Диадох, Феолипт, Симеон Н. Богослов, Илья Экдик

71

Итак, слово о внимании учит нас, что сначала многие страсти докучают богоразумной душе, и более всех гнев и ненависть, и страдает она не столько из-за бесов, так действующих, сколько ради своего преуспеяния: пока душа мирским разумением ведется, если попираемую правду видит – остается недвижимой и невозмутимой, и разумея по своему желанию, на правду Бога не смотрит. Но когда за презрение к преходящему и любовь к Богу станет выше своих страстей – отвергаемую правду не переносит видеть даже во сне, и на злодеев негодует и возмущается до тех пор, пока не увидит досадителей благочестивым помыслом отвечающими достоинству праведности; и неправедных ненавидит, а праведных – превозлюбляет, потому что когда свою завесу, плоть, через воздержание выделает до великой тонкости, око души становится ничем не увлеченным. Но много лучше не ненавидеть неправедных, а оплакивать их бесчувствие. Пусть ненависти они бывают и достойны, но тревожить ей боголюбивую душу Слово не хочет. Когда в душу входит ненависть, не действует внимание.

72

Богоразумный, радуя и разжигая душу словом Бога, со временем достигает простора бесстрастия: «слово Господа – слово чистое, серебро раскаленное, очищенное от земли»; внимательный становится выше страстей, утвердясь по действию опыта. И богоразумный быстро увидит опыт внимательный, если смиренно себя поведет, а внимательный – понимательную добродетель, если различающую часть души имеет непогрешающей. Обоим дарованиям ни в ком присутствовать не бывает, чтобы при обоих удивляющихся тем, в чем его другое превосходит – от ревности о праведности преумножалось в них смиренномыслие. И говорит апостол: «Одному Духом дается слово мудрости, другому слово разума, тем же Духом».

73

Когда душа в изобилии природного дара – более вслух хочет молиться и велегласно поет псалмы, а когда воздействуется Святым Духом – с совершенной легкостью и радостью молится и поет псалмы в одном сердце. За первым расположением идет замечтавшая радость, а за вторым – духовные слезы, и после – безмолвный восторг. Теплая память, держась через размеренность голоса, готовит сердце нести всегда остужающие и кроткие размышления. Так можно увидеть семена молитвы ради надежды на радость жатвы в землю сердца со слезами всевающиеся. Но когда отягощаемся сильным нерасположением, должно нам тверже голосом совершать псалмопение, с радостью надежды возводя вещания души, пока это тяжелое облако не рассеется веяниями пения.

74

Когда душа не возмущена попечениями жития, тогда становясь в самопознании, от себя несет теплое боголюбие и рождает стремление к миру согласно Богу, мир взыскующему. Но прежде данная память или быстро разорится чувствами, или благо ее природы уничтожится из-за скудости – и эллинские мудрецы то, что думали достичь через воздержание, как должно это не имели из-за недействования на их ум всеистинной и приснотекущей мудрости. От Святого Духа сердцу несущееся тепло прежде всего все мирно и непоколебимо – все части души зовя к желанию Бога и не вне сердца изливаясь, но в безграничной радости и любви всего человека больше радуя ради себя – и должно это познав, достичь. Знаком естества, здравствующего в воздержании, бывает природная любовь, но так, как духовная любовь, укрепить ум для бесстрастия она никогда не сможет.

75

Как этот воздух, идя на нас с севера, по тонкой и производящей ясность природе веяния с обретением пребывает чист, а вея с юга, весь тяжелеет от гнетущего рода естества этого ветра, из своих пределов тучи несущего на всю вселенную – так и душа: когда воздействуется вдохновением истинного и Святого Духа, обретается вне всей бесовской мглы, а когда страстно вдохновится духом лести – вся скроется под облаком бестолковости. Итак, всегда верно для нас со всей силой изволение обращать к животворящему и очищающему дуновению Святого Духа, которого в свете внимания видел «с севера Духом грядущим» пророк Иезекиль, чтобы наша понимающая часть души всегда оставалась по преимуществу ясной для неложного достижения нами божественных представлений в воздухе света – на свет взирающих. Это – свет истинного внимания.

76

Кто-то почел, что в уме омытых благой дар скрывается вместе с бестолковостью, и Дух Истины – вместе с духом лести; и говорят, с одной стороны ум призван к доброму, а с другой – сразу к противному. Я из божественных Писаний и из самого чувства ума постиг: сначала благой дар святого омовения побуждает к доброму душу извне, а сатана гнездится в ее глубинах, пытаясь закрыть все правые пути ума, но с часа, когда возродимся – бес станет вне, а внутри – благой дар; и обретаем, что как прежде над душой господствовала лесть, так после омовения господствует над ней истина. Но и потом сатана действует на душу, часто горше прежнего, но не соприсутствуя благому дару – да не будет, а из-за слякотности тела окуривая ум приятностью бессловесных удовольствий. От Бога позволено этому быть, чтобы человек, пройдя через огонь испытания и волнение, если он хочет – стал бы во вкушении блага: «мы прошли через огонь и воду, и Ты вывел нас в покой».

77

Сказано, что с минуты, когда мы омылись, благой дар скрылся в глубине ума, скрыв от его чувства свое присутствие, а когда кто-то всем изволением начнет стремиться к Богу, тогда часть его благ через чувство ума неизреченным словом беседует с душой, и желающий впредь твердо держаться совершенного обретения этого начинает с большой радостью отдавать все преходящие блага, чтобы действительно обрести поле, на котором обрел скрытое сокровище жизни – потому что когда отдают все житейское богатство, обретают место, где скрыт благой дар Бога, и по преуспеянию души божественный дар ее уму являет благость. Но тогда Господь позволяет и бесам более тревожить душу – чтобы само различение добра и зла изучила как должно, и пока очищается, сделать ее смиренней от великого ей стыда из-за скверны бесовских помышлений.

78

Мы – по образу Бога умным движением души, и раз тело – дом ее, из-за преступления Адама не только черты облика души омрачились, но и наше тело подпало тлению; и святое Слово Бога воплотилось, как Бог через свое омовение даровав нам воду спасения для возрождения, чтобы через воду действием Святого и животворящего Духа мы возродились; и когда от всего расположения приходим к Богу, тотчас и душу, и тело очищаем – со Святым Духом в нас вселяющимся и бестолковостью Им изгоняющейся. При едином и простом облике души, двум лицам, как возомнил некто, быть в ней невозможно; при божественном благом даре, через святое омовение соединенном с душой в залог подобия с преданностью безграничной – где к чертам по образу может быть лицо лукавого помещено, если у света с тьмой нет именно никакого общения? Итак, мы верим скороходам священных подвигов через купель нетления многовидного змея из храмин ума извергнуть, но не удивимся, если даже после омовения за добрым иногда снова мыслим худое. Купель святости снимает с нас скверну греха, но двойственность нашей воли тотчас не переменится, и бесам сражаться с нами и обманывать нас не запрещено – чтобы то, что не сохранили, будучи душевными, приняв оружие праведности, мы сохранили бы силой Бога.

79

Сказал я, через святое омовение сатана из души изгоняется, однако, по прежде реченным причинам позволено ему через тело воздействовать на нее. В самую глубину души, в ум, вселяется благой дар Бога – «вся слава дочери царя внутри» – не показываясь бесам, и когда с теплотой вспоминаем Бога, из самой глубины нашего сердца божественное и ключом бьющее чаяние чувствуем – а лукавые духи впредь напирают на чувства тела и гнездятся в плоти из-за уступчивости действуя на еще младенствующих душой; и ум наш по апостолу всегда сорадуется законам Духа, а чувства тела гладью удовольствий вестись хотят. Через чувство ума благой дар неизреченным радованием радует и тело преуспевающих во внимании, а бесы через чувства тела – особенно обретя нас поприще благочестия проходящими небрежно – душу пленяют насильно, во что не хочет, зовя ее – убийцы.

80

Из сказанного евангелистом, «свет во тьме светит, а тьма его не взяла» – двум лицам, благого дара и бестолковости, вместе входить в сердце верных говорящие хотят составить свое предположение – «если в душе божественный свет сближается с тьмой беса, божественная светлость от сопребывания с лукавым не сквернится». Но рассуждая от святых Писаний, самим евангельским словом они обличатся: Слово Бога, истинный Свет удостоил творение своего явления в плоти и безмерным человеколюбием возжег среди нас свет святого к себе внимания – но мирское разумение совет Бога не приняло, то есть – не познало; разумение плоти – вражда Богу, потому таким речением и выразился Богослов. И говоря чуть позже, божественный добавляет: «Был свет истинный, который освещает каждого человека, идущего в мир» – не «ведет» и не «животворит». «В мире был, и мир через Него стал – а Его не познал. К своим пришел – а свои Его не приняли. Которые же приняли Его – дал им власть детьми Бога стать, верящим в знание о Нем». И мудрейший Павел говорит, толкуя «не взяла»: «Не потому, что уже получил или уже совершен – я стремлюсь, чтобы взять – для чего взят был Христом Иисусом». Так что Евангелист говорит «не взять свет истинный» не сатане – от начала он чужд Его, и в нем Он не светит – но людям, о силах и чудесах Сына Бога слышащим, но из-за своего омраченного сердца к свету внимания приблизиться к Нему не хотящим, через слово по достоинству он выговаривает.

81

Слово о внимании учит нас о существовании двух родов лукавых духов: одни из них тонкие, другие более материальные. Именно тонкие воюют с душой, другим обычно пленять плоть через сальные утешения; и всегда у них противоречие друг с другом – с душой борящихся бесов, и с телом – пусть равное изволение они имеют людям вредить. Когда в человеке не обитает благой дар, в глубине сердца истинно гнездятся по-сути змеи, никак не позволяя душе для пожелания блага прозреть; а когда в уме скроется благой дар, далее через пределы сердца словно мрачные тучи проходят, образуясь в греховные страсти и пестрые мечтания, чтобы воспоминание ума погрузив в мечты, от беседы с благим даром его отторгнуть. И когда тревожащими душу бесами разжигаемся к душевным страстям, особенно к самомнению, которое мать всех зол – высокомерие славолюбия мы быстрее устыдим, помышляя о разложении нашего тела. Это должно делать, и когда бесы приготовятся нагреть наше сердце, нападая на тело срамными желаниями – только это рассуждение при памяти о Боге может совершенно упразднить вмешательство лукавых духов. Но если этим рассуждением о человеческой природе они сами неискусно нас уничижат – душевные бесы внушают, будто сама плоть недостойна никакого слова, и любят делать это, когда хотят их наказать такой мыслью – далее, невзирая на мрачность и горечь Суда, мы да мыслим о чести и славе Небесного Царствования – и в упадке дух наш приободрим, и изменчивость нашего сердца привяжем.

82

В Благой вести Господь учит нас: когда вернувшись, сатана обретет свой дом, бесплодное сердце, выметенным и незанятым, он берет семь других духов – и входят в него, и гнездятся, для человека последнее творя горше первого; и надо думать, что пока в нас Святой Дух, сатана не может, войдя, в глубине души остаться; и божественный Павел открыто учит ум наш пониманию этого – подвижническим вниманием узрев очертание принципа, он говорит так: «Радуюсь закону Бога по внутреннему человеку, но вижу другой закон в суставах моих, воюющий против закона моего ума и пленяющий меня законом бестолковости, существующим в моих суставах»; а из совершенства – «теперь тем, кто во Христе Иисусе нет никакого осуждения; закон Духа жизни освободил меня от закона бестолковости и смерти»; и в другом месте говорит, чтобы снова научить нас, что на душу, соединяющуюся со Святым Духом, сатана воюет из тела: «Встаньте, препоясав ваши чресла истиной, облекшись в броню правды, обув ноги для готовности нести благую весть о покое, над всем приняв щит веры, которым сможете вся разжженые стрелы лукавого угасить, и примите шлем спасения и меч духовный, который есть слово Бога». Но одно – пленение, другое – борьба. Первое – знак насильного увода, второе – при равной силе явление подвига, потому и говорит апостол, что на христоносные души диавол наступает разженными стрелами. Слабый для своего противника всегда использует против него стрелы, чтобы издалека сразившись с ним, смочь поразить полетом стрел; и сатана, раз из-за присутствия благого дара как прежде гнездиться в уме подвизающихся не может – впредь налетает через слякотность и гнездится в теле, чтобы через его уступчивость душу обольстить; поэтому тело должно в меру изнурять, чтобы из-за его слякотности ум не соскользнул в гладь удовольствий. Следует уверится апостольским речением: ум подвизающихся воздействуется божественным светом и сорадуется, и работает по божественным законам, а плоть из-за своей уступчивости с радостью принимает лукавый дух и иногда вовлекается работать на его лукавство; а что уму общим жилищем Бога и дьявола не быть явлено особо: как – «я умом моим работаю закону Бога, а плотью – закону греха», если не потому, что мой ум, с радостью трудясь ради благости благого дара, со всей свободой встал на битву с бесами, а тело с удовольствием принимает запах бессловесных удовольствий, как сказано, из-за позволения гнездиться в нем у подвизающихся лукавым духам обольщения. «Знаю, не живет во мне, то есть в плоти моей, благо» – это для противостоящих греху по среднему подвигу, не про себя апостол это говорит. Против ума бесы воюют, когда сальными утешениями пробуют склонить плоть к глади удовольствий – по праведному суду иногда допускается им пройти по глубинам тела и в усердно подвизающихся против греха, чтобы самостоятельности человеческого разумения всегда быть в испытании, и кто сможет через труды еще живым омертветь, далее весь становится домом Святого Духа. Такой прежде смерти воскрес – словно то был сам безмятежный Павел или кто-то из в совершенстве подвизавшихся и подвизающихся против бестолковости.

83

От себя сердце несет помышления добрые и недобрые – недобрые мысли плодонося не по естеству, но из-за Первого обмана сразу получив в навык память о недобром; и от бесов она принимает многие и лукавые горести, и всех их как произошедших из сердца мы чувствуем – вот некто и почел вместе с благим даром в уме быть бестолковости, и говорит: «Господь сказал – „то, что исходит из уст – от сердца идет, и это сквернит человека. От сердца идут помышления злые, и это сквернит человека“», и прочее. – Не знает он, что из-за действия плоти воздействуясь тонким чувством через смешение при уступчивости тела, которая к этому душу быстро ведет, подкидываемые ему лукавыми духами помыслы ум наш делает своими, мы будто не ведаем; и потому что плоть всегда хочет с неумеренностью обольщаться обманом, от бесов всеваемые в душу помыслы кажутся исходящими из сердца – мы их делаем по-сути своими, когда сорадоваться им захотим, что укоряя – как являет это божественное речение – Господь и употребил прежде сказанное выражение: от лукавства сатаны подбрасываемым ему помыслам сорадующийся и память о них на своем сердце пишущий отнюдь не неведает – далее из своей мысли он плодоносит их.

84

В Благой вести Господь говорит, что изгнать сильного из его дома можно, если сильнейший его, повергнув и связав, изгонит. Так как с таким позором изгоняемый может снова войти и как хочет сопребывать истинному домохозяину в его отдыхающем доме? – Государь, себе сопротивляющегося тирана поборов, в царских палатах присутствовать ему и не помыслит – лучше сразу казнит, или связав, для дальнейшего мщения и плачевной смерти своим воинам отдаст.

85

Тот, кто из того, что нам помышлять доброе вместе с худым, Святому Духу и дьяволу мнит в ум вместе вселиться, пусть учит: это бывает из-за еще не вкушения и не узрения нами, что благ Господь. Как сказано, сначала благой дар в омытых присутствие свое скрывает, ожидая изволение души, а когда весь человек обратится к Господу – в неизреченном чувстве открывает сердцу присутствие свое и снова ждет движение души – позволяя, однако, бесовским стрелам достигать глубины ее чувства, чтобы с теплейшим изволением и смиренным расположением она взыскала Бога. Итак, если в хранении заповедей человек начнет идти вперед и непрестанно призывать Господа Иисуса, огонь святого благого дара захватит и внешние чувства сердца, с убеждением сжигая сорняки земного человека, и бесовские наветы от своей цели лягут далеко – впредь легко уязвить страстность души. Когда человек именно все добродетели подвига стяжет – особенно совершенную нестяжательность, благой дар в глубоком чувстве озарит все его естество, впредь согревая великой любовью Бога, и бесовские стрелы угаснут вне чувства тела: дуновение Святого Духа, сердце двигая веяниями умиротворения, еще в воздухе стрелы огненосного беса летящие гасит. Но иногда Бог и достигшего этой меры оставляет злу бесов, отпустив его ум без просвещения, чтобы нашей самостоятельности, не всегда Им путами благого дара связанной, побеждать бестолковость не только через подвиги, но и через долг человека преуспевать в опыте духовном – потому что в сравнении с богатством любви к чести воспитывающего нас Бога мнение воспитуемого пребывает еще совершенно несовершенным – пусть всю показанную Иакову лестницу и сможет кто-то пройти преуспеянием в трудах.

86

Сам Господь говорит, что сатана пал с Небес как молния – чтобы даже не видел безобразный обитание святых небесных вестников. Тогда как общения с добрыми рабами не удостаивающийся может иметь общее с Богом жилище – человеческий ум? Но скажут: это бывает по попущению. Значит, ничего не скажут: воспитательное попущение никак душу божественного света не лишает, но часто благой дар свое присутствие скрывает от ума, чтобы горечью бесов со всем страхом и великим смирением для взыскания помощи от Бога душу подтолкнуть – постепенно познающую «зло» своего Врача такое, как когда мать своего не слушающего правил питания молоком младенца скоро выталкивает из своих объятий, чтобы если случится, бывшими рядом дурного вида людьми или животными устрашась, с сильным страхом и слезами оно обратилось бы к материнскому лону. А попущение, бывающее из-за отвращения, не хотящую иметь Бога душу бесам связанной передает. Мы же не робости чада, да не будет, но быть искренними детищами благого дара Бога веруем, малыми попущениями и частыми утешениями от него млекопитающимися, чтобы по его благости достичь прихождения «в меру возраста мужа совершенна».

87

Воспитательное попущение несет большую печаль и смирение, и в меру отчаяние душе, чтобы ее славолюбие и страшливая часть подобающе пришли к смирению. Страх Бога сразу прибавит сердцу слезы исповедания и прекрасного молчания желание большое; а от отвращения Бога бывающее, вместе с отчаянием и неверием – и гневом, и надменностью попускает наполниться душе. Итак, должно нам, узнав опыт обоих попущений, согласно пути каждого к Богу прилежать: там мы должны при защите приносить Ему благодарение – ненаказанность нашего мнения промедлением утешения наказывающему, чтобы как благому Отцу научить нас различению добродетели и зла; здесь – непрестанно объявление о бестолковости, неиссякающие слезы и великое отшельничество, чтобы приложением болезнования когда-нибудь мы смогли умолить Бога как прежде воззреть на наши сердца. Но еще знать должно: когда битва души и сатаны бывает по существенному поводу – говорю о воспитательном попущении – благой дар посылает себя тайно и помощью содействует неведающей душе, чтобы ее победу показать только ее врагам.

88

Как зимней порой в начале дня на открытом месте стоя, если взирать только на восток, весь перед будет нагреваться солнцем, а вся спина из-за не нахождения ее на солнце непричастна этого тепла – так и бывающие в начале духовного воздействия: если святым благим даром сердце отчасти согреют, тогда их ум начинает плодоносить духовные разумения, но явными остаются и части, разумеющие по плоти из-за еще не всех суставов сердца озарения в глубине чувства светом святого благого дара – чего не поняв, некто возомнил в уме подвизающихся быть двум ипостасям, друг другу противостоящим, потому что душе бывает в один миг и доброе, и недоброе помышлять – как в примере человек одним осязанием и зябнет, и согревается. Когда наш ум соскользнул в двойственность внимания, с тех пор нужда у него в один момент, пусть не хочет, нести и добрые, и худые помыслы, особенно у приходящего к тончайшему различению: как потщится он всегда помышлять добро, сразу вспоминает зло – ведь от преслушания Адама память человека распалась на двойное разумение. Итак, если с теплой ревностью начнем исполнять заповеди Бога, далее глубоким чувством все наши чувства просветив, благой дар наши выдумки пожигает, радуя сердце умиротворением непоколебимого дружелюбия, и сподобляет нас мыслить уже не по плоти, но духовное, что весьма часто и происходит у приближающихся к совершенству, непрестанно имеющих в сердце память о Господе Иисусе.

89

Через омовение возрождения святой благой дар делает нам два добра, из которых одно другое бесконечно превосходит – первое, однако, сразу даруется: оно в самой воде нас обновляет и проясняет все черты души «по образу», от любого изъяна бестолковости нас отмывая, а второе ждет потрудиться с нами «по подобию»; и когда в сильном чувстве ум начнет вкушать благость Святого Духа, мы должны знать: благой дар начинает живописать в «по образу» то, что «по подобию». Как живописцы начертывают образ человека сначала одним цветом, и цвет цветом постепенно расцветив, на портрете так и до волос доводят образ – так благой дар Бога сначала через омовение, для чего и есть оно, когда его принял человек, приводит в порядок что «по образу»; а когда увидит нас всем изволением мыслящими о красоте подобия и вставшими нагими и неиспуганными в этой мастерской, тогда добродетелью расцвечивая добродетель и образ души от славы к славе возводя – облик подобия ей приобретает, и чувство являет нам образование того, что «по подобию», и совершенство подобия из просвещения мы узнаем: по неизреченному устроению и мере преуспевая, через чувство ум воспринимает все добродетели. Но духовную любовь можно стяжать, только если с полным убеждением просветиться от Святого Духа; если то, что «по подобию» через божественный свет ум примет не в совершенстве, может почти все другие добродетели иметь, но совершенной любви еще остается непричастен. Когда он уподобится в добродетели Богу – а чтобы уподобиться Богу, отступает человек – тогда несет подобие божественной любви. Как у пишущих портрет всю красоту образу придает расцвечивание цветов, до и улыбки живописуемых, благолепие бытия «по образу» приложив к «по подобию», полностью явит просвещение любви – никакая иная добродетель обрести бесстрастие душе не может, только одна любовь: «Исполнение закона – любовь». Так день за днем внутренний человек обновляется вкушением любви и совершается ее совершенством.

90

Когда с теплотой устремим душу к добродетели Бога, сначала Святой Дух всем чувством и с убеждением в приятности Бога дает вкусить преуспеяние, чтобы точным познанием ум знал за труды боголюбия совершенную награду, но потом надолго скрывает многоценность этого животворящего дара, чтобы если и все другие добродетели осуществим, совершенно ничем себя быть мы не почитали по еще не имению в навык святой любви. И более бес ненависти досаждает душам подвизающихся до и самих любящих их оклеветания ненавистью так, что чуть не и при приветствии несет он свое тлетворное воздействие; и более душа болезнует, неся память о духовной любви, из-за недостатка трудов более совершенных стяжать ее в чувстве силу не имея. Итак, необходимость пока усилием созидать ее, чтобы всем чувством и с убеждением мы достигли ее вкушения, а совершенство ее стяжать, будучи в этой плоти, никто не может, только к мученичеству и совершенному исповеданию пришедшие святые. Этого достигший весь изменяется и даже ничуть не стремится к пище – для питающегося божественной любовью какое (может быть) пожелание в (этом) мире благ? И мудрейший Павел, великое приятелище внимания, со своим убеждением о грядущем наслаждении первых праведников нам благовествуя, говорит так: «Царствование небес – не пища и питье, но правда и покой, и радость о Святом Духе» – что и есть плод совершенной любви. Так постоянно здесь вкушать ее могут преуспевающие в совершенстве, но в совершенном виде стяжать ее не может никто – только когда мертвенность будет поглощена жизнью.

91

Некто из неумолкающим изволением любящих Господа мне поведал, как возжелавшему ему в сильном чувстве и с убеждением любовь Бога внятно узнать – Благой это предоставил, и тогда это действие он чувствовал так, что от неизглаголанной радости и любви понуждал душу выйти из тела и взойти к Господу – не ведая этой временной жизни путь. Бывшему в испытании такой любви, если тысячу раз будет причинена досада или нанесен урон – бывает еще такое хотящим трудиться – он не гневается, но к душе ему досадившего или урон нанесшего остается словно присоединенным и разжигается только против тех, кто против бедных идет или, как говорит Писание, на Бога говорит неправду, или иначе ведет житие лукаво. Впредь намного больше себя Бога любящий, точнее, себя совсем не любящий, но только Бога, уже не свою честь защищает, но только Почтившего его превечной честью хочет чтить праведность, и это уже не по слабой воле, но впредь такое расположение имеет в навык по многому опыту к Богу любви. К этому знать должно: во время такого воздействия ради такой любви Богом воздействуемый бывает выше и веры – далее за большую любовь Чтимого верой в чувстве сердца имея; на это и святой апостол ясно нам указал: «Ныне пребывают вера, надежда, любовь – эти три, а больше всех любовь»; и по богатству любви имеющий Бога, весь находясь в желаемом, много больше тогда и своей веры.

92

Середина действия святого внимания немало печалит нас, когда от раздражения кому-то досадив, врагом его мы себе устроим – это не прекратит уязвлять нашу совесть, пока оскорбленного через многие извинения мы не возвратим к прежнему расположению. И когда кто-то из житейских людей неправедно гневается на нас, крайнейшее ее сокрушение нас размышлять и понимать весьма заставляет – ведь в любом случае для говорящих по веку сему мы становимся преткновением, и относительно понимания ум становится праздным. Если сначала с любовью не примем и зря гневающегося на нас, слово внимания, все будучи от любви, распространить мысль до принятия божественных представлений не допускает; а если тот быть этому не хочет и потом от мест нашего пребывания отойдет – впредь вспоминать образ его лица будем, в несдерживаемом порыве своей души прикладывая расположение, чтобы так в глубине сердца исполнить закон любви. Хотящим иметь внимание к Богу должно неуязвляющим размышлением взирать мыслью своей на лица негодующих и неуместно; когда это наступает, ум не только не погрешая двигается в богоразумии, но и с великим дерзновением взойдет к любви Бога, без помех устремляясь со второй на первую ступень.

93

Устремляющимся к благочестию путь добродетели кажется весьма каменистым и устрашающим не потому, что он таков – но по человеческой природе из-за чрева сразу возвращаться к широте удовольствий. Для тех, кто смог пройти его середину, он окажется совершенно приветливым и уютным – ведь согласно действию уничтожения бессловесных удовольствий памятью о благе, худое подчиняется доброму обычаю, и впредь душа с удовольствием идет по всем стезям добродетелей; и Господь, приводя нас на путь спасения, говорит: «Узкий и тесный путь приводит к Царствованию, и мало тех, кто вступает на него»; а тем, кто хочет сильным изволением прилежать к соблюдению Его святых заповедей: «Иго мое благо, легкость – бремя мое». Итак, в начале подвига должно принуждающей волей исполнять святые заповеди Бога, чтобы благой Господь, увидев наше намерение и готовый труд, ниспослал нам волю с большим удовольствием служить Его славным повелениям – «от Господа готовится желание»; и непрестанно в большой радости благо будет держать нас, и тогда воистину почувствуем – «Бог производит в нас желание и действие по благоволению».

94

Как не разогретый и не размягченный воск налагаемую на себя печать хорошо принять не может, так и человек, если через немощи и труды испытан не будет, печать добродетели Бога вместить не может, и божественному Павлу Господь говорит: «Тебе хватит Моего благого дара. Моя сила совершается от немощи»; и сам апостол хвалится: «Лучше с радостью похвалюсь немощью моей, чтобы вселилась в меня сила Христа»; и в Притчах написано: «Господь наказывает, кого любит; бьет каждого сына, которого принимает». Немощами апостол называет противостания врагов Креста, которые тогда постоянно ему и всем святым случались, чтобы, как он сам говорит, не превозносились превосходством откровений, но оставались в образе совершенства более через смирение – через крепкие уничижения преподобно храня божественный дар; а ныне мы немощами называем лукавые помыслы и телесные расстройства. Тогда за предавание на смертельные побои и на различные другие скорби святых тел подвизающихся против греха они были много выше привходящих в человеческое естество от бестолковости страстей, а ныне, когда благодаря Господу множится мир церквей, должно частыми расстройствами – тела, лукавыми помыслами – души подвизающихся в благочестии испытывать, особенно тех, у которых в каждом чувстве и с убеждением действует внимание, чтобы любого тщеславия они избежали и для великого смирения запечатлели на сердцах печать божественной красоты, по слову святого: «Знаменуется на нас свет явления Твоего, Господи»; и должно с благодарением совет Господа терпеть – тогда постоянство недугов и сражение с бесовскими помыслами вменятся нам в дело другого мученичества; потому что через тех беззаконных начальников святым мученикам говорящий – «отрекитесь от Христа, возжелайте житейскую славу» – и ныне от себя это предлагает рабам Бога, говоря непрестанно. Тогда телам праведных боль причинявший и через служащих своим диавольским выдумкам до предела учителям благочестия досаждавший – и ныне со многими досаждениями и уничижениями наводит на исповедников благочестия разные страдания, особенно когда во славу Господа они помогают одолеваемым большой силой бедным; и перед лицом Бога верно с твердостью и терпением воплощать свидетельство нашей совести: «Терпя, потерпел Господа, и Он услышал меня».