Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)

Чрезвычайно скромными, ограниченными лишь несколькими крупными трудами, оказались масштабы монографической разработки вопросов внутриполитического развития Германии. И. С. Галкин выявил предпосылки, процесс создания, социально-экономические и политические итоги образования Германской империи [174–175]. В. П. Прокопьев показал место и роль армии в истории Германии и выявил тенденции развития германской государственности [803–804]. А. Б. Цфасман исследовал политику буржуазных партий в связи с рабочим движением в начале XX века [1016–1017]. С. В. Оболенская противопоставила отношение к Франко-прусской войне правящих верхов Пруссии и оппозиционных кругов южногерманских государств [696]. Последняя из названных работ была опубликована в 1977 г. Затем вновь наступил длительный перерыв: только в 1986 г. вышел коллективный труд о производительных силах и монополистическом капитале в России и Германии в конце XIX – начале XX века [801]. За ним последовали другие: в 1988 г. коллектив авторов опубликовал труд о крупных аграриях и промышленной буржуазии России и Германии в конце XIX – начале XX в. [505], И. И. Костюшко – о прусской аграрной реформе [496].

«Биографическая германистика» ограничилась лишь личностью канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка. Одним из первых был А. С. Ерусалимский. Тему своего исследования он обозначил в названии книги: «Бисмарк: дипломатия и милитаризм» [276]. В предисловии к ней М. Я. Гефтер отметил, что для Ерусалимского одной из центральных была проблема «возрастания роли милитаризма во всей политике Германии, раскрытия механизма агрессивного самодвижения этой политики». С другой стороны, «чем больше вовлекались в колониальные авантюры придворные и аристократические сферы, разные группы юнкерства, тем легче было канцлеру осуществлять свою внутриимперскую политику, а главные выгоды ее неизменно доставались прусской военной верхушке» [276, с. 10]. В. В. Чубинский издал политическую биографию Бисмарка. Взяться за ее написание побудило автора то соображение, что «основанный на марксистско-ленинской методологии научный анализ исторической роли Бисмарка – составная часть борьбы против всякого рода “вечно вчерашних” империалистических идеологов» [1034].

Значительное место в историографии социалистического и рабочего движения заняли труды о германской социал-демократии, рабочем и социалистическом движении второй половины XIX – начала XX в. Сложилась активная группа германистов, специализировавшихся по этой проблеме. Опубликовали свои работы В. А. Козюченко [447], З. К. Эггерт [1056], Б. А. Айзин [8–9], Ф. Ф. Головачев [198], А. М. Миркинд [628], Н. Е. Овчаренко [700–702]. Лейтмотивом этих работ является осуждение «теоретической слабости» левого, марксистского течения германского рабочего движения, равно как и «разоблачение предательской роли бернштейнианского ревизионизма и каутскианского центризма». Например, Овчаренко решительно неприемлет концепцию Бернштейна, которую представляет в виде «новейшей проимпериалистической разновидности реакционного либерального социализма», столь же критичен он и по отношению к Каутскому: «марксизм Каутского был скорее потребностью для умственных занятий, чем духовным оружием для революционного преобразования мира пролетариатом» [702, с. 238, 259].

Англоведение. Традиции дореволюционного англоведения продолжали активно развиваться в начальный период советской историографии. В эти годы издаются крупные труды ученых, сложившихся еще в дореволюционный период. С установлением Советской власти эти историки либо переиздали свои прежние работы, либо выпустили новые. В 1918 г. третьим изданием вышла работа А. Ф. Быковой «История Англии с XI века до начала мировой войны» [118]. Были изданы работы П. М. Керженцева о современной на то время Англии [427–428] и Ирландии [429–430]. Вышли труды В. Н. Дурденевского об иностранном конституционном праве [262] и Г. С. Гурвича о политическом строе Англии [219]. Все эти книги развивали сюжеты, в той или иной степени затронутые в дореволюционной историографии, можно сказать, их авторы имели тематических предшественников. Великобритания в них представлена как страна «классического конституционализма». Впервые на русском языке вышел известный во всем мире труд М. Я. Острогорского «Демократия и политические партии». Первый том этого двухтомника посвящен Англии [723]. В нем Острогорский дал характеристику политических партий в условиях демократии и политического равенства, исследовал становление и развитие организационных структур и формирование идеологии английских либералов и консерваторов, показал процесс превращения партий в консолидированные организации, не имеющие никакой другой цели кроме собственного роста. В связи с этим он уделил большое внимание анализу кокуса – административного ядра партий. Кокус, возникнув как специализированный орган, обеспечивающий связь парламентских партий с массами избирателей, со временем становится институтом, занимающимся пропагандой партийной идеологии и координацией партийной работы в парламенте и в массах. Острогорский считал, что политические партии вместо выполнения своей ключевой функции посредника между гражданским обществом и государством стали орудием реализации во властных структурах групповых интересов партийных элит. Поэтому для нормального развития демократического строя необходима замена партий свободными лигами, образующимися ради достижения определенных целей.

Трудившиеся в Советской стране «буржуазные историки Запада», сложившиеся как ученые в дореволюционное время, вызывали недоверие. Когда выпустили книгу известного исследователя англо-саксонского мира П. Г. Мижуева о народном образовании, в том числе британском [615], в предисловии Г. Бергман предостерег читателей: «изучая опыт других государств, мы обязаны относиться к нему критически. Чужие образцы мы не можем перенимать целиком и безоговорочно <…> В этом отношении книжка профессора Мижуева страдает значительными недостатками. Автор, очевидно, не владеет оружием марксизма – отсюда его ошибки, отсюда неспособность разобраться в действительных “пружинах” общественного развития» [73, с. 3–4].

В скором будущем творческие достижения «буржуазных историков Запада» будут окончательно низвергнуты, а сами они подвергнуты осуждению – об этом уже говорилось выше.

В 1920-е гг. появился ряд работ, ставивших новые проблемы, прежде всего, социально-экономического характера. Началось изучение промышленной революции и ранней истории классовой борьбы пролетариата. Ф. А. Ротштейн в «Очерках по истории рабочего движения в Англии» осветил чартистское движение как классовое и политическое, выражавшее интересы не только пролетариата, но и подавляющей части народа. Чартистское движение, по Ротштейну, оказало влияние и на складывание взглядов Маркса и Энгельса. Еще одна ключевая тема этого труда – первые годы становления Лейбористской партии и формирование ее идеологии, в оценке книги, «оппортунистической» по политической направленности, что напрямую связывалось с относительным улучшением материального положения рабочего класса Англии во второй половине XIX в. Ротштейн делал вывод об обреченности политики соглашательства лейбористов с либералами ввиду «неизбежной победы мировой революции» [840–841]. В целом благожелательно оценивая труд Ротштейна, историческая критика того времени находила в нем и недостатки, в частности, полагали, что Ротштейн не выявил должным образом историческое значение чартизма, причины оппортунизма в рабочем движении, завысил данные о жизненном уровне английских рабочих. Несмотря на критику, книга Ф. А. Ротштейна легла в основу советской историографии чартизма. В ней чартизм определялся в качестве начального этапа «классового политического движения современного пролетариата», представлялся как попытка создания его политической партии, а его поражение связывалось с завершением промышленного переворота и превращением Англии в «мастерскую мира», что позволило правящим классам подкупить рабочую верхушку. Такой подход к рассмотрению чартизма стал господствующим в трудах советских историков и в последующем.

Внедрение идеологического постулата о решающей роли рабочего класса в мировом революционном процессе обусловило повышенное внимание к рабочему и социалистическому движению. Применительно к Великобритании для этого случился и удачно соотнесшийся с веяниями эпохи повод. В 1923 г. первое лейбористское правительство возглавил Рамзей Макдональд, с 1886 г. член Фабианского общества, с 1894 г. член Независимой рабочей партии и с 1900 г. секретарь Комитета рабочего представительства, как первоначально называлась Лейбористская партия. Это событие вызвало появление в СССР ряда работ, в которых исследовалась политическая карьера лейбористского лидера. Одним из первых был С. Д. Мстиславский с книгой «Рабочая партия от О’Брайена к Макдональду» [658]. В упоминавшихся выше «Очерках по истории рабочего движения в Англии» Ф. А. Ротштейн также останавливался на деятельности Макдональда в качестве секретаря Комитета рабочего представительства. В 1929 г. В. Я. Яроцкий (псевдоним А. Чекин) издал первую в СССР политическую биографию Макдональда. По мнению автора, в первоначальный период политической карьеры Макдональд «не поднимается над уровнем среднего фабианца», хотя и выделяется среди других рабочих лидеров некоторыми качествами, которые позволили ему в будущем стать вождем английских рабочих. Большое внимание в книге Яроцкого уделено истокам политических взглядов Макдональда, для более выпуклой иллюстрации их приведены значительные по объему выдержки из произведений лейбористского лидера. Макдональд, в оценке Яроцкого, предстает в виде «мессии мирового реформизма», в связи с чем большая часть книги посвящена критике его реформистских позиций [1019].

В 1920-е г г. увидели свет работы, ставившие новые проблемы, прежде всего, социально-экономического характера. В. Н. Перцев в труде «Экономическое развитие Англии в XIX в.» обратил внимание на то, что «настоящая эра капитализма началась лишь с тех пор, как капиталы, нажитые на торговле, связались с промышленностью, сначала мелкой, затем и крупной». Эту мысль он подчеркнул еще раз: «Возникновение домашней формы крупной промышленности и было началом капиталистических отношений». Затем последовали мануфактурная и машинная промышленность, которые также основаны на эксплуатации, главным образом, производителя [757, с. 83, 85]. Началось изучение промышленной революции и ранней истории классовой борьбы пролетариата. А. А. Васютинский в книге «Разрушители машин в Англии» сделал попытку анализа луддитского движения в Англии, пик которого пришелся на 1811–1817 годы [122]. Симпатии к сторонникам «физической силы», готовым перейти к насильственным методам борьбы, отчетливо проявляются в его работе. Эти «симпатии» прочно обоснуются в работах советских историков последующего периода, тема же истории рабочего движения на долгие годы станет доминирующей в англоведении.

В 1930–1940-е годы в связи с общим положением в советской исторической науке исследования по истории Великобритании резко сократились. Редким исключением стал вышедший двумя изданиями труд Г. И. Быкова по истории чартизма [116–117] и исследования В. М. Лавровского, посвятившего свои изыскания капиталистическому преобразованию аграрного строя Англии вследствие ликвидации системы общинных полей (огораживаний), исчезновения крестьянства и развития крупного капиталистического фермерского хозяйства [522–523]. К ним можно лишь добавить вышедший в 1943 г. обширный, объемом в 464 страницы, энциклопедический справочник «Британская империя» [108]. Раздел «История» в нем написал известный советский историк А. А. Губер, после Великой Отечественной войны ставший академиком, председателем Национального комитета историков Советского Союза и президентом Международного комитетета исторических наук.

После окончания Великой Отечественной войны англоведение начало возрождаться. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1950–1970-х гг. вышел ряд научно-популярных трудов, освещающих общий ход истории Великобритании. Коллектив авторов (К. Д. Авдеева, В. В. Штокмар, Г. Р. Левин, К. Б. Виноградов) выпустил пособие для учителей «Очерки истории Англии. Средние века и новое время» [730]. В соответствии со сложившимися в то время подходами авторы начинают изложение событий Нового времени с Английской революции XVII в., «которая не только установила буржуазный строй в Англии, но и сыграла большую роль в победе капиталистического способа производства в странах Западной Европы и Северной Америки» [730, с. 105]. Тогда же вышли две книги очерков по истории Англии, формально не связанные друг с другом, но освещающие всю эпоху Новой истории. Первая, написанная К. Н. Татариновой, охватывает 1640–1815 гг. [933], вторая, автором которой был Н. А. Ерофеев, излагает историю страны в 1815–1917 гг. [269]. «Очерки по истории Англии» Ерофеева практически полностью вошли в третий том университетского учебника издания 1953–1960 гг. [685], что, несомненно, свидетельствует о высокой оценке этого труда научной общественностью. Серию общих трудов по британской истории продолжили книги Л. Е. Кертмана, в 1968 и 1979 гг., выпустившего страноведческий очерк истории, географии и культуры Англии XVII–XX вв. [435]. Кертман сам определил «некоторые общие принципы построения книги»: «автор стремился рассматривать гражданскую историю Англии в органической связи с развитием экономики и национальной культуры». Поскольку история культуры, по Кертману, есть прежде всего «история одной из форм классовой борьбы», нельзя освещать ее в виде дополнения к гражданской истории, что «неизбежно приводит к отрыву данной (идеологической) формы от других форм классовой борьбы, что обедняет представление как о гражданской истории, так и об истории культуры» [435, с. 5].

Появились труды по истории государства и права Великобритании, и в них прослеживается опора на марксистский методологический базис. Э. В. Лисневский в деятельности английской буржуазии по укреплению политических форм государства обнаружил антидемократическую направленность, стремление ослабить политическую активность народных масс, пролетариата в особенности, равно как и общественные движения в колониальных и зависимых странах [542]. Парламентские реформы в самой Великобритании и социально-политические достижения британских доминионов, например, автором в расчет не принимались. Пониманию характера и сущности общественно-политических процессов способствовали биографии виднейших представителей британской элиты. К. Б. Виноградов на примере деятельности Дэвида Ллойд Джорджа раскрыл механику и особенности эволюции британской двухпартийной системы. По словам Виноградова, «политическая биография Дэвида Ллойд Джорджа как бы отражает главные этапы истории Англии с конца прошлого века. Знакомство с ней позволяет лучше представить себе те разнообразные приемы и методы, с помощью которых английская буржуазия так упорно отстаивает свои позиции» [149]. Следует, однако, иметь в виду, что свои оценки деятельности Ллойд Джорджа Виноградов соотносит с мнениями В. И. Ленина, для которого Ллойд Джордж – «первоклассный буржуазный делец», особенно сильный по части одурачивания масс, «изображает себя в речах перед народом прямо революционером, и чуть-чуть социалистом, а на деле сей министр идет в политике за своим вождем Асквитом, который ни в чем не уступит консерватору» [536, т. 22, с. 39, 382; т. 30, с. 176]. Л. Е. Кертман в монографии «Джозеф Чемберлен и его сыновья» рассказал об истории трех поколений династии политических деятелей, находившихся на авансцене политической жизни Великобритании на протяжении шести десятилетий – с 1880 по 1940 г. [437]. В. Г. Трухановский написал выдержавшую несколько переизданий биографию Уинстона Черчилля [946]. В книге подробнейшим образом описана военная и политическая карьера крупнейшего британского военного руководителя и государственного деятеля. Тональность работы негативная, стремящаяся развенчать представления о Черчилле как выдающемся лидере мирового уровня. По словам Трухановского, «истинно великим государственным деятелем является лишь тот, кто идет в ногу с развитием истории. Такие люди достигают в своей деятельности успехов действительно исторического значения, ибо их усилия отвечают коренным интересам народов и существенно двигают вперед развитие человечества по пути прогресса. Черчилль, безусловно, не относился к их числу. Крупнейшим недостатком Черчилля как государственного деятеля была его удивительная неспособность понять эпоху, в которой он жил, постигнуть основные тенденции развития человечества в его время. Черчилль до самой смерти так и не понял, что революции, установившие социалистический строй на одной трети земного шара, были закономерным, естественным и логическим результатом развития человеческого общества в эпоху империализма <…> Заслуги Черчилля в действительности значительно меньшие, чем их изображают буржуазная историография и пропаганда» [946, с. 472, 473].

Вышло достаточно много работ по теме рабочего и социалистического движения, всегда считавшейся приоритетной и являвшейся объектом пристального внимания идеологических учреждений КПСС и научных учреждений, прежде всего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Представления о британском обществе расширились в связи с публикацией книг В. Э. Куниной [513], Б. А. Рожкова [835–837], Н. А. Ерофеева [272–273], А. Б. Резникова [824] о развитии чартизма и рабочего движения с конца 30-х по 50-е годы XIX в. В оценке чартизма к единству историки не пришли. Кунина и Рожков рассматривали чартизм как попытку пролетариата создать собственную политическую партию, независимую от буржуазии, соединить политическую борьбу с идеями социального освобождения, а поражение объясняли проявившимся противоречием между революционными политическими действиями и буржуазными иллюзиями чартистов. Резников полагал, что в таком качестве чартисты выступали только в 1841–1842 гг. Ерофеев вообще отказывался видеть в чартизме организованную партию пролетариата, ссылаясь на участие в нем вплоть до 1848 г. буржуазии, а после ее отхода от движения – на укрепление мелкобуржуазных тенденций в чартизме. Что касается программных требований чартистов, то большинство историков признавали наличие в них социалистических тенденций, тогда как Ерофеев не был с этим согласен.

Широкое распространение идей социализма, высокая степень политической активности и организованности пролетариата не могли не найти отражения в литературе. В. Н. Виноградов показал исторические предпосылки – развитие стачечного движения, сдвиги в политической ориентации рабочего класса в ходе противоборства марксистской и либеральной идеологий – возникновения Лейбористской партии. По его оценке, партия внесла оппортунистическую струю в рабочее движение, но в то же время для социалистов это был подготовительный этап к созданию коммунистической партии [145–147]. Активно работал Л. Е. Кертман, еще в 1957 г. написавший монографию о рабочем движении в Англии и борьбе тенденций в Лейбористской партии в 1900–1914 гг. В 1965 г. он издал труд о борьбе течений внутри Лейбористской и Независимой рабочей партий в конце XIX – начале XX века [433–434]. Б. А. Рожков в периоде от чартизма до возникновения I Интернационала увидел признаки раскола рабочего класса в результате борьбы революционного и оппортунистического направлений [836–837]. Л. Ф. Туполева пришла к выводу, что важнейшим результатом социалистического движения в Англии 80-х годов XIX в. было образование Социал-демократической федерации, хотя и сектантской по своей сути, но с марксистской программой [950]. Ю. П. Мадор [565] и М. М. Карлинер [421] показали состояние рабочего движения накануне и в годы Первой мировой войны. В. Д. Слуцкий обратился к теме влияния марксизма на английское рабочее движение в конце XIX – начале XX века [882]. П. И. Остриков, сопоставив характерные особенности английского и германского рабочего движения, пришел к выводу, что в Англии не удалось сломить «буржуазное влияние на пролетариат, в особенности на рабочую аристократию, как вследствие многолетней оппортунистической традиции, так и благодаря ловкому маневрированию буржуазии», тогда как в Германии оппортунизм СДПГ не позволил ей повести пролетариат на борьбу за власть [721]. Л. А. Галкина исследовала идеологию фабианского социализма как важнейшего источника социал-реформизма [176].

Ориентированность на освещение проблем рабочего и социалистического движения обусловила появление трудов, посвященных наиболее видным лидерам социалистических организаций. Политическую биографию Тома Манна, бывшего в 1894–1896 гг. генеральным секретарем Независимой рабочей партии, а затем активно работавшего в тред-юнионах Англии, Австралии и Новой Зеландии, написал В. Е. Кельнер [426]. Как подчеркивает автор, «методологической основой исследования жизни и деятельности Тома Манна являются произведения К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, в особенности те из них, в которых рассматриваются проблемы рабочего движения Великобритании, содержатся его оценки и характеристики» [426, с. 6]. В личности Манна В. Е. Кельнера привлекли «кристальная честность и беззаветная преданность делу рабочего класса», «воплощение вечно живого революционного духа в рабочем движении», ставшие символом его имя и дела, являющиеся «оружием в классовой борьбе пролетариата против наступления монополий и развращающего влияния буржуазной идеологии» [426, с. 146–147].

Отмечая появление ряда работ по отдельным проблемам и событиям в сравнительно узких хронологических границах, нельзя не заметить, что комплексному освещению социалистического и рабочего движения в масштабе всей Великобритании посвящен лишь опубликованный в 1979 г. коллективный труд «Рабочее движение Великобритании XIX–XX вв.» [810]. Из 12 глав 5 посвящены тенденциям и событиям, имевшим место в XIX в. Это – главы «Формирование английского пролетариата» (Н. А. Ерофеев), «Возникновение самостоятельного рабочего движения в Англии» (Б. А. Рожков), «Английские рабочие и Парижская Коммуна» (Н. В. Емельянова), «Ирландский вопрос и английское рабочее движение 80-х годов XIX в.» (Л. Ф. Туполева), «К вопросу об оценке лейбористскими историками возникновения Лейбористской партии» (Е. И. Удальцов). Книга отвечает на многие вопросы, включая особенности формирования и развития английского пролетариата, его роль и место в социальной структуре, реакцию на идеи утопического социализма Р. Оуэна, участие в чартизме, уровень классового антагонизма и забастовочной борьбы. Сделана попытка определить причины раскола британского рабочего класса в середине XIX в., складывания в нем революционного и оппортунистического течений. В полном соответствии с общей концепцией советской историографии авторы подчеркивают, что подпитываемый буржуазией реформизм рабочей аристократии не сумел разрушить революционные традиции пролетарской массы.

В советском научном сообществе Н. А. Ерофеев был одним из ведущих исследователей проблем колониализма. В книгах «Закат британской империи» и «Английский колониализм в середине XIX века» [270; 271] он показал синтез торговых, внешнеполитических и колониальных аспектов интересов английской буржуазии, идеологическим обоснованием экспансии которой стала теория превосходства английской нации. Социальные последствия политики колониализма Ерофеев демонстрирует на примере Ирландии, население которой в результате голодных 1845–1847 гг. и вынужденной эмиграции сократилось, по приведенным им данным, на 3 млн человек.

Признавая особое место Ирландии в Британской империи, советская историческая наука постоянно держала в поле зрения ее историю. М. Е. Орлова раскрыла ирландскую тему книгами «Ирландия в поисках путей независимого развития» и «Рабочий класс Великобритании и освободительная борьба ирландского народа» [712; 713]. А. Д. Колпаков рассмотрел ирландскую историю в 1900–1918 гг., когда противоречия между ирландским народом и английскими поработителями достигли кульминации [450]. Е. Ю. Полякова выявила истоки отделения Ольстера от Ирландии [771]. Продолжила ирландские исследования коллективная «История Ирландии» – первая попытка осветить историю Ирландии с древнейших времен до 70-х годов XX века, дать «цельное представление об общем направлении социально-экономического и политического развития Ирландии, показав в первую очередь основные этапы борьбы ирландского народа за политическую независимость и национальную самостоятельность» [400, с. 6]. Эти работы дополняет написанная В. Э. Куниной биография Майкла Девитта [514]. Давая ему оценку как выдающемуся вождю ирландского национально-освободительного движения, Кунина в полном соответствии с марксистско-ленинской методологией усматривает «истоки его ограниченности и ошибок» в неспособности «сделать единственно правильный вывод, что решение “рабочего вопроса”, как и вопроса о национальной независимости, может быть осуществлено только рабочим классом, которым руководит его революционная социалистическая партия» [514, с. 156, 158].

История других регионов Великобритании привлекала меньшее внимание. Лишь Г. И. Зверева написала первую в русскоязычной литературе историю Шотландии от Средневековья до современности, в которой показала основные этапы ее развития, охарактеризовала цели и направления борьбы за национальные и социальные права [348].

1980-е гг. хотя и не принесли коренного перелома, но зримо обозначили положительные сдвиги: Н. А. Ерофеев продемонстрировал новый подход к исследованию истории страны: в книге «Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских» он попытался раскрыть английскую повседневность второй четверти XIX века в восприятии представителей российского дворянства, высшего чиновничества и разночинной интеллигенции [275]. Появились труды по истории политических партий. О. А. Науменков рассмотрел внутриполитическую линию развития Консервативной партии в конце 60-х – начале 70-х годов XIX века [660; 661], а С. А. Колмаков обратился к проблемам экономических, политических и социальных реформ, стоявших перед Либеральной партией в 80–90-е годы XIX в., сформировавшейся в связи с ними идеологией и проводившейся политикой [449]. Л. А. Галкина, рассмотрев систему взглядов Фабианского общества, показала, что фабианский социализм был одним из важнейших источников социал-реформизма. По ее словам, «предлагаемая вниманию читателя книга является продолжением марксистско-ленинского анализа этой теоретической системы» [176, с. 8]. Галкина имеет в виду труды Ф. А. Ротштейна [840–841], Л. Е. Кертмана [434], В. Н. Виноградова [145], Л. Ф. Туполевой [950], В. Д. Слуцкого [882], Л. В. Мочалова [657]. В оценке фабианского социализма советские историки сходились в том, что это была «эклектичная, противоречивая, а местами и просто наивная <…> доктрина», которая «оказалась тем не менее весьма живучей», что вытекает из того, что «основные положения фабианства сохранились в идеологии как лейбористской партии, так и ряда других социал-демократических партий промышленно развитых капиталистических стран» [176, с. 136].

1.2. Российская историография (1991–2014 гг.)

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах и университетских учебниках. После распада СССР исследователей перестали сковывать жесткие нормы и рамки марксистско-ленинской идеологии, которая утратила роль государственной и единственно допустимой в научных исследованиях. Процесс изучения и осмысления различных аспектов истории Великобритании, Франции и Германии значительно активизировался. Прежде всего, значительным событием стал выход 5-го тома фундаментальной «Истории Европы», рассматривающей события от Французской революции конца XVIII в. до Первой мировой войны. Авторский коллектив этого тома «избрал в качестве основного метода изложения материала, накопленного отечественными историками, проблемно-хронологический подход, позволяющий по-новому, с рубежа II и III тысячелетий, взглянуть на события этого “долгого XIХ века”, который действительно оказался долгим, так как начинался он в 1789 г., а закончился в 1914 г., ознаменовавшим приход совершенно новой эпохи – XX столетия» [399].

Новое поколение учебной литературы создавалось на иной концептуальной основе. Его первыми представителями стали учебники Новой истории, вышедшие в 1990-х гг. под редакцией Е. Е. Юровской и И. М. Кривогуза. Первый из них освещает события Новой истории, в основном, с середины XVII в. до 70-х годов XIX в. – «до всемирной гегемонии и начала кризиса атлантической цивилизации» [677, с. 5]. Второй раскрывает историю зарубежных стран и Америки с 70-х годов XIX в. до конца Первой мировой войны [678]. Главное отличие этих учебников заключается в стремлении освободиться от марксистско-ленинских идеологических стереотипов: сведении общественных явлений и процессов к классовой борьбе при отрицании самой возможности сотрудничества классов; о мессианской миссии пролетариата в освобождении человечества от гнета капитала и его руководстве социумом на основе господства общественной собственности; о революции в качестве главного инструмента преобразования общества. Соответственно учебники стремятся показать диалектику революций не как универсальный путь преобразования общества, но лишь как неизбежность, диктовавшуюся конкретно-историческими условиями определенного места и времени; раскрыть роль эволюции в достижении прогресса; преодолеть имевшуюся ранее недооценку межэтнических, конфессиональных отношений. Авторы впервые в учебной литературе сделали попытку, хотя и очень лаконичную, показать изменившуюся социальную роль католической церкви, охарактеризовать пацифистское движение. Определенное внимание уделено духовному развитию общества: оба учебника содержат главы о развитии науки и техники, литературы и искусства. Эти два учебника в переработанном и дополненном виде авторы и издатели объединили в один том, вышедший в 2002 г. под редакцией И. М. Кривогуза [680]. В последующие годы он неоднократно переиздавался. Как отметила известный специалист в области методологии истории Л. Р. Хут, «Категоричная декларация вводной части учебника дать «объективный взгляд на новое время, свободный от различных идеологических предубеждений, у нас, в России, – прежде всего от марксистско-ленинских», предваряла, как оказалось, по сути чуть подновленную в коцептуальном плане версию Новой истории, характерную для советской историографии. В его основу была положена традиционная для нее схема периодизации истории Нового времени и страноведческий принцип подачи материала» [1010, с. 288].

Стремление пересмотреть подходы советской историографии к освещению ключевых проблем исторического процесса привело к выходу многочисленных изданий учебного назначения: учебника под редакцией И. В. Григорьевой [675], учебных пособий А. С. Маныкина [582] и А. В. Ревякина [823], трехтомного учебника под общей редакцией А. М. Родригеса и М. В. Пономарева [676] и др. При всех различиях в структуре, содержательном наполнении, объеме предлагаемого материала общим для них является преимущественно цивилизационный и модернизационный подходы. В той или иной степени в них освещены проблемы парламентаризма, политических партий, общественных движений и организаций.

В 1990-е годы начали активно внедряться учебники, основанные на чисто цивилизационном подходе к освещению мирового исторического процесса. Начало положили учебные пособия для общеобразовательных учебных заведений, затем начали выходить книги для университетов, в числе последних по времени – «История мировых цивилизаций», подготовленная коллективом авторов под научной редакцией Г. В. Драча и Т. С. Паниотовой [403]. Авторы в аннотации, предваряющей книгу, следующим образом декларируют свои намерения: «целостно и комплексно проследить весь исторический путь развития ряда цивилизаций от зарождения до наших дней, выделить и объяснить особенности, обусловившие развитие и роль цивилизаций не только в древнем, но и в современном мире. Материал структурирован по следующим принципам: географическому (локализация культур в географическом пространстве), хронологическом (выделение самостоятельных этапов в историческом развитии) и национальному (изучение отличительных черт культуры на всем протяжении ее исторического развития).

В соответствии с таким подходом авторы определяют понятие «европейская цивилизация», которая «обычно рассматривается как культурная общность стран и народов Европы, сохраняющаяся с эпохи Древней Греции и опирающаяся на типологическое единство культурных традиций и способов их самосуществования на всем протяжении исторического развития. Второе понятие европейской цивилизации – образ жизни и ценностей Западного мира, выходящий за пределы западной Европы и включающий в себя Северную Америку, Австралию и другие районы. Термин “европейский” имеет синоним “западный”» [403, с. 35].

Насыщение конкретным материалом разделов по отдельным странам ведется примерно по одной схеме: даются общая характеристика страны (территория, население и т. п.); особенности формирования цивилизации – материальные и исторические структуры; национальный характер и менталитет; мир повседневности (праздники и ритуалы, традиции, образование); материальная и духовная культура. Собственно историческая компонента («исторические структуры», по определению авторов) представлена весьма сжато: то, что составляет содержание XIX – начала XX в., укладывается в несколько страниц. По истории Франции названы Реставрация, Июльская революция, лионские восстания, революция 1848 г., Вторая империя, Франко-прусская война, правительство «национальной обороны» и его «капитулянтская политика», конституция 1875 г. События германской истории сконцентрированы вокруг личности Бисмарка, внутренняя политика которого «сводилась к тому, чтобы усыпить сознание рабочего класса». Авторы имеют в виду законы о страховании по болезни, от несчастных случаев, по инвалидности и по старости, «и сегодня действующие в Германии». По Великобритании сочли достаточным сообщить о королеве Виктории и викторианском веке, чартизме и франко-английской конвенции.

Были продолжены исследования политических систем, сложившихся в европейских государствах. В этом плане следует отметить книгу М. П. Айзенштат о западноевропейском парламентаризме XVIII–XIX веков [4], коллективную работу о теориях демократии [65]. Е. Г. Блосфельд сделала попытку определить историческое место либерализма и лейборизма в исследовании «Либерализм и английский лейборизм» [85]. В более широких хронологических рамках эту тему раскрывает коллективный труд (авторы В. В. Согрин, А. И. Патрушев, Е. С. Фадеева), освещающий либерализм Запада в XVII–XX веках [539]. Историки вновь обратились к теме революций 1848–1849 гг. В коллективной монографии на материале отдельных стран и народов проанализированы позиции классов и социальных слоев по национальному вопросу, связь и соотношение национальных и социальных задач, стоявших перед общественными движениями различных стран [267]. Получили отражение европейские общественно-политические движения и связанные с ними международные акции. В этом плане заслуживают внимания исследования о зарождении и развитии пацифистского движения [627] и книга И. С. Рыбаченка «Россия и Первая конференция мира в Гааге» [851].

Франковедение. После 1991 г. франковедение обогатилось новыми трудами. Вышел учебник по истории Франции для студентов исторических факультетов высших учебных заведений [42]. Он дает краткое, но систематическое изложение французской истории с древнейших времен до начала XXI в. Структура книги представляется наследием советской историографии: абсолютное преобладание политической истории с вкраплением кратких экскурсов в зону экономического развития и культурной жизни. Вместе с тем авторы отказались от покорного следования марксистским догматам. В их интерпретации Июньское восстание парижских рабочих было мятежом против законной власти, избранной демократическим путем, а в оценке Парижской Коммуны нет и намека на признание наличия в ней хотя бы элементов диктатуры пролетариата. Темой монографии А. Ю. Смирнова стал государственный переворот Луи-Наполеона Бонапарта 2 декабря 1851 г., провозглашение Второй империи с императором Наполеоном III во главе и установление режима бонапартизма как средства выхода из политического тупика [883]. Результатом исследования Смирнова стал вывод, что бонапартизм – это «власть, основанная на единении вождя и народа, выражаемом и подтверждаемом во время референдумов.

Это прочная власть, опирающаяся на полноправных граждан-собственников» [883, с. 255–256].

Со значительно большей отчетливостью, нежели в предшествующий период, проявилось внимание к вопросам демократизации общественной жизни и развития конституционного строя. Прежде всего это нашло выражение в исследовании феномена либерализма в коллективных трудах [983] и индивидуальных разработках. К числу последних относится монография А. В. Ревякина «Социализм и либерализм во Франции в середине XIX в.», в которой исследована эволюция общественно-политических взглядов французских социальных реформаторов 30–40-х годов XIX в., включая Этьена Кабе и Луи Блана [822]. Ревякин показал, что концепция мирного, легального и демократического пути рефом и перехода к общности, разработанная Кабе, составляет ядро его учения о «демократическом коммунизме». При этом Кабе уделял главное внимание не вопросу о том, каким должно быть справедливое общество будущего, а вопросу о том, как перейти от современного общества к коммунизму. Ревякин отводит значительное место и идеям Блана, в частности, планам устройства «общественных мастерских» как инструмента социальной революции. Ученый заключает, что революция 1848 г. ознаменовала конец эпохи «мирного сосуществования», либерализма и социализма. С этого времени «не было более последовательных и непримиримых противников социализма и коммунизма, чем либералы.

Серию коллективных трудов «Из истории европейского парламентаризма» завершил отдельный выпуск, посвященный Франции [366]. Книга содержит статью А. В. Ревякина, который в контексте политической истории Третьей республики показал противостояние пропарламентских и антипарламентских тенденций. Ревякин согласен со сложившимся еще в конце XIX в. мнением, что Третья республика, «наряду с либеральной британской монархией, была типично “парламентским режимом”. С этой точки зрения она отличалась от большинства других государств, где прерогативы парламентов были заметно уже, – как от “полуабсолютистских” монархий Центральной и Восточной Европы и Японии, так и “президентских” республик Америки» [366, с. 91].

В определении направлений научных исследований важную роль играет «Французский ежегодник». Первый выпуск этого периодического издания вышел в свет в 1958 г. под редакций академика В. П. Волгина. После его смерти в 1962 г. «Ежегодник» возглавил А. З. Манфред, заместителем главного редактора был В. М. Далин. Как вспоминает С. В. Оболенская, входившая тогда в редколлегию «Ежегодника», на одном из симпозиумов в Институте всеобщей истории выступления «Манфреда и Далина, несмотря на все оговорки, звучали категорично и источали уверенность в исключительном праве на истину. Симпозиум этот выявил некоторую нетерпимость руководителей “Ежегодника” к инакомыслию. <…> Наши “мэтры” определяли, что плохо, а что хорошо» [697, с. 73–74]. Последний советский выпуск «Французского ежегодника» увидел свет в 1990 г. Его издание возобновилось в 2000 г. Новый ежегодник характеризует больший плюрализм, а в структуре – преобладание материалов по Новой истории.

Германистика. В постсоветской исторической германистике первым трудом обобщающего характера стала «Германская история» А. И. Патрушева [743]. В этой небольшой по объему работе исторический процесс от древнейших времен, когда в Европе появились племена германцев, вплоть до XXI в. представлен в сжатой форме. Тем не менее по замыслу автора самая широкая читательская аудитория, на которую рассчитана книга, получила возможность увидеть и понять, «какие вехи определили германскую историю за двадцать столетий, какие события и процессы в ней происходили». Появились книги более локальные по временному фактору. А. Г. Матвеева показала историю Германской империи в 1870–1914 гг. [595], а Б. В. Соколов обрисовал ее исторический путь от Бисмарка до Гитлера [894]. С. В. Оболенская дала оценку характеру и целям борьбы партий в контексте политики Бисмарка [696].

Несомненно, наиболее заметным событием стал выход двумя изданиями в 2005 и 2008 гг. трехтомной «Истории Германии» [395]. Она стала первой в российской историографии попыткой дать в одном издании системное изложение германской истории с древнейших времен до начала XXI в. В этих хронологических рубежах книга, как информирует редакционное предисловие, «охватывает все эпохи немецкой истории: от древних германцев и великого переселения народов до образования средневековой Священной Римской империи германской нации; от возникновения территориальных княжеств до эпохи абсолютизма и Просвещения; XIX век с его буржуазными реформами, консервативной реакцией, промышленным переворотом, образованием национального государства и переходом к империализму; XX век, в котором Германия прошла через Первую мировую войну, революцию и Веймарскую республику, нацистский Третий рейх и Вторую мировую войну, через раскол страны на ФРГ и ГДР, раздельное развитие обоих немецких государств после 1949 г. до их объединения в 1990 г.; через последующие усилия по преодолению внутреннего раскола на рубеже XX и XXI столетий» [395, с. 3].

Концептуальной основой издания является отказ от традиционного ограничения германской истории политическим спектром и, в противовес этому, – концентрация не только на государственных институтах и их деятельности, но и на других важнейших сферах человеческого существования – экономике, буднях, духовной жизни и культуре, раскрытии их взаимодействия и значения для исторического развития Германии в контексте европейской истории. Издание состоит из 3-х томов: первый излагает историю Германии с древнейших времен до создания Германской империи, второй – от создания Германской империи до начала XXI века, третий включает документальный материал, что является отличительной особенностью и несомненным достоинством учебного пособия.

Исследовательский интерес вызвала и тема германского пацифизма. В Советском Союзе она раскрывалась лишь в ключе социалистического антимилитаризма. Выше упоминалась вышедшая в 1974 г. монография Б. А. Айзина «Революционные германские социал-демократы против империализма и войны» в хронологических рамках 1907–1914 гг. В постсоветское время историю возникновения и развития пацифистского движения в Германии начиная с первой половины XIX в. до 1914 года исследовал Д. А. Сдвижков. Основные постулаты его труда сводятся к утверждениям, что пацифизм был частью светского либерального мировоззрения, а пацифизм в Германии – органической частью европейского движения, а потому идеологию немецкого пацифизма отличали универсальные для всего антивоенного движения черты: требование арбитражного разрешения конфликтов между государствами и разоружение. В организационном отношении пацифистское движение в Германии достигло скромных успехов, не было достаточной финансовой и издательской базы, отсутствовала серьезная общественная поддержка. Отвергали идеи пацифизма партии консерваторов, национал-либералов, Центра и даже левые либералы. Лишь накануне 1914 г. здравомыслящие общественно-политические круги Германии начали осознавать, что милитаризм и война могут стать могильщиками существующей политической системы. Свои рассуждения автор завершает выводом: «в исторической перспективе роль, которую сыграл пацифизм, впору именовать скорее “триумфом и трагедией”. Им пользовались и пользуются отнюдь не в тех идеальных целях, о которых мыслили когда-то гуманисты начала века. Воплотившись в обыденную политику, пацифистские идеи не сделали ее политикой этической» [865, с. 288].

Англоведение. С распадом СССР оживились исследования в области англоведения. Одна за другой стали выходить книги обобщающего характера. Коллективный труд «Очерки политической истории Великобритании (XIХ – XX вв.)», один из первых в постсоветской России, еще сохраняет подходы советской историографии [732]. А. М. Мирошников показал историю Великобритании от Георга I до королевы Виктории [635]. Г. С. Остапенко исследовала концепцию управления и личности суверена на историческом поле от королевы Виктории до Елизаветы II [719]. Англоведение обогатили учебные пособия, написанные М. П. Айзенштат [5–6]. Цель ее работ – выявить основные тенденции эволюции политической системы Великобритании на протяжении Нового времени с акцентом на политических, государственных и правовых проблемах процесса формирования демократического государства, характерных чертах парламентаризма и распространения избирательного права, зарождения и развития политических партий, кабинетной системы управления и принципов деятельности правительства. В еще одной книге («Власть и общество Британии. 1750–1850 гг.») Айзенштат не только анализирует динамику развития властных институтов, но и исследует глубокие перемены в социальной сфере, зарождение и развитие различных общественных организаций и движений, выдвигавших требования проведения преобразований. Указанные годы, как отмечает Айзенштат, это «время упрочения парламента в качестве верховного законодательного и судебного органа, центра политической жизни государства. <…>

К середине XIX в. в основных чертах сложилась система парламентаризма с характерным для ее функционирования четким разделением и сложным взаимодействием ветвей власти. <…> Не менее значительные перемены свершались в социальной сфере. Рост городов и численности городского населения, которое к середине XIX в. сравнялось с численностью сельских жителей, сопровождался размыванием вертикальных социальных связей, утверждением новых связей, форм общения, появлением институтов самоорганизации граждан страны. <…> С полным правом можно утверждать, что процесс становления гражданского общества происходил в контексте сближения власти и общества, выработки новых форм их взаимодействий, в поиске компромиссов, каковыми стали постепенные частичные преобразования. <…> Закрепление и дальнейшее развитие этих процессов происходило во второй половине XIX в.» [7, с. 385–387, 389].

Многоплановую картину развития британского общества в начале XX в. дает учебное пособие Г. С. Остапенко и А. Ю. Прокопова «Новейшая история Великобритании» [720]. Книгу открывает – и в этом ее выгодное отличие от учебных книг подобного рода – раздел, во-первых, кратко характеризующий географическое положение, природные условия, административно-территориальное деление Великобритании, и, во-вторых, – сообщающий об основных вехах британской истории с I в. до н. э. по XIX в., что позволяет читателю воссоединить в единое целое наследие прошлых веков и события Новейшего времени, о которых повествует учебное пособие. Начало Новейшей истории авторы соотносят с наступлением XX в. (точка зрения, которую разделяет далеко не все сообщество историков), а поэтому именно с этого времени рассматривают ход событий британской истории новейшего времени. Сообщив о структуре населения, особенностях развития торговли и финансов, промышленности и промышленных монополий, состоянии сельского хозяйства, авторы раскрывают содержание общественно-политической жизни. В числе сюжетов, традиционно попадающих на страницы учебников (война в Южной Африке, создание Лейбористской партии, новый либерализм, реформа Палаты лордов, гомруль для Ирландии, образование, наука, культура и т. д.), вполне в духе новых подходов показаны суфражистское движение и изменения в общественном положении женщин. Названные книги не единственные в ряду трудов, комплексно освещающих историю Великобритании. Вызывает интерес коллективная монография о Британской империи в XIX–XX веке [107].

В постсоветском англоведении заметно изменились приоритеты исследований. Из исследовательского поля полностью исчезла тема рабочего класса, зато одним из ведущих направлений стал углубленный анализ британского опыта конструирования государственной системы. М. В. Пономарев и С. Ю. Смирнова исследовали государственное устройство, политику и право Великобритании [722]. Г. С. Остапенко определила баланс реальных и декларативных прав британских монархов и особенности функционирования конституционной монархии в демократическом обществе [719]. Н. А. Алексеев исследовал роль Палаты лордов Британского парламента [34]. Причины и итоги политических реформ, различные аспекты истории парламентаризма, политическую роль британской парламентской системы в первой половине XIX в. показала М. П. Айзенштат [2]. Вышел сборник статей по британскому парламентаризму [365].

Получили освещение вопросы создания и деятельности политических партий. Становление и эволюция двухпартийной системы викторианской Англии показаны в книге С. Ю. Тороповой [940]. На широком внутриполитическом фоне представлена история Консервативной партии в докторской диссертации «Становление и эволюция консервативной партии Великобритании в 1846–1886 годах: внутриполитический и идеологический аспекты» [663] и в монографии «Из истории Консервативной партии Великобритании (1853–1865 годы)» О. А. Науменкова [664]. Исследование Т. Н. Геллы «Либеральная партия Великобритании и империя в конце XIX – начале XX в.» сконцентрировано на показе идеологии и политике Либеральной партии по сохранению и эволюции империи [182]. И. М. Узнародов в монографии «Политические партии Великобритании и рабочие избиратели (50-е – начало 80-х годов XIX века) [952], выявил серьезные изменения в их электоральной политике. Стремление обеспечить поддержку избирателей побудило и либералов, и консерваторов стремиться к привлечению на свою сторону рабочих. Это, по мнению Узнародова, привело к появлению концепций торийской демократии и либлейбизма[4 - Это определение происходит от слов «либеральный» и «лейбористский». Понимается как сотрудничество между либералами и лейбористами в политических вопросах.] и к преобразованию обеих партий в массовые организации. Как отмечает Узнародов, новые идеи воздействовали на соотношение сил в предвыборной борьбе: в городских округах большинство кандидатов в парламент придерживалось либо идей торийской демократии, либо представлений либлейбизма. Успехом консерваторов было расширение избирательной базы за счет появления многочисленной категории избирателей из числа рабочих-консерваторов. Но и левое крыло Либеральной партии укрепило связи с рабочими, в большинстве отдававших голоса либералам. Монографии О. А. Науменкова, Т. Н. Геллы, И. М. Узнародова отразили содержание докторских диссертаций авторов.

Постсоветская литература вышла за пределы существовавших в прошлом ограничений на исследования положения других групп населения помимо рабочего класса и противостоявшей ему буржуазии. Л. А. Фадеева, в 1995 г. в «Очерках истории британской интеллигенции» проследила многовековой путь складывания корпоративных организаций, объединявших представителей интеллигентных профессий – юристов, врачей, верхушку духовенства и т. п. Корпорация юристов – Судебные Инны – была создана еще в XIV в., окончательное оформление корпоративной системы относится уже к XIX в. с учреждением Института гражданских инженеров, Общества архитекторов, Юридического общества, Британской медицинской ассоциации и других подобных им профессиональных организаций. Фадеева отмечает, что в викторианской Англии произошло становление профессий как специфического социального и профессионального явления. Сообществу представителей интеллигентных профессий было присуще понимание важности специального обучения, компетентности и квалификации, осознание значимости своей профессии. В социальном отношении представители интеллигентных профессий все больше составляли значимый сектор среднего класса, отличавшегося как от высших классов, так и от рабочей массы. Интеллигенты-профессионалы занимали все более прочное положение в обществе, статус специалиста закреплялся законодательством, профессиональные ассоциации воспринимались как элемент системы организации общества. Профессиональные ассоциации в ответ на общественный престиж и автономию в решении корпоративных вопросов отвечали идеологической и политической лояльностью к правящему классу [967].

Колониальная политика Британской империи нашла отражение в монографии В. В. Грудзинского «На повороте судьбы: Великая Британия и имперский федерализм (последняя треть XIX – первая четверть ХХ вв.)» [217]. Он, исследуя внутренние механизмы функционирования политической системы Британской империи, обратил внимание на парадокс имперской эволюции: взаимодействие и противоборство двух факторов – великодержавного (имперского) патриотизма и национального эгоизма британских доминионов. С усилением второго фактора Грудзинский во многом связывает причину провала после Первой мировой войны курса на сохранение Британской империи как единой державы. Кроме того, он указывает и на такую причину, как серьезные изменения внутри самого английского общества, сосредоточенность его на проблемах социального реформирования и на поддержании европейского мира. Судьбы Британской империи в оценке современников исследовала Н. В. Дронова [260]. М. П. Айзенштат и Т. Н. Гелла выявили отношение политических партий к проблеме британской колониальной империи в ХIХ веке [3], а С. А. Богомолов охарактеризовал содержание имперской идеи в Великобритании в 70– 80-е годы XIX века [89].

О сущности политических процессов в империи позволяют судить биографии выдающихся государственных деятелей. В связи с этим получил развитие биографический жанр. А. И. Уткин посвятил свой труд Уинстону Черчиллю [962]. А. Б. Давидсон переиздал книгу «Сесил Родс – строитель империи» (впервые она вышла в 1984 г. под названием «Сесиль Родс и его время»). Говоря о причинах, побудивших написать биографию Родса, Давидсон отметил роль в истории деятелей масштаба Родса: «Сесила Родса называли “строителем империи” и даже “отцом Британской империи”, “африканским Наполеоном”. Его личность и связанные с ним события – окно в эпоху империй, когда железом и кровью соединялись воедино судьбы народов всех континентов нашей планеты. Одни страны становились объектами имперской политики, другие выступали ее носителями. Отпечаток тех событий лежит на нынешнем облике государств, континентов, на судьбах и характерах их жителей» [223, с. 9].

Развивая англоведческие исследования, О. А. Науменков в 2004 г. опубликовал монографию «Роберт Солсбери и его время: Викторианская Англия в лицах», в которой представил развернутую картину политической жизни Великобритании второй половины XIX века [666]. В. Г. Трухановский создал серию биографий крупнейших политических деятелей: к изданным в 60–80-х годах XX в. биографиям Черчилля [946] и адмирала Нельсона [947] в 1993 г. добавил биографию Дизраэли [948], а затем и неоднократные переиздания книги о Черчилле [949]. Монография В. Н. Виноградова привлекла внимание ярким рассказом о взаимоотношениях королевы Виктории и Бенджамина Дизраэли [148]. Вообще говоря, жанр политических биографий представляется неисчерпаемым. Такой вывод позволяет сделать появление трудов – «коллективных портретов» выдающихся деятелей прошлого. Сборник «Викторианцы. Столпы британской политики XIX века» создал зримые образы королевы Виктории, Пальмерстона, Рассела, Дерби, Дизраэли, Гладстона [139]. И. С. Менщиков написал книгу о британских премьер-министрах XIX столетия [602]. К этому же жанру можно отнести обширное по персоналиям издание «Монархи, дипломаты, министры XIX – начала XX века» [653]. Указанные работы не смогли закрыть имеющиеся лакуны британской истории, но жизнеописания выдающихся представителей правившей элиты позволили расширить представления о событиях политической истории, развитии конституционализма, процессах буржуазно-демократического реформирования, укрепления демократических прав граждан.

Первое постсоветское десятилетие представлено докторскими (О. А. Науменков, Т. Н. Гелла, И. М. Узнародов, Н. В. Дронова, М. П. Айзенштат) и кандидатскими диссертациями, посвященными широкому спектру тем, в частности, истории становления и развития парламентских процедур в Англии XVII – начала XIX в. (М. И. Левина), вопросам зарождения либеральной партии Великобритании в начале 30-х годов ХІХ в. (М. П. Айзенштат), борьбе партий и общественно-политических движений в Англии в период проведения первой парламентской реформы (У. А. Кашапов), формированию и политической эволюции британского консерватизма (В. В. Клочков, М. А. Лаптев), английскому буржуазному радикализму в 30–60-е годы ХIХ в. (М. В. Тихонова), функционированию двухпартийной системы Великобритании в 70–80-х годах XIX в. (В. Н. Украинский), общественно-политическим идеологиям анархизма (М. А. Копылова), либерализма (О. Л. Гридасов), христианского социализма (И. Ю. Новиченко) в общественной мысли Британии, политике либеральной (Л. В. Никитин) и деятельности лейбористской партии в годы Первой мировой войны (В. Е. Фейгин), дискуссии по проблеме «империализма» в английской общественной мысли конца рубежа ХIХ – ХХ вв. (И. Н. Осипова), «образованному классу» викторианской Англии как социально-профессиональному феномену (Л. А. Фадеева), развитию британского парламентаризма и общественно-политической мысли России второй половины XIX – начала XX вв. (А. И. Минаев), британским политическим деятелям Питу Младшему (А. А. Егоров), У. Гладстону (Н. В. Бородавкина).

В последующее десятилетие исследователи в своих диссертациях обратились к реформам британского парламента в первой половине XX в. (К. А. Орлов), институциональному и деятельностному аспектам государственного аппарата и гражданской службы Великобритании во второй половине XIX в. (И. В. Потапов), политической элите Великобритании в период социальных реформ либеральных кабинетов Г. Кэмпбелл-Баннермана и Г. Г. Асквита (Н. А. Кручинина), образу жизни британской элиты в третьей четверти XIX в. (Н. Д. Крючкова), фабианству как феномену общественно-политической жизни Англии (Н. А. Родионова), к изучению развития традиций женского образования в Англии XIX в. (И. А. Калиниченко), взаимоотношений суфражизма и политических партий в 1867–1918 гг. (И. А. Школьников), суфражизма и лейборизма (О. А. Юркина), развития суфражистского движения в годы Первой мировой войны (Н. В. Новикова), изменения социокультурного статуса женщин из среднего класса под влиянием женского движения (Е. Ш. Ефимова).

1.3. Белорусская историография (1991–2014 гг.)

В белорусской исторической науке первым изучать историю европейских стран начал выдающийся ученый XX в. В. Н. Перцев, заложивший фундамент белорусского франковедения, германистики и англоведения. Эти направления исторических исследований нашли отражение в его обобщающих трудах: «Франция в XIX в.», «Англия в XIX в.», «Экономическое развитие Англии в XIX в.», «Германия и Австрия в XIX в.», «Девятнадцатый век», «Очерки новой истории» (совместно с Е. А. Ефимовой). Были высоко оценены и переизданы его труды о династии Гогенцоллернов [753–759]. После В. Н. Перцева белорусские историки не создали обобщающих монографических трудов по западноевропейской истории Нового времени. В 30–40-е годы XX в. для этого существовали объективные причины. В национальных республиках практически не было возможностей для публикации исследований по всеобщей истории. Разработка учебной литературы по Новой истории стран Европы и Америки для учебных заведений не велась.