Наш человек за границей. Путешествия крупного коммерсанта с Никольской улицы по Европе, Азии и Америке, описанные им самим

В 5 часов вечера снова гудит гонг, зовут к вечерней закуске и к чаю. Последний пьют не так, как у нас, – им запивают здесь мясо, рыбу и прочее. Чай подается цветочный, очень пахучий: я его пил охотно.

Затем следуют опять прогулки, чтение, игра на пианино в салоне. В последнем в течение дня два раза играет очень недурной струнный квартет.

Большинство пассажиров в 10 часов вечера ложится спать.

Плавание мое было очень удачное. Я страстно желал видеть бурю на океане, и вот как раз посредине его, как американцы говорят, в яме, в ночь на 15 сентября началась сильная качка: меня начало катать по койке из стороны в сторону; спать было невозможно. Я быстро вскочил, начал одеваться, но последнее исполнить было не так легко, потому что бросало со страшной силой от одной койки к другой. Я долго проделывал различные сальто-мортале, пока наконец оделся и быстро пошел на палубу. Но выйти туда было нельзя: палубу обдавало брызгами и дождем. Я встал у открытой двери, держась за поручни, и начал наблюдать за происходившим.

Кругом тьма – было два часа ночи; свист и вой ветра, дождь, громадные волны со страшной силой ударялись о наш пароход. Буря продолжалась целый день. Я долго любовался грозной и величественной картиной бурного океана. Кругом парохода, на необъятном пространстве, ходили гигантские водяные горы, на острых верхушках которых ветер образовывал белые гривы, которые в виде чудовищ летели со всех сторон на наш пароход и со страшной силой разбивались о него, обдавая все палубы брызгами.

«Мавританию» сильно качало и ставило боком; иногда казалось, что вот сейчас эти ужасные водяные горы расшибут вдребезги нашего гиганта и мы все пойдем ко дну. Но гигант исполнял свое дело прекрасно и продолжал и в бурю идти не менее 30 верст в час.

Большинство пассажиров и почти все пассажирки страдали морской болезнью. В этот день за табльдотом было не более 10 % пассажиров, остальные лежали больные в каютах. У меня во время бури и во все время остального плавания самочувствие и аппетит были прекрасные.

К вечеру, когда буря стала утихать, начали появляться на палубе пассажиры с лимонообразными физиономиями и мутными глазами. На другой день взошло солнце, и все болящие скоро выздоровели.

На «Мавритании» есть все: беспроволочный телеграф, почта, библиотека, газета, которая печатается на пароходе и выходит каждое утро, струнный квартет, салоны, игральные комнаты, ресторан, ванны и прочее. В салоне сегодня, например, пела молодая, но некрасивая американка: у нее великолепное контральто и хорошая школа. Публика наградила певицу громкими и продолжительными аплодисментами. Днем происходят на палубах разные игры и спортивные развлечения, как то: игры в «лепешки», в «свинку», бега дам с картофелем на чайной ложке, борьба на палках и другие. За играми следит жюри; победительницам и победителям вечером раздают призы в виде брошек, булавок, портсигаров, кошельков и прочего.

17 сентября с раннего утра все пассажиры, а главным образом пассажирки нарядились в лучшее платье и ходили все в веселом и несколько приподнятом настроении; я догадался, что подплываем к Америке.

Стали встречаться пароходы и парусные суда, показались чайки, затем на горизонте начали обрисовываться едва заметной чертой берега Америки.

Вид на Нью-Йорк с моря

Только тот, кто сам испытал долгий и опасный переезд через океан, может понять то чувство радости и нетерпения, которое охватывает всех пассажиров при приближении к берегу.

Наше путешествие продолжалось ровно пять суток.

В 5 часов вечера «Мавритания» остановилась посредине обширной Нью-Йоркской гавани. К ней тотчас же подошел и стал рядом небольшой пароход с таможенными чиновниками.

Началась скучная и долгая процедура с багажом, который был весь отобран от пассажиров. Затем каждую вещь клали в отдельный мешок и с громадной вышины, с «Мавритании», спускали по наклонным доскам в трюм таможенного парохода, причем чемоданы сильно уродовались.

Вид из гавани на Нью-Йорк представляет оригинальную картину. Вы видите перед собой целый ряд высочайших зданий, похожих на фабричные корпуса, это так называемые здесь небоскребы, некоторые из них имеют вышину 46 этажей, они на европейцев производят подавляющее впечатление.

В гавани и в порту было большое движение разных судов и пароходов. Из последних особенное внимание обращали на себя большие пароходы в несколько застекленных этажей, ярко освещенных электричеством, и с тупыми носами.

Впоследствии я узнал, что эти странного вида пароходы входят прямо в пристань, упираются в нее носом вплотную, затем забирают публику, лошадей с экипажами и с возами и перевозят их на другой берег реки Гудзон, к вокзалам железной дороги. Означенные пароходы находятся в движении и день и ночь.

Наконец, к 8 часам, была окончена скучная работа с багажом, и «Мавритания» тихо двинулась к пристани, около которой ее ждали под парами 12 маленьких пароходов, которые зацепили канатами корму нашей великанши, чтобы подтащить ее к пристани, и началось смешное пыхтение и фырканье этих пигмеев. После долгих усилий им наконец удалось притащить «Мавританию» к пристани, на которую все спешили выйти. Вышел и я и стал искать в громадном здании пристани, длиной не менее полверсты, встречавшего меня священника-миссионера Владимира Владимировича Александрова. Народу на пристани было несколько тысяч, и мне стоило большого труда его найти. Наконец мы с ним встретились, облобызались, и он тут же представил меня своей супруге Розе Петровне.

Затем мы получили из таможни мой багаж и все отправились в первоклассный отель «Бельмонт», который находится прямо против Центрального вокзала; этот отель имеет 23 этажа над землей и 4 этажа под землей; фундаментом этого грандиозного здания служит гранитная скала.

«Бельмонт» был открыт летом 1906 года; постройка его потребовала времени (4 года) и стоила 10 миллионов долларов.

Этот дом имеет собственный выход на подземную дорогу на Четвертой авеню. В нем за 5 долларов дали мне в 17-м этаже роскошный номер с ванной и уборной комнатой.

Как наружное, так и внутреннее устройство американских отелей очень оригинально.

Отель «Бельмонт», в котором я поселился, представляет собой большое и очень высокое коробкообразное здание самой простой архитектуры, но внутренняя отделка его чрезвычайно богата и роскошна.

Вы входите в большой светлый и высокий вестибюль, прекрасно отделанный розовым мрамором, убранный цветами и обставленный роскошной мебелью. Здесь всегда много публики, располагающейся как у себя дома; вас никто не спрашивает, зачем вы сюда пришли, что вам нужно, – каждому предоставляется полная свобода пользоваться этим прекрасным помещением.

Затем имеется богатый ресторан, концертный зал, где каждый желающий может бесплатно слушать музыку и пение, банк, биржевая комната, где выставляются телеграммы с бирж всего света, бар и прочее.

Против входа помещается за прилавком контора, а по-английски – «офис». Если вы желаете занять номер, то обращаетесь в офис, где вам дают книгу, в которой вы пишете свое имя и место, откуда прибыли, и вам выдают ключ от номера.

Все многочисленные американские отели по своему устройству и порядкам похожи один на другой.

У себя в номере, в 17-м этаже, куда я поднимался на лифте с быстротой молнии, мне пришлось наблюдать интересное явление: на стене висела в раме большая гравюра; я обратил на нее внимание, потому что она качалась как маятник; я вначале подумал, что она с механизмом; посмотрел – ничего механического нет; пустил – опять закачалась… тут я понял, что качается не картина, а сам «Бельмонт».

Когда я бывал в своем «высочайшем» номере, я каждый раз прислушивался к особенному шуму и гулу Нью-Йорка. Он похож на гигантскую фабрику, где круглые сутки, и день и ночь, все стучит, гремит и гудит, не умолкая ни на минуту.

Вид из моего номера на город и гавань очаровательный; я подолгу любовался дивной картиной.

В день моего приезда в Нью-Йорке проходило празднование Гудзона-Фултона[1 - Военно-морской парад.]. Весь город был иллюминован электричеством. На темном фоне ночи особенно красивую картину представляли собой Бруклинский мост и фабрика Эдисона – они были унизаны миллиардами электрических лампочек. По приезде мы тотчас же отправились на автомобиле любоваться иллюминацией. На улице было множество гуляющих и катающихся в экипажах и автомобилях; последние ехали в несколько рядов шагом и с большими остановками. Когда мы добрались до Пятой авеню, то увидели длинный ряд высоких белых колонн, иллюминованных зелеными лампочками; эта декорация представляла очень красивую картину.

Свернув в боковые улицы, мы поехали в отель «Астор»; здесь мы осмотрели его грандиозный концертный зал, затем поднялись на лифте на крышу 24-го этажа, где разбит большой сад с гротом, фонтаном, большими деревьями, кустарниками и массой цветов. Мы с удовольствием гуляли в этом диковинном американском саду и долго любовались оттуда иллюминованным Нью-Йорком, после чего спустились вниз, в ресторан, – ужинать.

Движение на улицах Нью-Йорка

Нью-Йорк, имеющий жителей более четырех миллионов, быстро растущий в вышину и длину, расположен на узком и длинном острове Манхэттен. Почва его – сплошной твердый гранит. Планировка города правильная, он весь разделен на небольшие кварталы, по-здешнему – блоки; улицы широкие, чистые и прямые, названий не имеют (исключая двух главных – Бродвея и Бауэри), а называются цифрами – 1, 2, 3, 4-я и так далее; всех улиц – 250. На многих из них, в центральных частях, мостовые сделаны из деревянных плит никольсоновской системы и содержатся в большом порядке и чистоте.

Движение на улицах чудовищно большое и шумное, особенно сильно гремят воздушные железнодорожные поезда, которые тысячами летают по всему городу. Тут движение со всех сторон – над головой, с боков и под ногами, все и всё куда-то летит с головокружительной быстротой. Здесь даже похоронные процессии едут рысью, потому что время – деньги.

В центре города, на больших улицах, по широким асфальтовым тротуарам подростки, мальчики и девочки, ловко лавируя между публикой, быстро катаются на колесных коньках.

Я первое время не мог один перейти улицу – боялся, что задавят, но потом привык и перебегал свободно.

Особенно сильно движение на Пятой авеню и на главной улице – Бродвее. На последней помещается множество театров и больших универсальных магазинов, стены которых испещрены вывесками и поразительными рекламами; из последних особенно красивы и оригинальны ночью электрические. Например: высоко на крыше стоит дама под зонтом, идет дождь, причем подол ее платья сильно колышет ветром – все это исполнено электричеством; далее громадная бутылка, величиною не менее сажени, ежеминутно откупоривается и из нее течет в стакан «электрическое» пиво и другие.

Днем пускают громадных змеев, под которыми висят бумажные фигуры людей, держащих в руках рекламы. Из одного большого магазина ежедневно поднимается громадный шар «баллон-каптив», под которым на канате развеваются гигантские флаги с рекламами.

Затем во многих бойких местах, ввиду предстоящих выборов, высоко над серединой улицы, развешаны большие полотна с портретами и именами кандидатов для выбора в губернаторы и мэры города Нью-Йорка.

Мне пришлось наблюдать здесь выборную агитацию: на некоторых улицах устроены временные деревянные трибуны, обитые красным кумачом, на которых помещаются музыканты и ораторы, клевреты разных кандидатов, которые в антрактах восхваляют заслуги и добродетели своих патронов и возносят их до небес. Кругом стоит большая толпа, слушает и посмеивается.

На Бродвее мне удалось видеть оригинальную процессию солдат с ружьями, одетых в шотландские костюмы, с оркестром музыки, состоящей из длинных медных труб и фанфар, посредине с громаднейшим бубном. Эта фантастическая процессия и ее своеобразная музыка привлекали множество любопытных.

На Пятой авеню ежедневно, от четырех до шести часов вечера, можно видеть богатейшие выезды нью-йоркских миллиардеров; тут есть поразительные по красоте и роскоши автомобили, коляски, кебы и прочее. Из последних обратил на себя особенное внимание своим оригинальным видом и изяществом большой экипаж, запряженный цугом шестью красивыми рыжими жеребцами, которыми правила молодая дама: сзади нее находился жокей. С наружной стороны экипажа была помещена дощечка со следующей надписью: «Охота леди Морган».

Первое время от подавляющей массы новых картин и сцен американской жизни не знаешь, на чем остановить внимание, – так здесь для европейца много нового и оригинального.

Бауэри – всемирно известная улица, она получила свое название от bouwerij, или от ферм, между которыми она пролегала в старые времена. Впоследствии тут выросли многочисленные увеселительные места, салоны, выставки и прочее – улица стала любимым местом для самых разнообразных элементов города. Здесь развился своеобразный тип хвастливого нахала – the Bowery Boy. Потом улица освободилась от своей бывшей плохой репутации, и «boy» исчез: он уступил место простому и добродушному немцу и еврею; здесь открылись лучшие магазины.

Теперь Бауэри славится самыми крупными сберегательными кассами и банками.

По обеим сторонам Бауэри проведена воздушная железная дорога, многочисленные поезда которой производят страшный шум.

Дома большей частью самой простой архитектуры, без наружных украшений. В центральных кварталах некоторые из них поражают своей высотой, которая доходит здесь до 46 этажей; такие дома здесь называют небоскребами. На один из таких царапателей неба я поднимался на лифте; за это сильно действующее удовольствие берут один доллар.