Зависимые

Она спокойна и сосредоточенна. Ответы на вопросы вот-вот постучат в дверь. Или это горничная с подносом? Отвращение к себе вспенивалось где-то в области толстого кишечника. Сон был беспокойным и беспощадным: тусклые образы из прошлого вальсировали с обрывками слов кричащих на улице туристов.

Звонок телефона. Чтобы найти его, пришлось залезть под стол.

– Пап? Привет, пап, – тяжелая голова с трудом держалась на плечах. – Ты так рано, а сколько времени?

– У нас восемь – значит, у тебя семь. Я еду на работу, решил позвонить. Как ты? Как погода?

– А что случилось? Да, Кирилл. Он в больнице? Думаешь, ему там помогут?

– Попробовать стоит. Это хорошая клиника, но результат будет зависеть только от него. Надеюсь, вся эта история не сильно испортила твой отдых?

– Пап, узнай, пожалуйста, где его машина, ладно? И не вздумай говорить об этом маме.

– Не волнуйся, все сделаю. Обнимаю тебя.

Голос отца был не таким, каким она его помнила.

В глаза будто насыпали сахара. Эксперимент оказался слишком сложным. Нужно куда-то спрятать пустые бутылки и отчистить пятно на ковре, чтобы горничная ничего не узнала.

Она сложила бутылки в бумажный пакет и выставила его у двери. Упрямое пятно никак не поддавалось. Пришлось обильно полить ковер духами, от запаха которых желудок подал позывы к рвоте.

Из того, что она заказала на завтрак в номер, Вероника смогла только выпить стакан сока, после чего ее вырвало. От вчерашней укладки не осталось и следа.

Чем же ей сегодня заняться? На улице было двадцать два. Когда-то и ей было двадцать два. Тогда она носила туфли на высоченных каблуках и каждое утро завивала волосы утюжком.

В приложении авиакомпании нашелся прямой рейс до Москвы на час дня. Вероника посмотрела в окно и забронировала билет.

В такси ее ужасно мутило: упаковка мятных конфет напоминала о мороженом в парке, которое она съела всего один раз. Загорелый молодой водитель с пониманием улыбался ей. Его тоже мучило похмелье.

Возле ларька «Крошки-картошки» два молодых парня в военной форме с огромными рюкзаками на плечах ели булочки, когда к одному из них из-за угла подошла высокая блондинка. В короткой юбке и туфлях на высоких каблуках она напоминала дешевую версию Джулии Робертс. Девушка закрыла глаза парня руками. Он обернулся, завизжал от радости и поднял ее вверх.

Вероника посмотрела на них и сильнее надвинула очки. Они начали целоваться. Как в финальной сцене мелодрамы.

Вместо романтичной мелодии Вероника услышала голос Сережи. Когда они сели в машину, Вероника увидела сумки на заднем сиденье.

– Переезжаешь? – спросила она.

– Нет. Был в вашей квартире, нужно отвезти Кирюхе вещи. Думал, ты захочешь поехать со мной. Или не хочешь?

– Нет, отвези меня домой, а потом поезжай к нему. У меня просто нет сил. – В окно она увидела парня в форме, прижимающего к себе блондинку на каблуках. Они шли к автобусной остановке.

В квартире все стояло на своих местах. Кирилл не возвращался сюда после того, как четыре дня назад отвез ее в аэропорт: на полочке в ванной лежал засохший ватный диск, который она бросила там, собираясь, на кухонном столе в позе эмбриона лежал надкусанный банан, посреди незаправленной кровати в спальне валялся тюбик «Називина».

Вероника вышла на балкон и села в любимое кресло Кирилла. Холодное и влажное. Хотелось спать и курить. Но больше всего – перестать себя ненавидеть.

Память издевательски подкидывала кадры вечеринок, на которых они провели первый год их отношений: это она три раза в неделю водила его выпить по коктейлю и встретиться с друзьями, это она звонила ночью подружке и просила привезти им бутылочку «Гави», это она предлагала поехать в Питер на выходные и всю ночь пить вино на крыше. Почему она тогда так удивилась, когда он заснул на лавочке или два дня пил в собственном офисе?

Вероника погружалась в эти воспоминания глубже и глубже, пока память не отбросила ее к тому вечеру, когда они встретились в баре Ани и Кирилл сказал, что развелся.

Веронику осенило: бывшая жена! Вот кто может дать ответы.

Нажав число 11 на домофоне, Вероника втянула живот и замерла. Бутылка белого вина выглядывала из сумки, как мышка из норки.

Вероника знала, что Ольга не пьет, но надеялась, что та окажется гостеприимной хозяйкой и предложит выпить ей.

Прошли сутки, но следы пьяной ночи в отеле все еще были видны в воспаленных капиллярах глаз и чувствовались сухостью в горле.

Ольга в атласной юбке в пол и белой блузке, расшитой бисером, встретила ее у двери и поцеловала в щеку. Золотые браслеты на костлявых запястьях, растрепанные кудри, от которых пахло шампунем. Шлепая босыми ногами по паркету, Ольга провела Веронику на кухню, посреди которой стоял круглый стол из мрамора. Пахло как в храме на Пасху, повсюду горели свечи. Пугающих размеров дерево упиралось в потолок с лепниной.

Вероника поставила сумочку на комод, так и не решившись достать вино. На комоде лежали чехол для очков и книга «Яблоки падают в небо».

Ольга разливала ромашковый чай в маленькие белые чашки и что-то напевала себе под нос. Вероника заметила кольцо на ее безымянном пальце – бриллиант размером с дом – и отсутствие маникюра. Короткие ногти, как у школьницы, которая постоянно отрывает заусенцы, в страхе быть вызванной к доске.

Вероника села на край кресла.

– Спасибо, что согласилась встретиться, – сказала она. – Мне правда неловко, но я не знаю другого человека, способного мне помочь.

Взгляд зеленых глаз Ольги гипнотизировал.

– Женщины должны друг другу помогать, в этом наша сила. Мне начать с того места, когда я поняла, что мой муж становится другим человеком? Он всегда был немного странным, в хорошем смысле, чудаковатым. Но тогда он стал скрытным и замкнутым. В какой-то момент я спросила его, может, у него депрессия, но он сказал: нет, просто проблемы на работе и постоянно болит голова. Я предложила ему сходить к неврологу или остеопату. Часто голова болит из-за проблем со спиной. Кирилл предпочел бары. – Она слегка улыбнулась, выставив вперед полные губы. – Если быть откровенной, мне совсем не интересно было вникать в его проблемы: мне и своих хватало. Это сейчас я понимаю, что во мне говорило эго. Будь я мудрее, я смогла бы ему помочь. Но моя мама тогда заболела раком. Болезнь была уже на той стадии, когда человек скорее медленно умирает, чем живет.

Примечания