По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Преступления против мира и безопасности человечества
Год написания книги
2016
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
3) насильственного воспрепятствования деторождению членов такой группы;
4) принудительной передачи детей в другую демографическую группу;
5) насильственного переселения членов такой группы;
6) иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы.
Таким образом, уголовный закон называет шесть деяний, образующих объективную сторону геноцида. При этом очевидно, что перечень таких деяний не является исчерпывающим, так как «иное» создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение той или иной демографической группы, не определено ни в законе, ни в Конвенции о геноциде.
Сразу оговоримся, что в теории уголовного права геноцид трактовался трояко: как физический (уничтожение людей), биологический (предотвращение появления детей на свет) и национально-культурный (уничтожение традиционной этнической культуры).[108 - Трайнин А. Н. Указ. соч. С. 408.]
При этом Ю. В. Николаевой вполне справедливо было указано, что по своему существу «физический» геноцид и «биологический» геноцид – синонимичные понятия:[109 - Николаева Ю. В. Преступления против мира и безопасности человечества. М., 1999. С. 29.] ведь в обоих случаях виновный преследует цель любыми из указанных действий устранить ту или иную демографическую группу людей как таковую, а «физическое» ее устранение совпадает по содержанию с «биологическим».
Анализ положений ст. 357 УК РФ и международно-правовых актов (Конвенции о геноциде, ст. 6 Римского Статута) позволяет говорить о том, что квалификации по указанной норме уголовного закона подлежат только те действия, которые преследуют цель физического (биологического) уничтожения демографической группы. Следовательно, действующее законодательство не дает оснований квалифицировать уничтожение культурного достояния той или иной нации, этноса, расы или религиозной группы по ст. 357 УК РФ. Содеянное подобного рода при наличии достаточных оснований может быть квалифицировано по ст. 243 либо ст. 356 УК РФ.
Необходимо отметить, что факт полного или частичного уничтожения демографической группы как последствие, к которому стремится виновный, не влияет на юридическую оценку геноцида. Так, в решениях Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде подчеркнуто, что для вменения геноцида не требуется устанавливать «точное число жертв» либо «реального уничтожения» демографической группы – достаточно установить совершение с этой целью любого «акта, образующего объективную сторону (actus reus)».[110 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 497; Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95–10. 14 December 1999. §§ 62, 65.]
В то же время по какой-то неясной причине геноцид в ряде работ был признан оконченным преступлением только с момента наступления указанных в ст. 357 УК РФ последствий, т. е. преступлением с исключительно материальным составом, что прямо противоречит и УК РФ, и международному праву.[111 - См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1996. С. 569.]
В то же время в качестве характеристики действий, образующих геноцид, закон называет убийство и причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы, а эти деяния сами по себе являются самостоятельными преступлениями (ст. 105, 111 УК РФ), причем оба – с материальным составом.
Поэтому вопрос о характеристике состава геноцида с точки зрения конструкции объективной стороны представляется проблематичным. Для его юридически верного разрешения необходимо рассмотреть каждое из проявлений объективной стороны геноцида.
Убийство. Деяние, результатом которого явилась смерть другого человека, обычно не оказывает влияния на квалификацию, если само по себе не является квалифицирующим обстоятельством. Кроме того, в ч. 2 ст. 105 УК РФ предусмотрены тринадцать обстоятельств, отягчающих ответственность за совершение убийства.
В диспозиции ст. 357 УК РФ говорится об убийстве членов демографической группы как таковом. Под «убийством» надо понимать любое умышленное причинение смерти, подпадающее под признаки ст. 105 УК РФ. То есть совершение квалифицированного убийства при осуществлении акта геноцида на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ не повлияет. Этот вывод можно сделать, опираясь на сопоставительный анализ санкций, предусмотренных за совершение квалифицированного убийства и геноцида, – обе они предусматривают лишение свободы на срок до двадцати лет либо пожизненное лишение свободы или смертную казнь. Тем более это верно, так как нижняя граница лишения свободы за квалифицированное убийство определена в восемь лет, а за геноцид – в двенадцать.
Необходимо отметить следующее. Уголовный закон при характеристике объективных признаков геноцида оперирует термином «убийство» во множественном числе («убийства членов…»). Казалось бы, такой «способ» осуществления геноцида имеет место минимум при двукратном причинении смерти представителям демографической группы (при установлении соответствующих признаков субъективной стороны).
Возникает вопрос – а если реально смерть или тяжкий вред здоровью причинен только одному представителю расовой, этнической, национальной или религиозной группы, но виновный преследовал цель уничтожения такой группы – можно ли квалифицировать содеянное как геноцид?
И если само по себе количество погибших при осуществлении актов геноцида юридически не может повлиять на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ – то абсолютно неясно, в чем состоит обоснованность установления «нижнего предела» количества жертв такого проявления геноцида, как убийство членов демографической группы.
Представляется, что характер и степень общественной опасности геноцида настолько велики, что юридически не должно существовать никакой «нижней границы» числу жертв геноцида. Тем более, что при осуществлении иных (формальных) проявлений геноцида вообще неважно, причинены кому-либо смерть либо тяжкий вред здоровью. Именно по этим причинам мы предлагаем внести соответствующее изменение в текст ст. 357 УК РФ, которое позволило бы избежать возможных юридических коллизий и споров при определении «минимально допустимого» количества жертв геноцида.
Еще одно соображение в пользу сказанного. Если убийство одного человека по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или неприязни квалифицируется по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ и, в принципе, может повлечь наказание в виде смертной казни, – то почему единичное убийство, совершенное в целях геноцида, не может быть квалифицировано как оконченное преступление по ст. 357 УК РФ со всеми вытекающими отсюда последствиями?
Сказанное подтверждается решениями международных трибуналов, в которых убийством называется любое причинение смерти представителю демографической группы, причем под такое убийство подпадают ситуации, когда смерть стала последствием совершения иных действий, рассчитанных на уничтожение такой группы.[112 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 501; Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. §§ 101–104; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96–13-T. 27 January. 2000. § 155.]
С другой стороны, само по себе количество убитых на формальную квалификацию геноцида не влияет, но должно учитываться при назначении наказания как обстоятельство, отягчающее последнее по признаку наступления тяжких последствий (п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы имеет место при причинении здоровью в результате действий виновного любого из последствий, указанных в диспозиции ч. 1 ст. 111 УК РФ.
В соответствии с действующими правилами судебно-медицинского определения тяжести причиненного вреда здоровью,[113 - Определены в Приложении № 2 к Приказу № 407 Министерства здравоохранения РФ от 10 декабря 1996 г.] можно говорить о следующей классификации разновидностей тяжкого вреда здоровью:
а) тяжкий вред, связанный с нарушением анатомической целостности организма под воздействием внешних факторов, являющийся опасным для жизни в момент причинения – он создает угрозу жизни непосредственно в момент причинения, при неоказании помощи может влечь смерть потерпевшего (например, пневмоторакс, повреждения костей черепа, позвоночника, нарушение целостности брюшной полости и пр.). Необходимо отметить, что такой вред может быть также причиной указанных в диспозиции ст. 111 УК РФ последствий – но наступление этих последствий не обязательно, так как главным основанием для вменения именно этой разновидности вреда является установление опасности последнего для жизни и здоровья в момент причинения;
б) вред, связанный с нарушением анатомической целостности организма или его физиологического функционирования под влиянием внешних факторов, являющийся тяжким по последствиям (утрата органа, зрения, слуха, утрата органом его функций, травматическая ампутация конечности, прерывание беременности вне зависимости от ее срока; утрата общей трудоспособности более чем на 1/3 либо утрата профессиональной трудоспособности); неизгладимое обезображивание лица;
в) тяжкий по последствиям вред, не связанный с нарушением анатомической целостности организма: заболевание наркоманией, токсикоманией, душевной болезнью – вызванные действиями виновного.
Как и убийство, причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы, совершенное с указанной в ст. 357 УК РФ целью, является само по себе последствием. Отметим, что в отличие от положений Конвенции о геноциде, считающей проявлением этого преступления «причинение тяжких телесных повреждений» представителям демографической группы, в российском законе используется термин «причинение тяжкого вреда здоровью», разновидностью которого является тяжкий анатомический вред. На наш взгляд, такое предписание отечественного законодательства является более удачным и охватывающим большее количество юридически значимых проявлений геноцида.
Примечательно, что в решениях международных трибуналов как причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографических групп расценен «серьезный ментальный ущерб» («serious mental harm»).
Так, например, в качестве такого «ущерба» были квалифицированы психические расстройства, возникшие у потерпевших, наблюдавших убийства своих соплеменников и родственников, сексуальное насилие над женщинами народа тутси (tutsi).[114 - Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. §§ 110–113.]
Как и в случае с убийством, полагаем, что вменение состава геноцида возможно при причинении тяжкого вреда здоровью хотя бы одному из представителей демографической группы, цель уничтожения которой ставит перед собой виновный.
Таким образом, если геноцид осуществляется в виде убийства либо причинения тяжкого вреда здоровью хотя бы одному представителю демографической группы населения, к уничтожению которой стремится виновный, сам состав рассматриваемого преступления приобретает характеристики материального – для вменения, с точки зрения объективной стороны, обязательно установление указанных последствий.
Иначе обстоит дело при характеристике остальных признаков объективной стороны геноцида.
Насильственное воспрепятствование деторождению как деяние может выражаться в совершении виновным самых разнообразных действий с целью недопущения рождения детей у представителей той или иной демографической группы. В литературе высказана позиция, согласно которой это деяние может проявляться в проведении против воли женщины искусственного прерывания беременности.[115 - Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. С. 569.]
В практике международных трибуналов стерилизация и принудительное прерывание беременности также расцениваются как геноцид по признаку воспрепятствования деторождению.[116 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. §§ 507–508; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96–13-T. 6 December 1999. § 52; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96–13-T. 27 January 2000. § 158.]
Однако прерывание беременности без согласия потерпевшей является одним из указанных в ч. 1 ст. 111 УК РФ признаков умышленного причинения тяжкого вреда здоровью. И вряд ли в этом случае может идти речь о конкуренции более специального признака – ибо эти признаки (т. е. причинение тяжкого вреда здоровью и воспрепятствование деторождению) являются альтернативными признаками одного и того же состава преступления. Исходя из правил квалификации преступлений, в данном случае конкуренция отсутствует, а прерывание беременности должно расцениваться как частный случай причинения тяжкого вреда здоровью.
Аналогичным образом обстоит дело и с такими видами насильственного воспрепятствования деторождению, как насильственная кастрация и стерилизация представителей демографической группы,[117 - См.: Уголовное право России. Особенная часть. Т. 2 / Под ред. Л. Д. Гаухмана и С. В. Максимова. М., 1999. С. 500.] ведь утрата способности к деторождению вследствие утраты репродуктивных органов также расценивается в отечественной уголовно-правовой традиции как разновидность причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего.
Следовательно, рассматриваемый признак объективной стороны геноцида (по российскому уголовному праву) может быть самостоятельно вменен при условии, что насильственное воспрепятствование деторождению не связано с причинением тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы.
Действительно, ведь в конечном итоге, как это ни цинично, самый «радикальный» способ воспрепятствовать деторождению – это убить человека той или иной демографической группы.
Таким образом, под насильственным воспрепятствованием деторождению как самостоятельным проявлением геноцида надо понимать иные способы, не связанные с причинением тяжкого вреда здоровью. Примерами их могут быть:
1) недопущение сексуальных контактов между представителями одной и той же демографической группы (при раздельном содержании мужчин и женщин) – именно этот способ геноцида был использован нацистами в отношении еврейского населения, заключенного в годы Второй мировой войны в концентрационные лагеря;[118 - Вторая мировая война в цифрах и фактах. С. 66.]
2) запрещение браков между представителями одной демографической группы и установление «силового контроля за рождаемостью»;[119 - Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. § 117.]
3) химиотерапевтическое либо медикаментозное подавление половой функции у представителей демографической группы, имеющее обратимый характер (необратимая утрата половой функции также должна расцениваться как разновидность тяжкого вреда здоровью).
Принудительная передача детей – деяние, имеющее место при передаче детей в иную демографическую группу, при которой передаваемый ребенок утрачивает демографические свойства, присущие его родителям. Речь, скорее всего, должна идти об утрате тех свойств, которые не передаются по наследству, – т. е. этнической, национальной или религиозной принадлежности. Представляется, что сам факт передачи детей в иную расовую группу не может лишить ребенка унаследованных им расовых черт.
В истории ярким примером такого проявления геноцида были янычары в Османской империи. На протяжении XV–XVIII вв. турки насильно отбирали на завоеванных Балканах у родителей мальчиков славянского происхождения, обращали их в ислам, и те, абсолютно забыв о своем этническом происхождении и религии, были личной стражей султана и самой преданной частью его войска.[120 - Всемирная история. Т. 3 / Отв. ред. Е. М. Жуков. М., 1957. С. 739.]
В новейшей истории факты насильственной передачи детей в иную демографическую группу тоже имели место. Как указывалось в решениях Международного трибунала по Руанде, насильственная передача детей в другую группу наносит серьезный «ментальный ущерб» как детям, так и их родителям и близким родственникам, что по последствиям не отличается от «причинения серьезного телесного вреда» при осуществлении геноцида.[121 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 509.]
Насильственное переселение, рассчитанное на физическое уничтожение членов демографической группы, – это действие, выражающееся в перемещении представителей демографической группы в непривычные природные (в первую очередь, климатические) условия, которые могут привести к физическому вымиранию перемещаемой группы людей.
Как известно, группы людей, постоянно проживающие в той или иной местности, физиологически на протяжении многих поколений приспосабливаются к природным условиям проживания. Резкое и длительное перемещение их в принципиально иные природные условия влечет общее ослабление организма и, как следствие, угасание жизненных функций (в медицине этот феномен получил название «климатопатология»). При этом перемещение представителей демографической группы должно быть произведено именно в чуждые им природные условия, а не просто в «резервации» или абстрактные «пункты переселения».
Именно такой способ уничтожения национально-этнических групп был использован в 40-е гг. XX в. И. В. Сталиным при насильственном переселении ряда народов, традиционно проживавших на юге России, в Сибирь и континентальные районы Казахстана. Чем закончилась депортация этих народов, общеизвестно.
Наконец, последним из указанных в законе проявлений геноцида является иное создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов демографической группы. Как видно, под «иным» созданием таких жизненных условий понимается неограниченный круг деяний, которые не подпадают под признаки ранее рассмотренных, создающих угрозу физическому существованию демографической группы или ее части.
Примерами создания таких «иных жизненных условий» могут являться:
4) принудительной передачи детей в другую демографическую группу;
5) насильственного переселения членов такой группы;
6) иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы.
Таким образом, уголовный закон называет шесть деяний, образующих объективную сторону геноцида. При этом очевидно, что перечень таких деяний не является исчерпывающим, так как «иное» создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение той или иной демографической группы, не определено ни в законе, ни в Конвенции о геноциде.
Сразу оговоримся, что в теории уголовного права геноцид трактовался трояко: как физический (уничтожение людей), биологический (предотвращение появления детей на свет) и национально-культурный (уничтожение традиционной этнической культуры).[108 - Трайнин А. Н. Указ. соч. С. 408.]
При этом Ю. В. Николаевой вполне справедливо было указано, что по своему существу «физический» геноцид и «биологический» геноцид – синонимичные понятия:[109 - Николаева Ю. В. Преступления против мира и безопасности человечества. М., 1999. С. 29.] ведь в обоих случаях виновный преследует цель любыми из указанных действий устранить ту или иную демографическую группу людей как таковую, а «физическое» ее устранение совпадает по содержанию с «биологическим».
Анализ положений ст. 357 УК РФ и международно-правовых актов (Конвенции о геноциде, ст. 6 Римского Статута) позволяет говорить о том, что квалификации по указанной норме уголовного закона подлежат только те действия, которые преследуют цель физического (биологического) уничтожения демографической группы. Следовательно, действующее законодательство не дает оснований квалифицировать уничтожение культурного достояния той или иной нации, этноса, расы или религиозной группы по ст. 357 УК РФ. Содеянное подобного рода при наличии достаточных оснований может быть квалифицировано по ст. 243 либо ст. 356 УК РФ.
Необходимо отметить, что факт полного или частичного уничтожения демографической группы как последствие, к которому стремится виновный, не влияет на юридическую оценку геноцида. Так, в решениях Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде подчеркнуто, что для вменения геноцида не требуется устанавливать «точное число жертв» либо «реального уничтожения» демографической группы – достаточно установить совершение с этой целью любого «акта, образующего объективную сторону (actus reus)».[110 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 497; Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95–10. 14 December 1999. §§ 62, 65.]
В то же время по какой-то неясной причине геноцид в ряде работ был признан оконченным преступлением только с момента наступления указанных в ст. 357 УК РФ последствий, т. е. преступлением с исключительно материальным составом, что прямо противоречит и УК РФ, и международному праву.[111 - См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1996. С. 569.]
В то же время в качестве характеристики действий, образующих геноцид, закон называет убийство и причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы, а эти деяния сами по себе являются самостоятельными преступлениями (ст. 105, 111 УК РФ), причем оба – с материальным составом.
Поэтому вопрос о характеристике состава геноцида с точки зрения конструкции объективной стороны представляется проблематичным. Для его юридически верного разрешения необходимо рассмотреть каждое из проявлений объективной стороны геноцида.
Убийство. Деяние, результатом которого явилась смерть другого человека, обычно не оказывает влияния на квалификацию, если само по себе не является квалифицирующим обстоятельством. Кроме того, в ч. 2 ст. 105 УК РФ предусмотрены тринадцать обстоятельств, отягчающих ответственность за совершение убийства.
В диспозиции ст. 357 УК РФ говорится об убийстве членов демографической группы как таковом. Под «убийством» надо понимать любое умышленное причинение смерти, подпадающее под признаки ст. 105 УК РФ. То есть совершение квалифицированного убийства при осуществлении акта геноцида на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ не повлияет. Этот вывод можно сделать, опираясь на сопоставительный анализ санкций, предусмотренных за совершение квалифицированного убийства и геноцида, – обе они предусматривают лишение свободы на срок до двадцати лет либо пожизненное лишение свободы или смертную казнь. Тем более это верно, так как нижняя граница лишения свободы за квалифицированное убийство определена в восемь лет, а за геноцид – в двенадцать.
Необходимо отметить следующее. Уголовный закон при характеристике объективных признаков геноцида оперирует термином «убийство» во множественном числе («убийства членов…»). Казалось бы, такой «способ» осуществления геноцида имеет место минимум при двукратном причинении смерти представителям демографической группы (при установлении соответствующих признаков субъективной стороны).
Возникает вопрос – а если реально смерть или тяжкий вред здоровью причинен только одному представителю расовой, этнической, национальной или религиозной группы, но виновный преследовал цель уничтожения такой группы – можно ли квалифицировать содеянное как геноцид?
И если само по себе количество погибших при осуществлении актов геноцида юридически не может повлиять на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ – то абсолютно неясно, в чем состоит обоснованность установления «нижнего предела» количества жертв такого проявления геноцида, как убийство членов демографической группы.
Представляется, что характер и степень общественной опасности геноцида настолько велики, что юридически не должно существовать никакой «нижней границы» числу жертв геноцида. Тем более, что при осуществлении иных (формальных) проявлений геноцида вообще неважно, причинены кому-либо смерть либо тяжкий вред здоровью. Именно по этим причинам мы предлагаем внести соответствующее изменение в текст ст. 357 УК РФ, которое позволило бы избежать возможных юридических коллизий и споров при определении «минимально допустимого» количества жертв геноцида.
Еще одно соображение в пользу сказанного. Если убийство одного человека по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или неприязни квалифицируется по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ и, в принципе, может повлечь наказание в виде смертной казни, – то почему единичное убийство, совершенное в целях геноцида, не может быть квалифицировано как оконченное преступление по ст. 357 УК РФ со всеми вытекающими отсюда последствиями?
Сказанное подтверждается решениями международных трибуналов, в которых убийством называется любое причинение смерти представителю демографической группы, причем под такое убийство подпадают ситуации, когда смерть стала последствием совершения иных действий, рассчитанных на уничтожение такой группы.[112 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 501; Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. §§ 101–104; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96–13-T. 27 January. 2000. § 155.]
С другой стороны, само по себе количество убитых на формальную квалификацию геноцида не влияет, но должно учитываться при назначении наказания как обстоятельство, отягчающее последнее по признаку наступления тяжких последствий (п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы имеет место при причинении здоровью в результате действий виновного любого из последствий, указанных в диспозиции ч. 1 ст. 111 УК РФ.
В соответствии с действующими правилами судебно-медицинского определения тяжести причиненного вреда здоровью,[113 - Определены в Приложении № 2 к Приказу № 407 Министерства здравоохранения РФ от 10 декабря 1996 г.] можно говорить о следующей классификации разновидностей тяжкого вреда здоровью:
а) тяжкий вред, связанный с нарушением анатомической целостности организма под воздействием внешних факторов, являющийся опасным для жизни в момент причинения – он создает угрозу жизни непосредственно в момент причинения, при неоказании помощи может влечь смерть потерпевшего (например, пневмоторакс, повреждения костей черепа, позвоночника, нарушение целостности брюшной полости и пр.). Необходимо отметить, что такой вред может быть также причиной указанных в диспозиции ст. 111 УК РФ последствий – но наступление этих последствий не обязательно, так как главным основанием для вменения именно этой разновидности вреда является установление опасности последнего для жизни и здоровья в момент причинения;
б) вред, связанный с нарушением анатомической целостности организма или его физиологического функционирования под влиянием внешних факторов, являющийся тяжким по последствиям (утрата органа, зрения, слуха, утрата органом его функций, травматическая ампутация конечности, прерывание беременности вне зависимости от ее срока; утрата общей трудоспособности более чем на 1/3 либо утрата профессиональной трудоспособности); неизгладимое обезображивание лица;
в) тяжкий по последствиям вред, не связанный с нарушением анатомической целостности организма: заболевание наркоманией, токсикоманией, душевной болезнью – вызванные действиями виновного.
Как и убийство, причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы, совершенное с указанной в ст. 357 УК РФ целью, является само по себе последствием. Отметим, что в отличие от положений Конвенции о геноциде, считающей проявлением этого преступления «причинение тяжких телесных повреждений» представителям демографической группы, в российском законе используется термин «причинение тяжкого вреда здоровью», разновидностью которого является тяжкий анатомический вред. На наш взгляд, такое предписание отечественного законодательства является более удачным и охватывающим большее количество юридически значимых проявлений геноцида.
Примечательно, что в решениях международных трибуналов как причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографических групп расценен «серьезный ментальный ущерб» («serious mental harm»).
Так, например, в качестве такого «ущерба» были квалифицированы психические расстройства, возникшие у потерпевших, наблюдавших убийства своих соплеменников и родственников, сексуальное насилие над женщинами народа тутси (tutsi).[114 - Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. §§ 110–113.]
Как и в случае с убийством, полагаем, что вменение состава геноцида возможно при причинении тяжкого вреда здоровью хотя бы одному из представителей демографической группы, цель уничтожения которой ставит перед собой виновный.
Таким образом, если геноцид осуществляется в виде убийства либо причинения тяжкого вреда здоровью хотя бы одному представителю демографической группы населения, к уничтожению которой стремится виновный, сам состав рассматриваемого преступления приобретает характеристики материального – для вменения, с точки зрения объективной стороны, обязательно установление указанных последствий.
Иначе обстоит дело при характеристике остальных признаков объективной стороны геноцида.
Насильственное воспрепятствование деторождению как деяние может выражаться в совершении виновным самых разнообразных действий с целью недопущения рождения детей у представителей той или иной демографической группы. В литературе высказана позиция, согласно которой это деяние может проявляться в проведении против воли женщины искусственного прерывания беременности.[115 - Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. С. 569.]
В практике международных трибуналов стерилизация и принудительное прерывание беременности также расцениваются как геноцид по признаку воспрепятствования деторождению.[116 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. §§ 507–508; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96–13-T. 6 December 1999. § 52; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96–13-T. 27 January 2000. § 158.]
Однако прерывание беременности без согласия потерпевшей является одним из указанных в ч. 1 ст. 111 УК РФ признаков умышленного причинения тяжкого вреда здоровью. И вряд ли в этом случае может идти речь о конкуренции более специального признака – ибо эти признаки (т. е. причинение тяжкого вреда здоровью и воспрепятствование деторождению) являются альтернативными признаками одного и того же состава преступления. Исходя из правил квалификации преступлений, в данном случае конкуренция отсутствует, а прерывание беременности должно расцениваться как частный случай причинения тяжкого вреда здоровью.
Аналогичным образом обстоит дело и с такими видами насильственного воспрепятствования деторождению, как насильственная кастрация и стерилизация представителей демографической группы,[117 - См.: Уголовное право России. Особенная часть. Т. 2 / Под ред. Л. Д. Гаухмана и С. В. Максимова. М., 1999. С. 500.] ведь утрата способности к деторождению вследствие утраты репродуктивных органов также расценивается в отечественной уголовно-правовой традиции как разновидность причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего.
Следовательно, рассматриваемый признак объективной стороны геноцида (по российскому уголовному праву) может быть самостоятельно вменен при условии, что насильственное воспрепятствование деторождению не связано с причинением тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы.
Действительно, ведь в конечном итоге, как это ни цинично, самый «радикальный» способ воспрепятствовать деторождению – это убить человека той или иной демографической группы.
Таким образом, под насильственным воспрепятствованием деторождению как самостоятельным проявлением геноцида надо понимать иные способы, не связанные с причинением тяжкого вреда здоровью. Примерами их могут быть:
1) недопущение сексуальных контактов между представителями одной и той же демографической группы (при раздельном содержании мужчин и женщин) – именно этот способ геноцида был использован нацистами в отношении еврейского населения, заключенного в годы Второй мировой войны в концентрационные лагеря;[118 - Вторая мировая война в цифрах и фактах. С. 66.]
2) запрещение браков между представителями одной демографической группы и установление «силового контроля за рождаемостью»;[119 - Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana. Case № ICTR-95–1. 21 May 1999. § 117.]
3) химиотерапевтическое либо медикаментозное подавление половой функции у представителей демографической группы, имеющее обратимый характер (необратимая утрата половой функции также должна расцениваться как разновидность тяжкого вреда здоровью).
Принудительная передача детей – деяние, имеющее место при передаче детей в иную демографическую группу, при которой передаваемый ребенок утрачивает демографические свойства, присущие его родителям. Речь, скорее всего, должна идти об утрате тех свойств, которые не передаются по наследству, – т. е. этнической, национальной или религиозной принадлежности. Представляется, что сам факт передачи детей в иную расовую группу не может лишить ребенка унаследованных им расовых черт.
В истории ярким примером такого проявления геноцида были янычары в Османской империи. На протяжении XV–XVIII вв. турки насильно отбирали на завоеванных Балканах у родителей мальчиков славянского происхождения, обращали их в ислам, и те, абсолютно забыв о своем этническом происхождении и религии, были личной стражей султана и самой преданной частью его войска.[120 - Всемирная история. Т. 3 / Отв. ред. Е. М. Жуков. М., 1957. С. 739.]
В новейшей истории факты насильственной передачи детей в иную демографическую группу тоже имели место. Как указывалось в решениях Международного трибунала по Руанде, насильственная передача детей в другую группу наносит серьезный «ментальный ущерб» как детям, так и их родителям и близким родственникам, что по последствиям не отличается от «причинения серьезного телесного вреда» при осуществлении геноцида.[121 - Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96–4-T. 2 September 1998. § 509.]
Насильственное переселение, рассчитанное на физическое уничтожение членов демографической группы, – это действие, выражающееся в перемещении представителей демографической группы в непривычные природные (в первую очередь, климатические) условия, которые могут привести к физическому вымиранию перемещаемой группы людей.
Как известно, группы людей, постоянно проживающие в той или иной местности, физиологически на протяжении многих поколений приспосабливаются к природным условиям проживания. Резкое и длительное перемещение их в принципиально иные природные условия влечет общее ослабление организма и, как следствие, угасание жизненных функций (в медицине этот феномен получил название «климатопатология»). При этом перемещение представителей демографической группы должно быть произведено именно в чуждые им природные условия, а не просто в «резервации» или абстрактные «пункты переселения».
Именно такой способ уничтожения национально-этнических групп был использован в 40-е гг. XX в. И. В. Сталиным при насильственном переселении ряда народов, традиционно проживавших на юге России, в Сибирь и континентальные районы Казахстана. Чем закончилась депортация этих народов, общеизвестно.
Наконец, последним из указанных в законе проявлений геноцида является иное создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов демографической группы. Как видно, под «иным» созданием таких жизненных условий понимается неограниченный круг деяний, которые не подпадают под признаки ранее рассмотренных, создающих угрозу физическому существованию демографической группы или ее части.
Примерами создания таких «иных жизненных условий» могут являться:
Последний отзыв
книга нужная