Конституционный патриотизм: четыре европейские реинкарнации и российская версия

На противостояние реваншистам решилась группа либеральных историков во главе с Хабермасом (Ганс и Вольфганг Моммзены, Рудольф Аугштайн, Генрих Винклер, Курт Зонтхаймер и др.), которые обосновали невозможность возвращения к так называемой нормальной исторической немецкой национальной идентичности.

Свой ответ с подзаголовком «Апологетические тенденции в германской историографии новейшего времени» на статью Э. Нольте Хабермас опубликовал в газете «Ди цайт» («Die Zeit») в июле 1986 года. По мнению Хабермаса, в основу национальной идентичности немцев может быть положен только конституционный патриотизм, немецкие национальные традиции не могут существовать «без критического рассмотрения, но принимаются только в результате критического осмысления и самокритики»[18 - K?hnl R. Vergangenheit, die nicht vergeht. Die Historiker-Debatte Dokumentation, Darstellung und Kritik. Kln: Pahl-Rugenstein Verlag, 1987. S. 281.]. «Кто хочет вернуть немцев к традиционной форме их национальной идентичности, разрушает единственное надежное основание нашей связи с Западом»[19 - Ibid. S. 282.].

Одними из завершающих статью слов Хабермаса были:

Укорененная в убеждениях людей приверженность универсальным конституционным принципам, к сожалению, смогла сформироваться <…> лишь после – и через – Освенцим[20 - K?hnlR. Vergangenheit,d ien ichtvergeht.D ieH istoriker-DebatteD okumentation, Darstellung und Kritik. S. 50. Цит. по: Рулинский В. В. Спор историков в Германии: проблема ответственности за нацистские преступления // Вестник славянских культур. 2013. Т. 27. № 1. С. 45–56, С. 51.].

Патриотизм, основанный на памяти об Освенциме, получил от Э. Майера специальное определение – «негативный патриотизм»[21 - Giesen B. (Hrsg.) Nationale und kulturelle Identit?t.: Studien zur Entwicklung des kollektiven Bewu?tseins in der Neuzeit. Frankfurt am Main, 1991. S. 88. Цит. по: Кауганов Е. Дискурс национальной идентичности в послевоенной Германии: очерки о европейской идентичности и многокультурности: сборник / под ред. М. Ю. Мартыновой. М.: ИЭА РАН, 2013. С. 11–73, С. 58.] – и вошел в общественно-политический дискурс Германии:

Все демократии имеют базис, основу. Для Франции это 1789 год (Великая французская революция), для США – Декларация независимости, для Испании – Гражданская война. Для Германии этой основой является Освенцим. И это может быть только Освенцим и память об Освенциме, никогда-больше-Освенцим (Niemehr-Auschwitz) может быть, с моей точки зрения, единственным фундаментом Берлинской республики[22 - Цит. по: Assmann A., Frevert U. Geschichtsvergessenheit – Geschichtsversessenheit. Vom Umgang mit deutschen Vergangenheiten nach 1945. Stuttgart, 1999. S. 412.].

    Йошка Фишер, вице-канцлер и министр иностранных дел ФРГ в 1998–2005 гг. (1999).

Тот, кто сегодня думает о Германии и ищет ответы на немецкий вопрос, должен также думать и об Освенциме[23 - Цит. по: Frei N. 1945 und wir. Das Dritte Reich im Bewu?tsein der Deutschen. M?nchen, 2005. S. 285.].

    Гюнтер Грасс, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1999 год (2000).

Понятие конституционного патриотизма было сформировано в целях защиты немецкого общества от пагубного влияния сильного этнического национализма[24 - Reinkowski M. Constitutional Patriotism in Lebanon // New perspektives on Turkey. 1997. № 16. P. 71.]. Это объединяющая всю германскую нацию модель патриотизма, основывающегося на таких понятиях, как «право» и «гражданственность», то есть на «идентичности гражданства» в противовес «идентичности крови», этнической идентичности.

Идея конституционного патриотизма в Германии пережила те конкретные цели, для которых была изобретена: как замена «правильной» национальной идентичности, которая должна была стать, как заявлялось, ненужной после объединения государства[25 - M?ller J.-W. Three Objections to Constitutional Patriotism // Constellations. 2007. Vol. 14. № 2. P. 195.]. Если изначально, в утилитарном политическом применении, данная концепция была призвана выступить либерально-демократической альтернативой национального (этнического) патриотизма, то исключительно быстро она была приспособлена к решению главного события новейшей немецкой истории.

Речь идет о второй инкарнации конституционного патриотизма – описании воссоединения Германии.

Конституционный патриотизм как описание воссоединения Германии

«Хабермас, – утверждает Бернард Як, – использует эту идею, чтобы дать бой возрождающемуся после воссоединения Германии этническому шовинизму»[26 - Як Б. Национализм и моральная психология сообщества /пер с англ. М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2017. С. 67.]:

Он противопоставляет два способа характеризовать включение восточногерманских земель в Федеративную Республику: с одной стороны – восстановление «демократии и правового государства на той территории, где начиная с 1933 года гражданские права были так или иначе лишены силы»[27 - Habermas. Citizenship and National Identity (Гражданство и национальная идентичность // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. М.: KAMI-ACADEMIA, 1995. С. 211.]. Защита Хабермасом конституционного патриотизма – это в значительной мере защита второго, чисто гражданского описания воссоединения Германии[28 - Як Б. Национализм и моральная психология сообщества. С. 67.].

Ключевым в представленной цитате является слово «описание»: доктрина конституционного патриотизма в реальности выступила лишь описанием процесса включения ГДР в состав единой Федеративной республики, а не характеристикой сути этого процесса. Доктрина конституционного патриотизма в контексте оценки ситуации конца 1980-х – начала 1990-х годов вполне заслужила право считаться конституционным мифом (мифом в положительном смысле, объединяющим общество и граждан в восприятии своего исторического прошлого)[29 - Подробнее см.: Барциц И. Н. Конституционные мифы и конституционные иллюзии: о героическом прошлом и лучшем будущем. М.: Дело, 2018.].

Объединение Германии – результат сочетания массового народного движения в Восточной Германии и решительности политического руководства ФРГ во главе с Г. Колем. Именно эти две силы выступили субъектами политики объединения. Напротив, политическое руководство ГДР и население ФРГ оказались в роли ее объектов: пока одни (лидеры ГДР) судорожно пытались сдержать ход истории, другие (западные немцы) наблюдали за этим ходом по телевидению.

Что обусловило стремление граждан ГДР всеми правдами и неправдами оказаться в Западном Берлине или в ФРГ? Ради чего они просили убежища в посольствах ФРГ в Будапеште и Вене в мае 1989 года? Почему миллионы граждан социалистического немецкого государства вышли осенью 1989 года на улицы Дрездена, Берлина и Лейпцига с вполне перестроечным лозунгом «Wir sind ein Volk» («Мы – народ»), а спустя год трансформировали его в «Wir sind das Volk» («Мы – один народ»)? Создатели мифов полагают, что они «вышли на улицы не ради восстановления немецкого национального государства, а потому, что хотели стать свободными, стремились жить в государстве без номенклатуры и привилегий, в государстве, в котором все равны перед законом; они хотели жить в братском обществе, обществе социальной справедливости, где нет места для эксплуатации человека человеком»[30 - Гайслер Х. Граждане, нация, республика – Европа и мультикультурное общество // Неприкосновенный запас. 2002. № 5; Gei?ler H. B?rger, Nation, Republik – Europa und die multikulturelle Gesellschaft// Die multikulturelle Herausforderung. Menschen ?ber Grenzen – Grenzen ?ber Menschen / Hrsg. von Bade K. M?nchen, 1996.]. При этом используемые выражения «братское общество», «общество социальной справедливости», «отсутствие эксплуатации человека человеком» – из восточногерманского идеологического словаря.

Возмущение тех, кто победил и добился объединения, ужасами, которые вершили сотрудники Министерства государственной безопасности ГДР (Ministerium f?r Staatssicherheit, неофициально сокр. Stasi – Штази), возможно, умерится после того, как станут доступны архивы действующих поныне Федеральной разведывательной службы Германии (Bundesnachrichtendienst, BND) и Федеральной службы защиты Конституции Германии (Bundesamt f?r Verfassungsschutz)[31 - Следует признать, что к защите ценностей конституционного патриотизма Федеральная служба защиты Конституции имеет весьма отдаленное отношение, занимаясь контрразведывательной деятельностью, в том числе, по данным немецкой прессы, слежкой за гражданами ФРГ в интересах США, включая телефонное общение, интернет-переписку, электронную почту и т. д.].

Хотя, вероятно, основным мотивом жителей Восточной Германии был более высокий уровень жизни в ФРГ, а политической элитой ФРГ двигало понимание, насколько объединение усилит роль и значение единой Германии в мире во всех смыслах. Очевидно, что эти стремления всего лишь содействовали закономерному преодолению раздела Германии и избавлению немцев от клейма «разделенной» нации.

Приведенный выше сформулированный Ясперсом перечень важнейших для понимания конституционного развития Германии факторов, которые надлежит иметь в виду и при оценке формирования и применения в Германии доктрины конституционного патриотизма, можно дополнить еще двумя тезисами:

г) в послевоенную эпоху основной закон под названием «конституция» существовал лишь в Восточной Германии (Конституции 1949 года и 1968 года (с изменениями 1974 года)). Западная Германия, которая по праву сильного объявила конституционной историей только и исключительно развитие конституционной доктрины в рамках Основного закона ФРГ 1947 года, полностью отвергнув конституционный опыт Германской Демократической Республики (1949–1989), не имела собственно конституции, вернее, акта с таковым названием;

д) Основной закон Федеративной Республики Германии (Grundgesetz) 1949 года, согласно замыслу своих инициаторов и создателей, «действующий после достижения единства и свободы Германии для всего немецкого народа, прекратит свое действие (и) вступит в силу Конституция, принятая свободным решением немецкого народа» (ст. 146 Основного закона ФРГ 1949 года).

Но если поставленная Основным законом задача выполнена, почему же он сохраняет действие?[32 - В. П. Серебренников задается откровенным вопросом «когда?», если в ст. 146 речь идет не о замене действующего Основного закона (Grundgesetz) новым временным Основным законом, а о его замене Конституцией (Verfassung) в точном смысле этого слова, причем в качестве постоянного, а не временного документа. Подробнее см.: Серебренников В. П. Об одной загадке Основного закона ФРГ 1949 года // Управление в социальных и экономических системах: материалы ХX международной научно-практической конференции. Минск, 20 мая 2011 г. / под ред. Н. В. Суша и др. Минск: Минский ин-т управления, 2011. С. 313–317.] Не стремление ли полностью уничтожить любые позитивные воспоминания о прежней ГДР приводит к появлению «остальгии»? Не является ли ошибочной с точки зрения интересов формирования нацией единых конституционных ценностей доктрина «двойного преодоления прошлого» (Doppelte Vergangenheitsbew?ltigung)?

В конце 1980-х – начале 1990-х годов концепция конституционного патриотизма была использована не только при включении территории ГДР в состав ФРГ, но и при оценке истории Германской Демократической Республики как неправового государства со всеми вытекающими из этого признания последствиями. Была сконструирована теория «двойного преодоления прошлого», предполагающая рефлексию не только фашистского прошлого, но и восточно-германского коммунистического режима.

Подобное признание оправдало нарушение принципов правопреемства в отношении договоров при включении территории Германской Демократической Республики в состав Федеративной Республики Германии. Как известно, при объединении государств все их договоры сохраняют силу, но применяются в отношении той части территории объединенного государства, в отношении которой они находились в силе в момент правопреемства. Исходя из признания ГДР неправовым государством, в связи с утратой ГДР своей правосубъектности использовалось положение, согласно которому международно-правовые договоры ГДР рассматривались с точки зрения обеспечения доверия, интересов участвующих государств и договорных обязательств ФРГ, а также с учетом компетенции европейских сообществ. Договоры ФРГ сохранили свою силу и распространили действие на территорию ГДР.

Напомним, что в конце 1989 года основным в процессе объединения Германии стало обсуждение юридической процедуры восстановления единого германского государства. Один из двух наиболее предпочтительных вариантов предусматривал «принятие свободным волеизъявлением немецкого народа»[33 - Конституции государств Европейского союза. Основной закон ФРГ. Вводная статья. М., 1997. С. 172.] конституции единого германского государства, другой – распространение действия Основного закона ФРГ 1949 года на присоединяемые территории в соответствии со ст. 23. Реализован был второй вариант о разделении территории ГДР на земли, которые и были включены в состав ФРГ. Статья 23 Основного закона ФРГ в первоначальной редакции гласила:

Настоящий Основной закон распространяется в первую очередь на территории земель Бадена, Баварии, Бремена, Большого Берлина, Гамбурга, Гессена, Нижней Саксонии, Северной Рейн-Вестфалии, Рейнланд-Пфальца, Шлезвиг-Гольштейна, Вюртемберг-Бадена и Вюртемберг-Гогенцоллерна. В остальных частях Германии он вступает в силу по их присоединении[34 - Несмотря на обвинения в откровенном реваншизме, германский законодатель сохранил эту статью в тексте Конституции. И уже в 1956 г. предусмотренный ею механизм был реализован при присоединении к ФРГ земли Саар, а в 1990-м – при поглощении ГДР. Договором между ФРГ и ГДР о восстановлении единства Германии от 31 августа 1990 г. ст. 23 Основного закона ФРГ была отменена в старой редакции. Закон от 21 декабря 1992 г. придал ей новое содержание: речь идет о роли ФРГ в процессе европейской интеграции.].

Конечно, «ни конституционализм, ни патриотизм не были изобретены немцами»[35 - M?ller J.-W. A «Thick» Constitutional Patriotism for Europe? On Morality, Memory and Militancy // http://www.princeton.edu/jmueller/CP-ThickCPEurope-JWMueller.pdf. P. 4.] вообще и тем более специально для решения задачи формирования своей национальной идентичности в послевоенное время. И все же конституционный патриотизм стал не только удобной конструкцией для осмысления германской истории второй половины XX века, но и существенным элементом политической системы страны и общественного сознания. Чрезмерная привязка к опыту и потребностям Германии в конкретные исторические периоды – один из весомых доводов противников доктрины конституционного патриотизма[36 - Miller D. On Nationality. Oxford: Clarendon Press, 1995; Turner Ch. J?rgen Habermas: European or German? // European Journal of Political Theory. 2004. Vol. 3 (3). Р. 293–314; Viroli M. For Love of Country. Oxford University Press. Oxford, 1995. Р. 172–175.].

Понятие и содержание конституционного патриотизма

Конституционный патриотизм может быть представлен и раскрыт в двух значениях:

1) как вид идеологии патриотизма, при котором граждане государства связаны между собой посредством принятия демократических ценностей и прав человека, а не через традиционные предполитические связи[37 - Fossum J. E. On the Prospects for a Viable Constitutional Patriotism in Complex Multinational Entities: Canada and the European Union Compared / Annual Conference of the Canadian Political Science Association. Saskatoon, 2007. P. 2.]. В рамках этого подхода происходит переориентирование лояльности граждан от ограниченной лояльности к лояльности нации в целом и конституции. Конституционный патриотизм основывается на принятии гражданами конкретного конституционного строя не как воплощения отдельных этнокультурных или даже государственных ценностей, а скорее как выражения универсальных политических принципов[38 - Oklopcic Z. The Territorial Challenge: From Constitutional Patriotism to Unencumbered Agonism in Bosnia and Herzegovina // German Law Journal. 2012. Vol. 13. № 1. P. 23.], которые вместе с тем не противоречат национальным ценностям;

2) как характеристика конституции, отражающая ее направленность на признание, обеспечение, охрану и защиту государственно-правовых ценностей, прежде всего ценностей демократии и гражданских прав. В этом своем понимании конституционный патриотизм выступает как основа ценностей правового государства, справедливого государства, как средство разрешения актуальных государственных проблем. Можно утверждать, что в контексте доктрины конституционного патриотизма лучшей основой совместного существования граждан является идеальная (то есть необязательно писаная) конституция как одинаково понимаемые и разделяемые всеми членами сообщества ценности и правила. «Голос крови», культурные традиции – феномены нерациональные, они не могут быть основой такого патриотизма, который действительно является проявлением заботы об общем благе, что для сторонников этой теории, видимо, и есть любовь к Родине.

Данному подходу вполне обоснованно можно возразить, что консенсус относительно базовых ценностей и правил – крайне нестабильное либо вообще вымышленное состояние общества. Но подобные возражения в свою очередь перекрываются трактовкой конституции как идеальной модели рациональности, которая в сравнении с собой помогает оценить реальное состояние дел и определяет направление развития нерациональных элементов до уровня рациональности.

Конституционный патриотизм не направлен исключительно на замену национализма. Его не следует рассматривать только и исключительно как спасительную гавань для ухода от национализма, пусть и в патриотической трактовке, к несомненно более либеральному проекту. Но и либеральную составляющую доктрины конституционного патриотизма нельзя недооценивать. И все же преобладающим началом в доктрине конституционного патриотизма предстает рационализм.

Таким образом, при всей кажущейся идеалистичности концепции конституционного патриотизма за ней скрывается представление о социальном субъекте как рациональном индивиде (их множестве). Рациональность при этом понимается в свойственном классической европейской социальной мысли стиле: ориентация на личную выгоду в самом широком смысле слова, самостоятельность («отдельность»), развитое самосознание, опора на логику в принятии решений.

Конституция – это способ существования народа, им самим (каждым из рациональных индивидов, его составляющих) выбранный, это устройство, организация государственной жизни.

Утопично, но в качестве идеальной модели исключительно полезно.

Ряды современных сторонников концепции конституционного патриотизма возглавляют профессор Принстонского университета Ян-Вернер Мюллер (Jan-Werner Mьller) и профессор норвежского Центра европейских исследований Джон Фоссум (John Erik Fossum), которые наполнили доктрину конституционного патриотизма содержанием, далеко выходящим за рамки сконструированной Штернбергером и Хабермасом модели.

Ян-Вернер Мюллер считает, что в настоящее время не существует какого-либо единого философско-правового определения конституционного патриотизма[39 - M?ller J.-W. A general theory of constitutional patriotism // International Journal of Constitutional Law. 2008. V. 6. Iss. 1. P. 72–95.], отмечая вместе с тем значение этой концепции и утверждая, что конституционный патриотизм служит источником доверия граждан к публичным полномочиям, концептуализируя убеждения и намерения, требуемые от граждан для сохранения определенной формы политического правления. Выражение «конституционный патриотизм» обозначает идею о том, что политическая верность должна основываться на нормах, ценностях, а также процедурах демократической конституции[40 - M?ller J.-W. Constitutional Patriotism. Princeton: Princeton University Press, 2007. P. 1, 48, 50–51.]. Это патриотизм, основанный не на общности истории или этнического происхождения, но на общих, разделяемых всеми принципах, зафиксированных в конституции.

Мюллер ставит три частных вопроса, ответы на которые позволяют проанализировать основные черты доктрины конституционного патриотизма: «Могут ли члены порочного режима, такого как Третий рейх, быть конституционными патриотами?

Зависит ли конституционный патриотизм от действия единого конституционного документа? Могут ли британцы, израильтяне, которым не хватает таких документов, тем не менее быть конституционными патриотами?»[41 - M?ller J.-W. A general theory of constitutional patriotism. P. 73.] Затем предлагается обобщающий вопрос-вывод:

А если нет, не является ли конституционный патриотизм, в некотором смысле всегда гомогенный, частью потенциально авторитарной «гражданской религии», верой такой же нетерпимой, как любая другая религия?[42 - Ibidem.]

Может ли конституция быть недемократической? Вероятно, это самый сложный вопрос для доктрины конституционного патриотизма, ответ на который она вынуждена давать вопреки реалиям и логике. Понимаем ли мы под конституцией основной закон (юридическая конституция) либо соотношение сил (фактическая конституция), очевидно, что и первое, и второе явления могут закреплять победу недемократических сил. Вопреки очевидности утвердительного ответа на этот вопрос сторонники конституционного патриотизма говорят обратное. Демократия обязывается обеспечивать принципы политических свобод и объявляется (причем не во всем ее многообразии) обязательным принципом конституционной традиции, а конституция, не закрепляющая демократические принципы, при таком подходе не является таковой.

Напротив, по мнению Ю. Хабермаса, конституционный патриотизм может возникать только тогда, когда политическая культура и государственная политика дифференцированы в большей степени, чем в случае с нацией-государством классического типа. Идентификация с отдельными традициями и образом жизни сменяется более абстрактным патриотизмом, который касается абстрактных принципов и процедур[43 - Habermas J. Eine Art Schadensabwicklung. Frankfurt am Main, 1987. P. 173.].

Дж. Фоссум выделяет три центральных компонента конституционного патриотизма. Первый компонент традиционно для западной общественной и правовой мысли связан с правами человека и гражданина и предполагает обязательность обеспечения личной автономии. Второй относится к институциональным условиям, а третий – к статусу конституции[44 - Fossum J. E. The European Charter – B etween deep Diversity and Constitutional Patriotism? // Working Paper. ARENA. 2003. P. 4–5.].

Раскрывая эти три компонента применительно к условиям российского общества, теория конституционного патриотизма может предложить дорожную карту решения названных выше проблем российской государственности, прежде всего когда речь идет о сочетании общечеловеческих, универсальных ценностей с ценностями всего российского общества и различных сообществ, его формирующих. При этом возможно сохранить различия между подобными сообществами, их многообразие при обеспечении непротиворечивости и сосуществования. Конституционный патриотизм предполагает становление в роли объединяющих универсальных подходов для конкретного общества, в данном случае российского.

Конституционный патриотизм, предполагающий широкую культурную открытость, вовлеченность в процессы становления политической нации представителей различных этносов, воззрений, верований и культур, подвергается критике со стороны не только правых и левых националистов, но и представителей либеральных учений. Критика последних обусловливается тем труднооспоримым фактом, что конституционный патриотизм в стремлении к универсализации и декларированию неких общенациональных политических ценностей не в полной мере учитывает особенности современного этапа развития общества. Прежде всего речь идет о чрезвычайной дробности современных демократических обществ, наличии исключительно широкого спектра политических, культурных, религиозных, экономических структур.