обмене комнатами: может быть, она переселится к Вике, а Юлю пустит к нему? Маргарита поджала губы и отказалась. Она уже разложила вещи, никуда не собирается переезжать. Максим плюнул, уселся на кухне за столом и закурил. Маргарита сделала ему замечание: курить в арендованной квартире нельзя. Показала пальцем на табличку – 200 евро штрафа за курение. Максим раздраженно поднялся, включил вытяжку над плитой, выпустил дым туда и объяснил, что курить все равно будет, а там уж ее дело решать. Не нравится – пусть топает к спортсменке. Маргарита удалилась в свою спальню, и тут постучали во входную дверь.

Юля стояла на пороге, воровато глядя на него, показывала пачку сигарет, торчащую из кармана джинсов. Он сопроводил ее на кухню, и Юля растянулась на жестком диванчике, снова сунув ноги ему под бедро.

– Ну что, меняться, я так понимаю, никто не захотел? – спросила она, и по тревожному тону Максим понял – ей не все равно, она тоже рассчитывала жить с ним вместе.

– Пока никто, – он сокрушенно вздохнул, потер лоб, а потом опустил руку и взял Юлю за лодыжку. Вытащил одну ногу осторожно наверх, положил себе на колено, потом точно так же перенес вторую. Натянул ей на ступни свой свитер, чтобы не мерзли – в кухне было прохладно. Она наблюдала за его действиями, никак не реагируя, молчала. Спросила, не шевелясь:

– Тебе так удобно?

– Мне да.

– Тогда я почитаю.

За джинсы на спине у нее был заткнут детектив на итальянском в бумажной обложке, один из купленных вчера в Ольтрарно. Она сосредоточенно уставилась в книгу, начала быстро листать страницы. Максим, пригревшись, задремал, голова упала набок. Когда проснулся, Юля продолжала читать, рядом на полу скопилась кучка пепла и пара сигаретных окурков – она не вставала за пепельницей, чтобы его не разбудить.

Была уже половина пятого, Маргарита появилась опять в новом наряде – длинном платье, кардигане, туфлях на каблуках. Юля влезла в кеды, попросила у Максима расческу. Забрав Вику-спортсменку, они вышли на улицу, готовые наконец встретиться с главной флорентийской достопримечательностью, которую видели до этого только на открытках да издалека, с террасы на крыше.

Ведя их в сторону собора по узенькой улочке без тротуаров, где с трудом проталкивались темно-синие маршрутки, Юля волновалась так, словно они идут на премьеру фильма с ней в главной роли. Она постоянно оглядывалась, проверяла, все ли успевают, тащила Максима за руку. Он торопился за ней, огибая прохожих, петлял между собаками на поводках и говорливыми местными жителями, которые останавливались поболтать прямо на проезжей части. Когда впереди мелькнули бело-зеленые мраморные полосы, Юля замерла на месте, приложив ладонь к груди, сделала глубокий вдох.

– Каждый раз так волнуюсь, когда подхожу, ничего не могу с собой поделать!

Максим сначала не понял ее, нахмурился, но когда прямо перед ним возник улетающий в небо фасад, ритмичный узор полос, цветные росписи и каменные кружева, он остановился как вкопанный, тоже с трудом дыша и едва не утирая слезы. Дуомо был великолепен и огромен, но не подавлял, а уносил с собой ввысь. В глазах у Максима посветлело, как будто включилось освещение, запели в груди восторженные трубы, сердце забилось вдвое чаще, словно перед свиданием. Медный купол отражал последние солнечные лучи; внизу, на площади, сгущались сумерки, а поверху плыл призрачный закатный свет. Юля уже не бежала, не звала за собой: наоборот, отступила на несколько шагов, прижалась спиной к Максиму, и он обхватил ее обеими руками, уперевшись в макушку подбородком и не сводя с собора глаз.

Маргарита с Викой ушли вперед, а они еще с минуту стояли так, охваченные небывалым чувством единения: друг с другом, с нарождающимся мартовским вечером, с мраморной громадой собора, с людьми, обтекающими их с обеих сторон. Теперь Максим понимал, зачем прилетел за три тысячи километров, зачем учил итальянский, который стал ему, по сути, не нужен – ради этого момента.

Юля пошевелилась, высвободилась из его объятий, догнала остальных. На вход собор был уже закрыт, внутрь не попасть. Они не расстроились – успеется, две недели впереди. Юля, естественно, уселась за столик в баре на площади, на этот раз заказала негрони – надоело сладкое. Пока они пили, совсем стемнело, и официанты начали выносить и ставить на столы свечки в алых стаканах. Те, как крошечные фонарики, выхватывали из сумерек лица, случайные выражения: вот женщина склонилась над экраном телефона, пожилой бюргер-турист похлопал по ладони жену. Они сдвинулись ближе, даже суровая Маргарита оттаяла и улыбнулась Максиму. Юля, осмелев, прижалась к нему, подмигнула Вике-спортсменке, которая ответила понимающим вздохом.

Наверняка они обсуждали его вчера, заметил про себя Максим, откровенничали. Узнать бы, что говорила соседке Юля! Негрони у них в бокалах был таким же кроваво-красным, как подсвечник на клетчатой скатерти; лед в нем не таял, кубики светились сами по себе.

Напоследок они накупили из витрины закусок, собираясь зайти к Юле с Викой, полюбоваться звездами с крыши. Те действительно уже проступали на небе, но подсветка, включившаяся внезапно на площади, не давала их разглядеть. Зато с террасы, куда они вчетвером поднялись по стеклянной прозрачной лесенке, видно было не только звезды, но и мелькавшие вдалеке самолетные огни, и желтые окна соседних домов.

– Сыграем в «я никогда не», – предложила Вика, и Маргарита, разморенная длинным днем и непривычным количеством спиртного, неожиданно подхватила идею, закивала головой.

– На выпивку! – вставила Юля, заговорщицки ей подмигнув. – Кто первый? Давайте я!

Она ненадолго задумалась, потом воскликнула:

– Я никогда не пробовала наркотики!

Вика загнула палец, отпила из бокала глоток.

Ничего себе спортсменка, подумал Максим, но тут Маргарита тоже приложилась к вину, пока они втроем изумленно на нее смотрели.

Очередь перешла к ней; Маргарита сказала:

– Я никогда не встречалась с женатым.

Тут выпили Юля и Вика, Максим, естественно, пропустил, потом, вспомнив недавний разговор с Юлей, признался:

– Я никогда не занимался сексом в самолете, – и остальные засмеялись.

Пошло по кругу: я никогда не была в Африке, никогда не била других людей (Максиму пришлось выпить), никогда не видела пожара. Они играли до полуночи, пока не начали зевать и потягиваться, вспоминая, что завтра снова уроки, еще и задание неплохо бы сделать – но точно утром, не сейчас.

С утра Максим первым делом выглянул в окно – не сидит ли Юля в баре? Она и правда была там, строчила что-то в блокноте. Когда он спустился, обрадовалась так, будто не видела его сто лет, сама побежала за кофе, показала, что уже сделала задание и он может просто списать. На занятиях оглядывалась на него, что-то спрашивала потихоньку, вечером пригласила пройтись вдвоем до аптеки – ей нужен пластырь и спрей от комаров. В пятницу все повторилось – бар поутру, уроки, вечерняя прогулка, – а в субботу наступил их выходной, без заданий и уроков, зато с обещанной вечеринкой в семь часов.

Чтобы не тратить впустую половину дня, они договорились сходить в музей, потом в сады Боболи. Юля заразила всех идеей рассмотреть как следует галерею моды – итальянская живопись, мадонны и херувимы, ее не особо интересовала. Галерея находилась при Палаццо Питти, там выставляли костюмы – исторические и коллекционные современные, – разные мелочи вроде заколок и шляп. Маргарита сосредоточенно ходила между витринами, читала пояснения к экспонатам; Вика фотографировала особенно приметные платья. Юлю больше всего интересовали аксессуары: дорожный косметический набор тридцатых годов, флаконы от духов, винтажное ожерелье «Шанель» в яркой подсветке. Максим видел, как она остановилась перед стопкой старинных чемоданов, задумалась, притопывая ногой.

– Прикидываешь, как бы тебе пригодились? – спросил он ее, и Юля буркнула хмуро:

– Нет, представляю: сижу в голубой «Испано-Сюизе», шарф по ветру, как у Айседоры Дункан. И чемоданы на заднем сиденье.

Картина, как живая, встала у него перед глазами, песня про «Испано-Сюизу» завертелась в голове. Когда они вышли во дворик, начали обмениваться впечатлениями, Юля вдруг запела, подхватив его мысли: «Ах, сегодня весна Боттичелли…» Максим, словно прозревая, увидел вокруг мягкие зеленые краски, серо-белые скульптуры на известняковых постаментах и пошел покупать всем билеты в сады Боболи.

Там они получили весну по полной программе: ароматное цветение, упоительный солнечный свет. У фонтана с Нептуном Юля попросила проходящего туриста сфотографировать группу вместе, заставила Максима встать по центру и обхватить их троих руками. Она оказалась с краю, он обнимал спортсменку с Маргаритой. Юля показала им огороженный решеткой грот, где вырастали из сталактитов человеческие фигуры, а потолок был расписной, как во дворце, посмеялась над скульптурой толстого голого карлика верхом на черепахе.

Маргарита, рассерженная ее легкомысленной программой, сказала, что хочет все-таки посмотреть на картины в главном здании Палаццо, позвала Вику за собой, а Максим с Юлей пошли дальше по саду. Гравий хрустел у них под ногами, Юля специально вдавливала в него подошвы, чтобы оставались следы. Она была все в том же изумрудном свитере, уже изрядно растянутом, но кеды сменила на футуристические кроссовки, купив их ни с того ни с сего в дорогущем бутике, мимо которого они проходили по пути в музей.

Оказавшись в аллее из разросшихся кипарисов, полной густых теней, они словно попали в сказку: из-за ветвей выглядывали белые мраморные лица, мелькала то протянутая к ним округлая рука, то край короткого пеплума. Юля продолжала напевать про царицу экрана и моды, надменно-печальные платья, голубую «Испано-Сюизу», и Максим дивился: откуда она знает Вертинского, да еще и не самую известную его песню?

Под арками из приземистых дубов с черными гнутыми стволами он впервые ее поцеловал, никак не мог выпустить из рук, не хотел останавливаться. Юля не сопротивлялась, но и отвечать не спешила, поддавалась как будто нехотя, чем только сильней его раззадоривала. Он попытался приподнять на ней свитер, уже почувствовал горячую кожу на пояснице, но она тут же вывернулась, молча ушла вперед. В садике, где росли в кадках лимонные деревья, сорвала листок и растерла в пальцах, дала ему понюхать тонкий свежий аромат. Острее него Максим ощущал ее собственный запах – духи, шампунь, сигареты, – и голова у него шла кругом.

– Хочешь, завтра куда-нибудь поедем? – предложил он, мечтая украсть ее, укрепиться в своем положении. – Возьмем машину, прокатимся. Такая красота, а мы в городе сидим!

– В Монтекатини! – воскликнула Юля. – Там фуникулер идет на гору, а сверху каменная деревенька, настоящее средневековье. Я была пару раз, удивительное место.

– Ну вот, я тебя отвезу. Согласна?

– Меня? А девчонки?

– Я хотел с тобой вдвоем.

– Да ну, неудобно. Как мы им объясним?

– Никак, уедем, и все. Кто они тебе – родные, что ли?

– Не родные, конечно, – протянула Юля, – но все равно…

– Поедем-поедем, – решил за двоих Максим, – возражения не принимаются.

– Ладно, давай. Только пораньше, чтобы на самом рассвете. Ты согласен?

Максим согласился бы ехать даже ночью, но вот как Юля умудрялась вставать в такую рань каждый день, ему было не понять. Когда он просыпался, она уже сидела в баре с чашкой и блокнотом, когда уходил спать, она еще читала или смотрела сериалы в ноутбуке. При этом порхала, словно птичка, сверкала глазами, рассыпала вокруг искры радостного возбуждения. Он грелся в ее лучах, как под солнцем, забывал постепенно Ленку, Анну Ивановну, Москву. Свой санаторий, клинику, больных – да все на свете.

– Пойдем-ка в гараж, машину закажем, – сказал он, торопясь все устроить, прежде чем она передумает.

– А Марго с Викой не подождем?

«Ну нет, – подумал Максим, – этак мы их еще и с собой пригласим».

– Зачем? Доберутся сами. А мы как раз все успеем.

Теперь уже он шел впереди Юли, а она догоняла; он вел ее, а она следовала за ним. Гараж поблизости от школы он приметил заранее, там предлагались машины в аренду на день, два, неделю – сколько потребуется. Он выбрал из того, что оставалось, маленький «Фиат-500», хоть и не представлял, как поместится за рулем при своем-то росте. Договорившись, они вернулись к себе, поняли, что Вики с Маргаритой еще нет, устроили на крыше импровизированный обед с бутылкой шардоне, сыром пекорино и остатками сухого печенья.

Юля надела солнечные очки, положила ноги на соседний стул, запрокинула голову. Снова она почти не ела, только играла кубиком сыра, зажав его между пальцами.

– Ты что ходишь все время голодная? – спросил ее Максим, но она возмутилась: тут же постоянно капучино, коктейли, вино – так и поправиться недолго. Чтобы доказать, что ест, и ест много, прожевала сыр и высунула язык – вот, доктор, посмотрите! – как будто таблетку проглотила.

Взгляд его приковывала к себе прореха на ее джинсах, повыше колена, куда так и хотелось положить руку. Он попытался это сделать, и Юля не стряхнула ее, а, наоборот, сползла по стулу ниже, чтобы полностью чувствовать его ладонь. Ему стало тяжело сидеть, даже дышать. Максим представил, как они сейчас спустятся вниз, в ее спальню, нарисовал в уме с десяток соблазнительных картин, но тут за прозрачной дверью возникли Маргарита с Викой.

– Мы вас потеряли, – объявила Вика с недовольным видом, – могли хотя бы сообщение написать.

– Я не подумала, – беззаботно ответила Юля, а Максим вообще не понял, о чем речь – какая разница, что они себе вообразили, если завтра он повезет Юлю в Монтекатини, кататься на фуникулере и смотреть средневековую деревню на какой-то там горе.

Все разошлись по комнатам, собираться на вечеринку. Максиму хотелось выглядеть нарядным, обольстительным, чтобы Юля понимала, какой у нее завидный кавалер… как они его называли – Билли-Боб Торнтон? Надо и одеться соответствующе. Он вытащил из шкафа черные узкие брюки, серую рубашку, черный же свитер. Привел в порядок руки – неухоженных даже у мужчин Максим не терпел, – проверил, чтобы на туфлях не было ни пылинки. Постучался в соседнюю квартиру, чтобы попросить у Юли пластырь, который они на днях покупали, но Вика, открыв ему, сообщила, что та в душе.

– Чуть ли не силой ее туда затолкала, – пожаловалась Вика, – она вообще собиралась прямо так, в джинсах и кофте, идти. Я ей объясняю: это не твой журфак, тут взрослые люди, все будут при параде.

Она оглядела его с головы до пят, словно видела в первый раз:

– Ого ты красавчик! Ради нее наряжался?

Максим почувствовал, что краснеет, быстро спросил, чтобы отвлечь внимание:

– Она тебе что-то про меня говорила?

– Ничего, молчит как рыба. Но все и так видно. Запал, да?

– Есть немного, – не стал отпираться Максим. – Что, заметно?

– Ну еще бы!

Юля выбежала из душа в полотенце, нисколько не удивилась при виде него, быстро попросила:

– Дай сигарету! Мне сейчас голову сушить, делать укладку – я это терпеть не могу!

Вика курить у них категорически запретила – только на террасе. Юля со вздохом ушла к себе, Максим остался сидеть на кухне.

– Тебе не кажется, что она маловато спит? – обратился он к Вике.

– Не знаю, я ей не нянька, – ответила та слегка обиженно. Правильно, получай по заслугам! Максим сменил тему:

– Ты не устаешь? Столько уроков – я думал, будет меньше.