Укрощение Россо Махи

– Я разве хоть что –то у тебя когда -нибудь просила? –Удивилась она.

– Нет, просто решил сказать на всякий случай…

Снова зазвонил телефон. Это Влад опять набрал её номер:

– Да? – Взяв трубку, спросила она.

– Мне одиноко. – Сказал он. –Соскучился по тебе.

– Вы ошиблись, это не Пенсионный фонд! – Холодно произнесла она. – Не могу подсказать. Кажется. вы одну цифру набрали неверно. Попробуйте ещё раз. Всего доброго.

– Чёрт бы побрал, этого полковника! – Ругнулся Влад, бросая трубку.

Глава шестнадцатая

Сидеть одному в душном номере было невозможно. Влад сел на кровать, потом встал. Подошёл к окну, за которым по-прежнему рос клён. Посмотрел на дом через дорогу, на крыше которого всё также были аттики с выломанными рейками на дверцах. Проклянув про себя в очередной раз Носорогова, который его сюда послал, он громко чертыхнулся. Когда он был один, в голову начинали лезть страшные, отвратительные по своей пустоте мысли, от которых хотелось выть. Решительно отодвинув стул, который стоял у него на пути, он вышел из номера.

Выйдя на улицу, он дошёл до Речного вокзала, купил зачем -то билет на пароходик и поехал. Он хотел так скоротать время. Катер плыл мимо загородных домов, каких -то деревушек, где было пустынно и лишь изредка могла пройти баба с коровой или какой -то мужик, или машина.

Отвлёкшись от воды, он задрал голову и посмотрел на небо, которое, с тех пор, как они отплыли, совершенно спряталось, закрывшись бесконечной простынёй мышиного цвета. Зачастил дождь, оросив поручни буроватыми крапинами. Чтоб не мокнуть, Влад сел под тент и, глядя на воду вдали, стал вспоминать об их последней встрече с Властой.

В тот день, помнится, они выбрали для встречи всё ту же гостиницу в Седьмом районе Зеленограда. Ехать туда из конспирации они договорились порознь и всю дорогу общались друг с другом по телефону.

Была суббота. Играющая мириадами блёсток автомобильная гусеница, рыча и вздрагивая, переползала в свой загородный кокон на уикенд. Жгло закатное солнце. Было душно. Опустив стекло, Влад рассматривал старух на задних сиденьях авто, чьи головы, одетые в цветастые панамки, ярко выделялись на фоне зелёные побегов огурцов и помидоров, кучно скопившихся на площадке за задним сиденьем в обрезанных наполовину пакетах из под молока. Некая старушка на пассажирском сиденье в машине рядом с его, держала на руках пуделя и, тот беспокойно озирался, словно опасаясь за свою жизнь в этой давке. Машины шли совсем рядом с открытыми окнами. Дед, морщинистый старик в очках, нагнувшись к рулю, напряжённо правил. Он слышал, как старуха ругала в полный голос дорожные службы, а то начинала изводить сидящего за рулём мужа замечаниями, типа: "не прижимайся к нему, отъедь! Да что ты мне говоришь, что не прижимаешься, когда он уже вон руку свою на коленку мне сейчас положит! "Спокойно, лапочка моя, не рычи, тихо…", обращаясь то ли к жене, то ли к собаке у неё на коленях, увещевал пожилой муж.

Власта, стоя тоже где –то в той же пробке, время от времени звонила ему, чтобы спросить "ты далеко от меня? Я ещё мост не переехала". "А я уже. Сейчас в паре километрах от "Ежей", отвечал он, «памятник войны такой, знаешь?". "Ага, у меня в Солнечногорске брат с семьёй живёт, я к ним часто мимо него езжу". «Потом поворачивай на Фирсановку, я приторможу где -нибудь у заправки", заканчивал он разговор. "Ладно!".

Небо в тот вечер затаилось, как завоеватель, выставив на дальнем краю целый арьергард туч. В иссушенном за день, подёрнутом дымкой воздухе, напитанном тревогой, которую он ощущал животом, сердцем и чем –то ещё, чему он не дал пока название, звенел разноголосый хор авто и мотоцикад. Повернув с шоссе, он проехал ещё несколько сот метров, прежде чем встать на обочине возле заправки, чтобы подождать Власту.

Оранжевый диск солнца повис у кромки неба, готовясь свалиться, как потерянное колесо в погреб за горизонтом и пролежать там до утра. Томительно тянулось время, отсчитывая минуты. Он думал: ну, где она? Он давно уже был здесь, а её все не было.

Влад уже откровенно начал скучать, когда автомобильный коллайдер, медленно ползущий в одну сторону и стремительно разгоняющийся в другую, выплюнул, наконец, на дорогу, где он припарковался, антивещество её "Мерседеса». Он был настолько запылён, что он даже не сразу узнал его. Выйдя из машины, она помахала ему рукой. Улыбнувшись, он показал рукой, чтобы она садилась обратно и ехала за ним.

Администратор гостиницы, ухоженная брюнетка с золотым кулоном на шее быстро пролистав его паспорт, записала что -то в журнал и выдала ключи от номера. Влад удивился, что она не стала внимательно оглядывать их, как это принято у гостиничных работников. Это выглядело хорошим знаком.

Они поднялись в люкс, который показался им довольно симпатичным. Серебристые виниловые обои с чёрными вензелями отсвечивали в яслях освещавшего их электрического света. У стены раскинулась большая двуспальная кровать, над ней висело незажжённое бра, напротив кровати стоял телевизор на тумбочке, рядом с ними пара кресел и журнальный столик. Кто –то бы сказал «бедно». Но он лишь подумал ничего лишнего.

Отодвинув шторы с нарисованными на них дырками от сыра на фоне чёрных петель и зелени, Влад открыл дверь и вышел на балкон. Город дохнул ему в лицо банным воздухом, в котором смешались запахи нагретого за день асфальта, зелени деревьев и поблёскивавшего невдалеке водохранилища. Берёзовыми вениками качались внизу деревья, некая шайка гастарбайтеров у входа в гостиницу дружно поливала какого -то Тазика, который скрестив руки и хмуро глядя то по сторонам, в ответ на их реплики, нарочито равнодушно сплёвывал себе под ноги. По бетонной эстакаде с металлическими перилами, где стойки были установлены вертикально и на одинаковом расстоянии друг от друга, от пояса и ниже покадрово, а сверху цельно, в одних трусах ехал совершенно взмыленный велосипедист.

– Жара –ужас! Я в ванну, – сообщила Власта, – ты со мной?

– Дождь будет, – в унисон своим мыслям, будто не слыша её, медленно ответил он.

Из ванной они вышли вместе и сразу легли, чтобы заняться любовью. Неожиданно раздался стук в дверь. Власта резко поднялась, закрывшись до плеч одеялом. Он поразился неподдельному испугу в её глазах. В дверь снова постучали. На этот раз громче и требовательней. Она повернула к Владу с изменившимся от страха лицом и беззвучно замотала головой: "нет!". Влад выставил перед её лицом ладонь, что означало: спокойно! После этого он поднялся и, не обращая внимания, на её немые и энергичные протесты, на цыпочках прокрался в прихожую. Там он приложил ухо к двери. За дверью едва слышно вдруг лязгнуло железо, отчего в его душе оторвался и, чиркнув по сердцу, полетел куда -то вниз огромный сталактит страха. В коридоре на время утихло, а потом опять зашуршало и вдруг чей -то старческий голос произнёс: "или я убирала уже здесь? Не помню!". Влад беззвучно рассмеялся и, показав Власте большой палец, мол, всё нормально, прибежал и лёг снова в кровать.

– Кто это был? – Едва слышно произнесла она.

– Уборщица. – Засмеялся он. – Иди ко мне.

Он протянул руку, чтобы обнять её. Она вроде бы поначалу подалась к нему, но вдруг резко откинулась на бок, повернувшись к нему спиной. Он понял, что она не может так сразу отойти от пережитого, а, может стыдиться своей реакции на стук в дверь. Поняв это, он решил дать ей время, чтобы прийти в себя, не торопить события, не ускорять темп. Чтобы выразить своё участие ей, он положил ладонь на её бедро и начал тихо поглаживать. Власта продолжала лежать на боку, уставившись в стену, вернее, в открытый настежь и освещённый проём в ванную. Прошло несколько минут. Он думал, что она успокоилась, и хотел уже перейти к делу, как она вдруг резко перевернулась на спину и спросила его:

– Зачем ты пошёл к двери?! Я же сказала: нет!

– Я ведь не открывал, – стал оправдываться он, -только послушал!

– Зачем?! – Повторила она с нажимом.

– Ты его так боишься? – Не поверил он.

– А ты разве нет?

Он проследил глазами за разводами света на стене. Затем лёг на спину, уставившись в потолок:

– Что, если бы это был он?

– Пристрелил бы нас, – спокойно заявила она.

Он удивился, как просто она это произнесла: «пристрелил» словно они оба были парой бродячих собак, а не людьми. И то, как она это произнесла, навело его на мысль, что она говорит правду. Именно тогда в его груди впервые появился неприятный холодок, как в детстве, когда он пугался. Значит, он так и остался ребёнком в душе?

Влад вдруг представил человека, который достаёт пистолет и целится в него. При виде этой картины внутри у него всё сжалось. Интересно, как бы он себя повёл, произойди это на самом деле, подмал он? Наверно, испугался бы. Хотя виду бы не подал, ведь она рядом. Затем он подумал: даже если так, то что? Все когда –нибудь умирают! К тому же сейчас ему ничего не угрожает, так чего грустить? Надо радоваться!

Приподнявшись на локте, он внимательно посмотрел на Власту, а затем медленно, этаким парадным шагом стал продвигаться указательным и средним пальцами к краю её одеяла. Лёжа на спине, закинув обе руки за голову, всё ещё немного сердитая на него, Власта наблюдала за его шутовской маршировкой, бросая иногда косые взгляды то на его шагающие пальчики, то на забавное выражение его лица сквозь щелки полузакрытых глаз.

Дойдя до кромки одеяла, Влад с видом сладкоежки, который наконец –то добрался до вазы с десертом, начал медленно стаскивать его с неё, предвкушая наслаждение от обладания шоколадом её сосков, мягкой карамели живота, нежным пралине лона и восхитительной помадкой ляжек, один вид которых был так сладок, что едва оголив их, он сразу же припал к ним губами…

Катер, на котором он плыл, причалил и он, довольный собой и своим решением не рисковать больше кошельком ради знакомств с кем бы то ни было, сошёл по трапу и направился к ближайшему кафе – ужинать. На радостях, что до конца командировки осталось всего три дня, он заказал шашлык, салат, пиво и начал ждать. Принесли еду – куриный шницель с жареной картошкой и долькой помидора. Выглядело всё неплохо, и он с аппетитом потрапезничал.

Уже за кофе, вспомнив об оставленной в номере гостиницы рукописи он, глядя на тёмную ночную воду реки, стал сочинять продолжение сказки.

Глава семнадцатая

– Царь родился! – Кричали на улицах Верхнего города, который есть у любого человека и который висит в облаках, как купол парашюта, соединённый с человеком невидимыми нитями и волочиться за ним всю жизнь, до самого гроба:

– Да здравствует царь!

Диктатор и его адъютант стояли у окна пока ещё очень даже большой резиденции вблизи Женской Матки, которая переливалась всеми цветами радуги и, глядя на манифестацию, переговаривались:

– Послушай, мистер Ик, – говорил император, – ещё немного и они захотят меня низвергнуть.

– Это очень даже может быть, – серьёзно произнёс мистер Ик, отхлёбывая чай. – С народом шутки плохи. Если не принять серьёзных мер.

– Каких, например?

– Серьёзных.

– Ты вот сейчас тоже шутишь или серьёзно? –Спросил Диктатор адъютанта.

– Острю, разумеется.