Персонажи
– Устаю капец! Лучше бы тренировалась в день по два раза.
– Вот и я тоже. Валюсь каждый вечер без задних ног. Хорошо бы сегодня допоздна не затянулось.
Минут через пятнадцать Юля присоединилась к ним: уже с высушенной головой, в черном струящемся комбинезоне, открывающем спину, в лаковых туфлях без каблуков.
– Так лучше? – мрачно спросила Вику, но та не поддалась, грубить в ответ не стала.
– Роскошно! – воскликнула одобрительно, показывая большой палец. – А что наверх?
– Не знаю, вон пиджак могу у Максима попросить. Ты дашь?
– Дам, если надо.
– Ладно, шучу.
Юля принесла из спальни джинсовку с логотипом из двух срощенных букв «С», набросила на плечи.
– Можем идти.
Маргарита топталась у лифта в очередном вычурном костюме из брюк и жилета в мелкие узоры. До школы они дошли быстро, обсуждая на ходу, кому как нравится Маттео, их преподаватель. Юля утверждала, что он милый, но маменькин сынок – настоящий итальянец; Вика готова была его съесть, так от Маттео приятно пахло, а Маргарита, слушая их, кривила губы и презрительно усмехалась.
В большом зале на первом этаже особняка, с цементными полами и высоким потолком, с которого клочьями слезала старая побелка, горели специально установленные ради такого случая софиты; у дальней стены разогревался перед пультом диджей. На столах были выставлены угощения: крошечные пиццы на один укус, большие караваи серого хлеба со срезанными верхушками. Любопытная Юля сразу сняла одну такую крышку, и оказалось, что внутри караваи начинены тартинками из хлебной мякоти с анчоусами, огурцами и даже черной икрой. Подивившись щедрости организаторов, они быстренько повытаскивали лакомые кусочки, Максим принес дамам вина, которое разливали у отдельной стойки.
Официальная часть была недолгой: их поздравили с первой учебной неделей, первыми выходными и пожелали больших успехов, после чего началась дискотека. Максим издалека заметил Маттео: тот переходил от одной группы к другой, целовал в щеки студенток помоложе, а старших вежливо приветствовал рукопожатием. Постепенно он добрался и до них, отвел в сторонку Юлю и стал ей что-то рассказывать, оживленно жестикулируя. Максим мрачно размышлял о том, что Маттео вполне в ее вкусе: пронырливый, скользкий, с выщипанными бровями… Вылитый Василий – в средиземноморском варианте.
Она засмеялась, подняла бокал; они чокнулись и заговорили еще живее, стоя совсем рядом, почти касаясь друг друга. Маттео пригласил ее танцевать, Юля кивнула; Максим наблюдал за тем, как они двигаются по танцполу, смешавшись с толпой. На минуту, отвлекшись на другую пару, выпустил их из вида, а потом долго не мог найти.
К нему подошла Маргарита, предложила потанцевать тоже, и Максим не стал отказываться, преследуя тайный умысел поменяться партнершами, забрать Юлю себе. Но ни ее, ни Маттео нигде не было, сколько он ни скользил взглядом по подпрыгивающим вокруг головам. Вика болтала с поляками из их группы, музыка гремела, вино за стойкой лилось рекой. Максим позволил себе взять еще бокал, потом еще – где же Юля, в конце концов? Он вытащил телефон, проверил: она не заглядывала в мессенджер с самого обеда. Написал сообщение в надежде, что она все-таки прочтет и покажется, но нет, ничего…
Спустя полчаса, когда Максим уже был практически в отчаянии и рисовал себе картины страстного секса Юли и Маттео в учебном кабинете, она появилась в дверях с разрумянившимися щеками, сказала, что поднималась в дирекцию подписывать договор, который пропустила по недосмотру в первый день. Максим ей не поверил, но хотя бы успокоился – по крайней мере, Юля не сбежала с итальянцем, не уехала к нему. Значит, завтра у них Монтекатини, все по плану. В приподнятом настроении он сопроводил своих дам домой и лег спать, предусмотрительно поставив будильник на половину шестого.
Глава 8
Еще до сигнала Максим проснулся рывком, сразу сел на кровати, повертел головой, разминая шею. На улице было темно, рассвет только-только начинался. С грохотом подъехал к закусочной на первом этаже мусоровоз, притормозил. Дальше Максим смотреть не стал, заперся в ванной. Брился особенно тщательно, долго стоял под горячей, потом под холодной водой. Мазался кремом, смотрел на себя в зеркало и не узнавал: довольная ухмыляющаяся морда. Похлопал по щекам лосьоном, начал одеваться. Нетерпение скребло в груди, заставляло поторапливаться. Они договорились выйти в шесть, забрать машину и сразу ехать, чтобы уже на месте выпить кофе перед подъемом на гору.
Юля сидела на скамейке у подъезда с сигаретой, куталась в ту же, что и вчера, джинсовку. Максиму показалось, что она и волосы не расчесывала со вчерашнего вечера, но, правда, переоделась: опять в джинсы и свитер, теперь с капюшоном. Рядом с ней валялся расстегнутый рюкзак; оттуда высыпались книги, пенал с таблетками и блокнот, в котором она делала домашние задания. При виде него она вскочила, затолкала это все обратно, завязала на рюкзаке шнурок. Максим спросил, волнуясь: «Поехали?» – и она молча пошла вперед. Она была какая-то встревоженная, встрепанная, но Максим чувствовал, что вопросов ей лучше не задавать. В гараже они долго стучали в двери, пока заспанный механик не открыл, чтобы выдать «Фиат» и документы.
Максим сел за руль, Юля устроилась рядом, бросив рюкзак на заднее сиденье. Навигатор повел их к выезду из города, на платное шоссе. Юля сидела тихо, ковыряла носком кроссовки резиновый коврик под ногами. Потом включила музыку, немного оживилась, стала рассказывать, как ездила в Монтекатини с Ильей отдыхать. Дело было летом – жара страшная, посиделки по ночам на балконе. Они даже воду не ходили пить на термальный источник, хотя прилетели ради него. Полеживали целыми днями у бассейна, слушали цикад. Рядом с отелем находилась конечная станция фуникулера, который возил на ту самую гору; на станции был бар, где каждый вечер местный трубадур пел под гитару.
– Хорошо пел? – поинтересовался Максим, и Юля пожала плечами:
– Мы особо не слушали. Напьемся – и танцевать.
– Веселая у вас жизнь, – заметил он.
– Ты даже не представляешь, – сказала Юля, хмыкнув.
– Завидую!
Они уже подъезжали, навигатор показал пять минут до конца маршрута. Машину оставили у станции, пошли пить кофе в баре. Он только-только открылся, девушка за стойкой быстро обслуживала первых гостей. Максим спросил, что Юля будет есть: не помешает подкрепиться перед прогулкой. Она отказалась, заявив, что капучино и без того калорийный, но Максим настоял, купил им сладких круассанов – с абрикосом. Юля разломала свой, слизала начинку, отложила на блюдце хрустящие уголки. Максим завтракал размеренно, наблюдал за соседями: те листали газеты или смотрели в телефон. Юля завозилась на своем стуле, спросила у девушки за стойкой, где у них туалет. Отошла на несколько минут и вернулась умытая и причесанная, с блеском на губах.
– Так-то лучше, – одобрил ее Максим. Ему хотелось сказать ей, что она красивая, красивее всех, что он готов разглядывать ее, как картину в галерее, часами. Но в обстановке утреннего суетливого бара, куда входили один за другим чужие люди, шипела кофемашина, раздавались приветствия и пожелания хорошего дня, это было, наверное, неуместно.
Загремели цепи на воротцах, ведущих к фуникулеру, раздался звонок на посадку. Они заняли места на деревянной скамье; рядом сел пожилой мужчина с лохматой серо-бежевой болонкой. Собака шумно дышала, широко разевала пасть. Юля, спросив разрешения – «пермессо?» – погладила болонку по голове, почесала за ухом, и та благодарно лизнула ей руку. Вагончик быстро заполнился, и они тронулись вверх; хотя фуникулер считался самым старым в Италии, двигался он быстро – по мнению Максима, даже чересчур. В открытые окна залетал прохладный ветер, пахнущий цветением и весной, Юля, не отрываясь, смотрела на гору, где уже вырастали древние крепостные стены.
Стоило вагончику остановиться, как она побежала к парапету, с которого была видна пологая долина, городок внизу, между холмов. Их спутники, похоже, приехали на работу: они сразу разошлись по сторонам, и только мужчина с болонкой медленно двинулся вдоль смотровой площадки. За ней лоскутами пестрели ярко-красные и темно-оранжевые домики, улица вела дальше, к центральной площади с фонтаном, колонной, ресторанами – обычными итальянскими атрибутами.
У Юли несколько раз звякал в кармане телефон, но она его не доставала, вообще никак не реагировала. Несла на спине свой рюкзак, иногда останавливалась рассмотреть витрину. Максим чувствовал, что упускает шанс сблизиться с ней – она по-прежнему вела себя как его подружка, с которой можно покурить на скамейке и поболтать по душам. Похоже, вчерашний поцелуй ничего не изменил, Юля и думать о нем не думала.
Когда они спустились в том же красном вагончике вниз и пошагали по аллее, обсаженной платанами, в центр современного Монтекатини, Максим спросил, какие тут есть хорошие отели, где ей больше нравится. Юля предложила показать и проводила его к светленькой вилле в два этажа. Двери отеля были распахнуты настежь, на веранде шла уборка, грузчики подносили мебель.
– Его только весной открывают, в сезон, – объяснила Юля. – Мы не тут жили, в другом месте. Илья любит поновее.
Максиму отель – он назывался «Астория» – приглянулся; сбоку у него был садик с зарослями боярышника, который стоял в пене белых цветов, дальше виднелся пустой еще бассейн.
– Давай спросим ее, – предложил он и сам, не дожидаясь Юли, обратился на итальянском к строгой седовласой синьоре, наблюдавшей за уборкой: «Когда будет открыто?»
Та внимательно их оглядела, ответила, что первые постояльцы заезжают в следующие выходные. К тому времени надо успеть полностью все вычистить и залить бассейн. Дел невпроворот, синьоры ее извинят? Юля взяла Максима под руку, уводя от суровой итальянки, пригласила есть мороженое в джелатерию, которую запомнила с прошлого приезда.
Они прошлись по местному подобию голливудского бульвара, где в мостовую были вделаны звезды с именами итальянских знаменитостей, пообедали в «Чентрале» у городского собора из черного камня, поехали обратно во Флоренцию. Когда Максим сдавал машину в гараже, Юля потихоньку достала телефон из кармана, прочитала сообщения и написала что-то в ответ. Потом сказала, что скоро придет – есть одно дело, – и умчалась в сторону набережной.
Максим растерялся, не успел ее остановить. Понял, что совсем не хочет возвращаться домой, объясняться с Викой и Маргаритой. Пошел на пьяцца делла Репубблика, устроился на скамье возле карусели, наблюдая за прохожими. Заглянул в панорамный бар, где они праздновали приезд – вдруг Юля там? Ее, конечно, не было, напрасно он надеялся… Не было вечером в квартире, не было в телефоне – сообщения уходили в никуда. Вика на его обеспокоенные расспросы заявила, что Юля взрослый человек, имеет право на личную жизнь. Максим не мог заснуть, курил на кухне, глядя в окно, потом задремал на пару часов прямо там, на диване.
А когда солнце разбудило его, известив о начале нового дня, увидел Юлю в кофейне напротив, вместе с Маттео, и ощутил острую, тоскливую боль в сердце, от которой немела рука и язык становился ватным. Господи, как тяжело быть влюбленным, когда тебе сорок шесть! Да еще в такую вот диковинную птицу, колибри, которая трепещет крылышками перед носом, готовая в любой момент скрыться в своих экзотических джунглях. Зачем ему это, за что он так наказан? Он даже рассердиться на нее не может, отказаться раз и навсегда. Нет, готов сейчас же бежать через улицу, хватать и тащить домой, лишь бы была на глазах, с ним рядом.
Начиналась учебная неделя, но Максим впервые прогулял занятия, остался дома и лежал до обеда, пялясь в потолок. Какого черта пошел учить итальянский, какого черта познакомился с ней? Когда часы показали два – это означало, что соседки вот-вот вернутся, – Максим вылез из постели, оделся и сбежал из дома. Пошел слоняться по Флоренции, не видя ничего вокруг, пока не оказался перед Дуомо с его баптистерием и колокольней до самого неба. Выстоял очередь, поднялся на колокольню и, глядя оттуда на благословенный, чужой и прекрасный город, принял решение: бороться до конца. С облегчением, не задумываясь, взял такси до Монтекатини, зашел в отель, переговорил со строгой итальянкой и уехал назад.
На следующий день как ни в чем не бывало выпил с Юлей кофе с утра – она тоже ни словом не обмолвилась о своей эскападе, – вместе с группой явился на уроки. Видел, как краснеет Маттео, обращаясь к ней, и посмеивался про себя: ошибаешься, дружочек, ничего тебе не светит! Юля держалась, как обычно, равнодушно, писала в блокноте и поправляла на носу роговые очки. Но вечером, когда над крышами вспыхнули звезды, постучала к нему в спальню и попросилась переночевать. Забралась в пижаме под одеяло, отвернулась к стене и засопела, даже не сказала ничего.
До отъезда оставалась еще неделя, их с Юлей отношения никуда не продвинулись, но Максим об этом больше не волновался. На выходные был запланирован общий поход по магазинам, которого страстно жаждала Маргарита, и в субботу все выдвинулись в путь с самого утра. Страшное слово «аутлет», прозвучавшее перед посадкой в автобус, Максима по-прежнему пугало, но он все равно поехал, готовый и пакеты за Юлей носить, и вешалки подавать, если будет нужно.
Автобус привез их в настоящий отдельный городок, весь состоящий из бутиков и ресторанов, с площадями, скульптурами и фонтанами, между которыми тут же потерялись Вика и Маргарита, а они с Юлей купили сигарет и долго курили у входа, прежде чем нырнуть внутрь. На его удивление, она пошла прямиком к мужскому «BOSS», авторитетно заявив, что Максиму нужен парадный костюм.
– Да зачем? – попытался возразить он, но Юля отрезала сухо:
– Вдруг опять жениться соберешься, – и Максим, в ступоре от хода ее мысли, дал себя затащить в кабинку с ярким светом, разделся за темно-коричневой плотной шторой и стал по очереди примерять синие и серые брюки и пиджаки.
Примерно на четвертом костюме – они все были по размеру, все подходили, но Юля хотела посмотреть еще, – она прошмыгнула к нему, обняла за голый торс и стала целовать, царапая ногтями спину. Хотела уже опуститься на колени, но Максим ее остановил, смущенный донельзя этой неожиданной выходкой, прогнал из примерочной и долго не мог успокоиться, одеться обратно и выйти к продавцам, ожидавшим за кассой.
Почему-то Юлю его смущение развеселило, и она, попросив себе «каффе коретто», то есть с коньяком, в ближайшем баре, принялась его высмеивать, хотя и добродушно. Фантасмагорические события последних дней сделали Максима неуверенным – впервые в жизни. Казалось, что он то ли спит, то ли бредит, не различая иллюзии и реальность. Только вчера ночью, пока она лежала у него в кровати, он представлял себе примерно такую сцену, но сегодня, оказавшись внутри сна, побоялся погружаться в него.
Доктор в голове Максима посмеивался, прикидывал, какой препарат выписать для просветления ума. Созависимость, эмоциональное заражение – вот о чем примерно он думал, когда тоже просил себе коньяк или виски со льдом, пил за Юлино здоровье. Или когда, возвращаясь во Флоренцию на автобусе, гладил ее через задний карман джинсов, засунув туда, как Василий, сразу всю ладонь.
Между прочим, костюм они купили – уже в другом магазине – и пару свитеров, и рубашки. Юля, вместо того чтобы выбирать вещи себе, принялась наряжать его – с обычным азартом. Максим предлагал поискать ей что-то, хотел сделать подарок, но как бы не так: она отвечала, что у нее и без того все шкафы ломятся, одежду некуда класть.
Им оставалось учиться еще два дня, в среду лететь обратно в Москву. В понедельник после уроков Вика отозвала его в сторону, попросила пойти с ней на Понте-Веккьо, выбрать кольцо, чтобы осталась память. Максим понял, что позвали только его, не девчонок, когда увидел, как Вика одна, возле лестницы, переминается беспокойно с ноги на ногу.
– Мы вдвоем идем? – спросил с деланой беспечностью. – Без остальных?
Спортсменка кивнула:
– Да, мне нужно спокойно посмотреть. И чтобы ты высказал мужское мнение. Ничего?
– Ничего. Пошли.
Несколько колец у нее уже было на примете: печатка с флорентийским львом, тонкий обруч с разноцветными камешками, перстень с геральдической лилией. Максим посоветовал взять печатку – она понравилась ему больше всего. Сходил с Викой на удачу потереть нос бронзовому кабану возле Меркато Нуово, центрального рынка. Угостил ужином там же, за широким деревянным столом. И спросил наконец, что она думает про Юлю и Маттео: сколько раз та не ночевала дома и где, по ее мнению, была?
– Ты уверен, что хочешь знать? – поморщилась Вика.
– Конечно, раз спрашиваю.
– По-моему, она вообще ни разу у себя не спала. Бродила где-то. А уж с Маттео или нет – не знаю. Может, еще с кем-нибудь, – мстительно сказала спортсменка, глядя ему прямо в глаза.
– Понятно, – произнес он через силу, убеждая себя, что верить ей нельзя – наверняка ревнует. Ну ничего, он сам все узнает, когда они… в общем, уже скоро.
Наступил вторник, последний день в школе. Максим не мог сказать, что сделал успехи в итальянском – так, нахватался каких-то словечек, немного осмелел и мог свободно заговорить в магазине или в ресторане, не более того. Но остальные были довольны, даже капризная Маргарита. Юля утверждала, что готова переходить на следующий уровень, собиралась обсудить это с Марией. Все уговаривали ее не спешить, заниматься вместе с группой. Максим не очень беспокоился – если все пойдет как он задумал, необходимость таскаться на итальянский ради встреч с ней у него исчезнет.
Вечером все разошлись по своим спальням паковать чемоданы. Договорились потом посидеть на крыше в последний раз перед отъездом. Максим был уверен, что Юлька соберется за десять минут и явится к нему – и оказался прав. Она постучала, протиснулась боком в дверь, поглядела на его вещи, аккуратно разложенные по постели. Увидела, как он тщательно упаковывает обувь, очки, ноутбук, и восхитилась:
– Ну ты даешь! Как паззл – краешек к краешку! Я просто кучей все покидала, дома Илья разберет.
– Ну, у меня Ильи нет, выкручиваюсь своими силами.
– Бедненький! – вздохнула она, забираясь на кровать с ногами.
Покопалась в стопке рубашек, полистала на тумбочке книгу. Максим забросил пробный шар:
– Не жалко уезжать?
– Мне-то? Жалко, конечно.
– Я вчера со спортсменкой на мост ходил, – он решил ее подразнить, – кольцо выбирать.
– Выбрал? – спросила она мельком, нюхая флакон с его духами.
– Ага. Красивое. Перстень с монеткой, на ней герб со львом.
– Ну молодец.
– Между прочим, о тебе говорили.
– Надеюсь, хорошее.
– Ну как… она мне сказала, что ты не ночуешь дома. Это правда?
– Есть разница?
– Для меня да.
– А для меня нет. Верь чему хочешь.
Вот так. Максим медленно опустил в чемодан обувную коробку, выпрямился, повернувшись к ней спиной. За окном зазвонили колокола, в соборе Всех Святых начиналась вечерняя служба. И тут сзади раздался шорох, ее руки обвились вокруг него: Юля, стоя на кровати, обхватила Максима за шею, разворачивая к себе. Потерлась носом об его ухо, прошептала:
– Ну не сердись, прости! Ничего такого не было, просто гуляла. Один раз в ночной клуб ходили, и все. А Вика врет! Она сама в тебя влюбилась, серьезно! Выспрашивала у меня, кто ты да что. Женат ли, где живешь – в этом роде.
Максим и сам подозревал, что спортсменка к нему неравнодушна; получается, догадка оправдалась.
– Ты, я смотрю, и не удивился, – заметила Юля, – привык, что за тобой все бегают, да? Красавчик такой!
Она одобрительно похлопала его по плечу, отстранилась и полюбовалась:
– В очочках, умненький, ручки холеные! Признавайся, в клинике своей всех медсестер перетрахал?
– Нет, остались еще, – хохотнул Максим и повалил ее прямо на стопки одежды и книг, сжал изо всех сил.
– Полежи минуту спокойно, дай сказать!
Она замерла, широко распахнув глаза – показывая, что внимательно слушает.
– Тебе обязательно надо завтра в Москву?
Юля сдвинула брови:
– В каком смысле?
– В обыкновенном. Еще недельку тебя там подождут?
– Подождут и больше, а в чем дело?
– Я не хочу сейчас улетать, – начал он тоном гипнотизера. – И ты наверняка тоже не хочешь, правда? Весна только начинается, такое прекрасное время! В твоем Монтекатини отель открылся, я нам номер снял. Останешься еще на неделю? Со мной? Ты не торопись, подумай. Скажешь перед сном.
Она повела плечами:
– Я и сейчас скажу. Останусь с удовольствием. Надо только Илью предупредить.
Максим не рассчитывал, что она согласится так просто; ему уже казалось, что Юлька не поняла, о чем идет речь – он хочет жить с ней, всерьез сблизиться, отбить у мужа. Она уже вытаскивала из кармана телефон, набирала сообщение.
– Сейчас напишу, попрошу мне позвонить, как он освободится. А когда мы вернемся? Билеты ты купил?
– Куплю. Давай в среду, через неделю.
– Ладно, поняла.
Ее телефон завибрировал, Юля засунула наушник в ухо, помахала Илье на экране рукой:
– Приветик!
Тот заговорил, заулыбался. Юлька поднялась с кровати, подошла к окну. Показала мужу вид: виа Оньиссанти, кофейню на другой стороне.
– Слушай, ты не обидишься, если я еще на недельку задержусь? – спросила она легко, поворачивая телефон к Максиму и предлагая поздороваться. Помолчала, внимательно слушая, потом засмеялась:
– Да нет, не беспокойся. Все надежно. Я ж говорила.
Подозвала его к себе, шепнула: «Сам скажи!» Максим вытаращился на нее: «Что?» Он не представлял, как просить у мужа разрешения похитить его женщину, но кивнул солидно и заявил:
– Под мою ответственность. Через неделю я ее привезу.
Юля его оттолкнула, снова заговорила сама:
– Убедился? Ну что? Можно?
Закивала головой, усмехаясь:
– Да я поняла, поняла. А ты как? Что на работе?
Максим оставил ее, заперся в ванной. Сел на крышку унитаза, сжал руками виски. Ему не верилось, что все уже произошло, что Юлька не против и они остаются. В глубине души он был уверен, что она возмутится и откажется, придется ее долго уговаривать – с неизвестным исходом. А тут раз – и все. Он даже порадоваться не мог, сидел в недоумении; вопросы множились в голове. Но задавать их сейчас не имело смысла, у них неделя впереди. Там уж он до нее доберется, все узнает.
Юля постучала в дверь: выходи! Глаза у нее блестели, щеки разгорелись.
– Договорилась! – воскликнула она. – Это надо отметить. Девчонкам будем рассказывать или секрет?
О спортсменке и Маргарите Максим меньше всего думал, ему было все равно.
– Хочешь – скажи.
– Скажу завтра, прямо перед отъездом. Отправим их – и в путь, да?
– Да. Машину возьмем на весь срок. Куда ты еще хотела, в Лукку? Я тебя прокачу.
– Класс!
Они выбрались на крышу все вчетвером, закатили прощальную вечеринку. Вика принесла колонку, включила музыку. В холодильнике еще оставалось вино, воздух был теплый, луна заливала город призрачным светом. Юля бегала туда-сюда по лестнице, таскала из холодильника бутылки, подпевала музыке. Она высоко подтянула рукава свитера, и Максим обратил внимание на то, какими тонкими стали ее руки – кожа да кости. Надо будет все-таки проследить, чтобы она начала есть нормально.
Маргарита взялась рассказывать о том, какие у нее планы на лето: отвезти ребенка к бабушке, пригласить к себе итальянца, знакомого по переписке. Вика собиралась на очередные сборы перед соревнованиями. Была половина первого, когда они разошлись по комнатам; Максим думал, что Юля опять постучится к нему, ждал еще около часа, читал, не выключал свет. Сам стеснялся к ней идти, не хотел, чтобы спортсменка его услышала. Заснул тревожным сном, проснулся, задремал опять. Услышал будильник и удивился: неужели кончилась ночь? Пошатываясь, отправился в душ, потом собрал мелочи из ванной, положил в чемодан сверху.
В последний раз они зашли в кофейню напротив, все с вещами. Пока сидели за столом, Юля, толкнув его ногой, объявила во всеуслышание:
– А мы с вами не едем! Решили задержаться.
Вика вскинула голову, возмущенно уставилась на нее. Маргарита поджала губы: я так и знала! Максим протянул руку и взял Юльку за шею:
– Решил ее украсть еще ненадолго. Не обижайтесь, увидимся в Москве. Но до автобуса я вас провожу. Помогу с багажом.
Вика от помощи отказалась и поволокла свой темно-синий чемодан на колесиках по брусчатке. Юля осталась его ждать за столиком, караулить их вещи. Максим усадил спортсменку с Маргаритой в автобус до аэропорта, помахал на прощание. Помчался назад, к Юле, готовый к тому, что ее не окажется на месте, что она опять пропадет, упорхнет, скроется и придется ее искать. Тем удивительней было обнаружить ее там же, в той же позе, с тем же беззаботным выражением на лице.
Максим попросил ее еще посидеть, сбегал за машиной. Ему опять достался «Фиат», уже хорошо знакомый и совсем не такой крошечный, как казалось с виду. Он погрузил туда их вещи и повез Юлю по разгорающейся итальянской весне, в волшебный город Монтекатини с пиниями, платанами и двухэтажным стареньким отелем в окружении цветущего боярышника.