Восход Авроры. Темный час

Нет. На престолах этих горделиво восседали демиурги, не иначе. Может, однажды Моргане доведется увидеть хоть один из них. Недаром ведь храм Астерии считают одним из самых величественных сокровищ У́ралеса[11].

Солнце поднимается достаточно высоко, чтобы его лучи, пробившись сквозь пышную листву, коснулись поверхности реки. Щурясь от ярких бликов, Моргана все же выходит на берег. Ее ступни тут же погружаются в грязь, но Ришар это ничуть не смущает.

Странно или нет, но ей нравится, когда кожа соприкасается с землей. Единение с природой приносит в душу умиротворение. Каждый раз, останавливаясь на ночлег в Благословенном лесу, Моргана совершает своеобразное паломничество к реке.

При возвращении в Асрелас ей точно понадобится внутренний покой. Все же Леон Мвет как-никак тоже будет в столице.

От мысли о карих глазах единственного сына сэра Мвета у нее сладко замирает сердце. Дыхание сбивается, и Моргана прижимает одну ладонь к пылающей щеке. Как и она сама, Леон – рыцарь Белого Ордена, и потому они проводят много времени вместе. Лишь как солдаты, не более!

Только это не значит, что ей не хотелось бы иного.

Тяжело вздохнув, Моргана качает головой. Не стоит даже думать об этом! Мало того, что крепким сложением тела она мало похожа на нежную девушку, так еще и выше Леона! Даже в сапогах на плоской подошве Моргана возвышается над ним. Спасибо за это недюжинному росту отца!

Она уверена: Леон не обратит на нее внимания. Все его улыбки не более чем проявление дружелюбия. Моргана видела, как Леон улыбается вьющимся вокруг него хорошеньким девушкам. Совершенно иначе. В изгибе губ появляется что-то тягучее, что-то, что заставляет несчастных, попавших под его чары, сильнее обмахивать себя веерами.

Моргана и сама временами забывает о том, как нужно дышать, когда он рядом с ней.

Обратная дорога занимает не так много времени. Лес пробуждается, и громогласные певчие птицы разбудили если не Алистера, то леди Ришар и отца точно. Теперь Моргана не крадется, стараясь никого не потревожить, а шуршит ковром из прошлогодних листьев, заранее оповещая о своем приближении к лагерю.

Как она и думала, Ивес уже не спит. Отец стоит немного в стороне и, наклонившись, умывается. Одна из отправившихся с ними в дорогу служанок поливает его ладони водой из ведра. Кинув быстрый взгляд на свои ноги, Моргана сворачивает и направляется в их сторону.

– Доброе утро.

Выпрямившись, отец трясет головой. Отряхивается от воды, словно пес. Моргана щурится, прикрывая лицо рукой от летящих во все стороны капель. Приняв из рук служанки мягкое полотенце, Ивес обтирается им. С кончиков его каштановых волос продолжает капать вода, отчего ткань рубашки на плечах рыцаря-командора становится мокрой.

– Доброе утро, Мори. Как река?

Мори. Как же приятно, когда он так ее называет.

– Как и всегда, – смущенно улыбнувшись, отвечает она.

Служанка приседает в легком реверансе, после чего отходит. Только сейчас Моргана замечает неподалеку бочку, наполненную еще с вечера речной водой. Зачерпнув из нее ведром до краев, служанка возвращается, чтобы помочь умыться дочери своего лорда. Ришар велит ей опустить ведро пониже и лить воду прямо на перепачканные грязью ступни, к которым прилипли жухлые листочки.

Глядя на эту сцену с улыбкой, Ивес скрывается за шатрами. Когда он снова подходит к дочери, то бросает на землю ее сапоги:

– Что же у тебя за привычка такая, ходить босиком? Простудишься ведь однажды.

– Ты и сам знаешь, – дергая ногой, отряхиваясь, Моргана хватается одной рукой за отца, а второй подхватывает сапог и начинает надевать, – что не просужусь.

Ивес улыбается нежно, но немного тоскливо.«Знаю», – отвечает он едва слышно. Моргана вскидывает голову, потянувшись за вторым сапогом. Еще никогда она не слышала, чтобы отец говорил с подобной интонацией.

Даже выпрямившись, Моргана продолжает держаться за локоть отца. Рыцарь-командор смотрит на нее в ответ, а после отворачивается. Делает вид, будто бы что-то привлекло его внимание. Значит, не хочет ничего пояснять.

Моргана решает не настаивать. Из Ивеса ничего раскаленными клещами не вытянуть.

Вместо того чтобы устраивать отцу допрос, она поворачивает голову вслед за ним. Пытается понять, куда он смотрит. Получается не очень хорошо: в той стороне нет ничего, что могло бы его настолько заинтересовать.

– Моргана…

Голос отца звучит отрешенно, но Моргана различает в нем едва заметные нотки напряжения. Медленно повернув голову, она терпеливо ждет, когда тот продолжит говорить. Губы лорда Ришара смыкаются в тонкую полоску. Переведя на нее взгляд, отец все продолжает молчать. Ждет от нее чего-то?

– Да?

Вновь затянувшееся молчание. Наконец Ивес произносит:

– Не позволяй никому стыдить тебя за то, кто ты.

Снова. Он говорит это каждый раз, когда они вместе едут в столицу. Ничего не меняется. Именно тогда, когда они останавливаются в Благословенном лесу, он просит ее об этом из раза в раз. И каждый раз Моргана обещает, что никому этого не позволит. Только слово сдержать не удается.

Но, как и каждый раз до этого, она обещает:

– Конечно, отец.

Ивес улыбается и совершенно ей не верит.

Положив тяжелую ладонь на макушку дочери, он лохматит ее подхваченные лентой волосы. Густые пряди, закручивающиеся в тугие кольца, тут же принимаются топорщиться во все стороны еще сильнее. Моргана ничего не говорит, но вот смотрит возмущенно. Сдувает упавшую на нос кудряшку, заправляя прядь за ухо.

Если бы леди Эстель была ее матерью, то у Морганы могли бы быть ее гладкие огненно-рыжие волосы.

– Леди Эстель уже проснулась?

– Тебе вовсе не обязательно каждый раз называть ее «леди».

Моргана смотрит тяжелым взглядом. Обязательно.

– Уже проснулась. Сказала, что хочет уточнить, сколько нам еще быть в пути. – Ивес слегка усмехается. – Жаловалась, что не может больше сидеть в карете. Устала от коробки на колесах.

О том, насколько сильно от нее устал Алистер, можно даже не говорить. Довольно часто Моргана усаживала брата на лошадь перед собой. Прижимаясь к ее торсу лопатками, Алистер расслабленно покачивался в такт лошадиному шагу. Он выглядел довольным и морщился только тогда, когда мать просила его вернуться в карету.

За все путешествие был только один приступ. Леди Эстель поняла, что это должно вот-вот случиться, еще до того, как глаза Алистера закатились. Широким жестом она прижала сына к себе, вынимая из мешочка на поясе небольшую колбу с бледно-розовым настоем. Само воплощение манер и благородства, Эстель зубами вынула пробку из колбы и опрокинула ее содержимое в рот Алистера. Она обнимала его, пока он содрогался крупной дрожью, а после утешала едва слышно, помогая прийти в себя.

До чего же тяжко признавать свое бессилие! Лекарям неведом этот недуг, и изготовленные ими настои помогают лишь ослабить приступы, но не побороть их.

Отвлекая ее от тяжелых мыслей, Эстель показывается из-за шатров. Рыжие волосы собраны в высокую прическу, небрежно перехваченную лентой. В свете солнечных лучей Моргана словно бы замечает среди пламенной копны первые нити серебра. Увидев своего супруга, леди Ришар движется в их сторону:

– Здравствуй, Моргана. Ходила к реке?

– Да. Вы же знаете, это уже некая традиция. Хорошо спалось?

Отец обнимает супругу за плечи, привлекая ее ближе и накрывая ладонью ее предплечье. Взгляд сам цепляется за то, как эти огрубевшие от многолетнего обращения с оружием пальцы с нежностью поглаживают скрытое рукавом плечо.

– Мне, конечно, не хватает обычной постели. Кочевая жизнь не для меня. Не могу дождаться, когда же мы доберемся до Асреласа.

– Не тревожься, любовь моя. Этой ночью ты будешь спать на мягких перинах королевского дворца.

Эстель кривит рот, но не отвечает. Куда больше ей понравилось бы спать на мягких перинах в их спальне. Чем ближе они к дворцу, тем сильнее ей хочется вернуться назад. Моргана понимает ее, но ничего не говорит. После тяжелого шестидневного путешествия уже поздно поворачивать назад. Значит, остается только смириться. Стиснуть зубы и перебороть себя.

Ивес дожидается, когда супруга посмотрит на него, и прижимается к ее губам поцелуем. Моргана отводит взгляд, смущаясь. Вид подобной ласки каждый раз бросает ее в краску.

К тому моменту, когда они выходят на поляну за лагерем, на ней уже накрыт стол для семьи лорда. Алистер тут как тут, восседает на скамье и радостно машет, завидев родителей и сестру. Кто бы сомневался, что этот прохвост первым побежит завтракать? Моргана посмеивается, смотря на него. Она занимает место рядом с братом и мягко треплет его по волосам привычным жестом.

– Что это ты так рано проснулся?

– Мама сказала, что мы почти доехали. Не могу больше спать! Хочу как можно скорее увидеть Асрелас!

Неугомонный. Оно и не удивительно. Когда находишься в пути, испытываешь невероятное воодушевление от мысли, что скоро все изменится – пусть и ненадолго.

Завтрак Алистер проглатывает буквально за пару укусов. Мать делает ему замечание, и тогда он немного умеряет свой пыл, но ненадолго. Ивес лишь посмеивается, но отводит взгляд, стоит Эстель посмотреть на него осуждающе.

– Алистер, – обращается к сыну леди Ришар, – тебя словно волки воспитывали.

Несмотря на строгий тон матери, он и не думает раскаиваться. Улыбка так и не сходит с его губ. Алистер вытирает губы салфеткой, украшенной по краям аккуратной вышивкой, и отвечает:

– Прости, мама.

Весь вид наследника Хоукастера так и излучает искреннее раскаяние. Если не знать его, то вполне можно поверить в эту непревзойденную игру. Моргана только улыбается, не вмешиваясь.

А после вздрагивает от неожиданности, когда отец запрокидывает голову и издает протяжный вой. Эстель изумленно смотрит на супруга, приложив ладонь к груди. Заручившись поддержкой отца, Алистер следует его примеру. Изумленные, Эстель и Моргана переглядываются. Совладав с собой, леди Ришар интересуется:

– Ивес, Аурели милосердная, что на тебя нашло?

Смеясь, рыцарь-командор опускает голову и зачесывает пятерней вьющиеся каштановые волосы. От уголков его карих глаз тянутся лучики морщин, а улыбка так и приковывает взгляд. Редко когда можно увидеть лорда Ришара таким веселым. Моргана смотрит на отца, рассматривает резцы и проводит языком по кромке собственных зубов.

Острее. Они совсем не такие, как у него.

– Любовь моя, ты ведь сама сказала, что его воспитали волки. А раз уж мы сами занимались воспитанием своего сына, то, следовательно, необходимо соответствовать твоему суровому вердикту.

И ведь даже возразить нечего! В этот раз последнее слово остается за Ивесом.

Эстель приподнимает бровь, выпрямляясь. Уголки ее губ изгибаются в легкой улыбке. Земля под ними начинает вибрировать, и в следующее мгновение стул Ивеса подпрыгивает вверх. Ему едва удается удержаться и не рухнуть на все еще влажную от росы траву, схватившись обеими руками за стол.

Говорят, людям с рыжими волосами открыта истина приручения огня. Только вот это ложь. Астерийцам открыты секреты магии, но подвластны им только три стихии. И Эстель напоминает мужу о том, что ей дана возможность подчинять своей воле саму землю. Алистер хихикает, наблюдая за родителями; после подобного проявления магического таланта он не решается смеяться в голос. Не хочется побывать на отцовском месте!

– Запомни, дорогая, – Моргана даже не сразу понимает, что мачеха, взявшая в руки изящную фарфоровую чашку, обращается к ней, – мужчинам в любом возрасте крайне тяжело расстаться с детством. В общении с ними требуется приложить много усилий для сохранения самообладания.

Моргана отвечает на это напутствие улыбкой:

– Спасибо за совет, леди Эстель. Я обязательно его запомню.

Ивес предпочитает промолчать. Он делает глоток из своей чашки, не сводя с жены внимательного взгляда. За маской благовоспитанной леди он редко когда может рассмотреть эту неистовую силу, хранящуюся в ней. Эстель стоит чаще напоминать ему об этом.

Когда с завтраком покончено и солдаты готовы продолжить путь, столы вновь складывают и убирают вместе с шатрами, свернутыми в плотные тюки, на крышу кареты. С нежностью погладив сытую и довольную Тавию по крепкой шее, Моргана вскакивает в седло. Лошадь нетерпеливо гарцует на месте, готовая в любой миг сорваться на галоп. Вместо того чтобы позволить ей это, девушка слегка натягивает поводья и подводит кобылу к отцовскому жеребцу. Вороной Табрис, фрертонец, как и Тавия, дергает ухом и поворачивает голову в их сторону. Его всадник как раз заканчивает проверять, достаточно ли крепко держится седло.

– В этом году король устраивает свою традиционную охоту?

Ивес усмехается, похлопав Табриса по крупу:

– Вот уж не знаю. В прошлый раз Роланд вывалился из седла, когда его конь не стал перепрыгивать через овраг во время погони за оленем. Он слишком азартен, теряет контроль над собой. Королева обмолвилась, что он едва не остался калекой, настолько сильна была его травма. Кого другого это чему-то и научило бы, а вот насчет него я сомневаюсь. Точно узнаем только тогда, когда прибудем в город. А что? Хочешь присоединиться?

– Охота не по мне. Просто хочу узнать, стоит ли мне и в этом году следить за тем, чтобы принцесса не сорвалась следом.

Отец смеется. Он качает головой, запрыгивая в седло, и снисходительно улыбается дочери. Беспокойство за представителей королевской семьи ему вполне знакомо. Их с Роландом детство пришлось на военное время, юность – на поле боя. Кому, как не ему, знать, каково это – беречь чужую жизнь?

– Уверен, в этот раз у принцессы будет достаточно дел, чтобы не проявить интереса к охоте. Не каждый год наступает совершеннолетие.

Подумать только: Авроре исполняется восемнадцать! Когда они познакомились, она была совсем еще девчонкой. Непоседливой, несносной и безмерно упрямой. Конечно, за эти долгие десять лет ничего не изменилось. Аврора остается все такой же, верной себе.

И в то же время совершенно другой. Наверное, никому не удастся оставаться прежним всю жизнь. Что-то да изменится.

– У Авроры есть удивительный талант уделять внимание абсолютно всему. Иногда мне кажется, что у нее не одна пара глаз, а сотни. И рук столько же.

– Отменные качества для будущей королевы.

– Только если направлять их в нужное русло.

Их беседу прерывает солдат, докладывающий лорду о том, что все готово к отбытию. Оглянувшись, Моргана замечает слуг, заливающих водой кострища, и всадников, готовых к последнему рывку перед окончанием их путешествия. Отец кивает, давая свое согласие, и ударяет Табриса по бокам. Рыцарь-командор скачет впереди, и его люди следуют за ним. Моргана разворачивает Тавию в противоположную сторону, ближе к повозке. Часть всадников подстраивают шаг своих скакунов под мерный стук колес, обеспечивая безопасность своей леди и наследника Хоукастера.

Конечно, после демонстрации магического таланта сложно сомневаться в том, что леди Ришар способна защитить себя и своего ребенка. Но оставлять их в одиночестве было бы неправильно в любом случае.

Красная штора отодвигается в сторону, и на Моргану устремляется взгляд голубых глаз. Алистер тоскливо подпирает голову кулаком. Он предпочел бы сейчас оказаться по другую сторону, вместо того чтобы восседать на шелковых подушках.

Моргана улыбается брату и легко машет ему ладонью. Алистер отвечает ей кривой улыбкой. Кажется, стоило ему вернуться в карету, как весь энтузиазм его тут же покинул.

Ничего. Алистер вернет свой настрой сразу же, как только они достигнут стен Асреласа.

Настроение Алистера становится куда лучше, когда они подъезжают к деревушке Ре́ция, раскинувшейся под стенами Асреласа. Замечая знамя Хоукастера – черный ястреб на синем фоне, стремительно пикирующий вниз, – люди машут и выкрикивают приветствия. Алистер машет им в ответ, улыбаясь, и все поглядывает вперед, любуясь башнями и шпилями ожидающей его столицы.

Им приходится остановиться. Жители Реции приносят всадникам ведра питьевой воды, позволяя напиться. Миловидная светловолосая девушка подносит воду для Морганы. Передает ей полную чашу, улыбаясь, и терпеливо ждет, пока всадница утолит свою жажду. Ключевая вода кажется сладковатой на вкус и оказывается такой холодной, что сводит зубы. Но какое же приятное ощущение свежести она оставляет после себя!

– Вы прибыли на праздник в честь дня рождения принцессы?

– Да.

Чуть склонившись – на фоне рослой кобылицы девушка кажется еще меньше, чем она есть на самом деле, – Моргана возвращает ей кружку. Мечтательно вздохнув, та снова наполняет ее водой.

– Вот бы хоть одним глазком посмотреть на празднество во дворце! Бал наверняка будет похож на настоящую сказку!

«Скорее уж на змеиное гнездо в цветочной клумбе».

Эти слова вертятся у Морганы на языке, там и остаются. Вежливо улыбнувшись, она благодарит девушку за заботу и чуть толкает Тавию пятками по бокам. Та фыркает, бьет черным хвостом по пятнистому крупу, но покорно шагает вперед. Внимание Морганы привлекают солдаты, сопровождающие их от Хоукастера. Юноши очаровательно улыбаются девушкам, вынуждая тех смущенно отводить взгляды и хихикать. Ришар не слышит, о чем они говорят, но этого и не требуется. И без слов понятны значения улыбок и едва заметных жестов.

Кажется, она даже завидует.

Они продолжают путь не сразу, из Реции их отпускают с большой неохотой. Добродушные жители машут им вслед, а дети бегут возле лошадей до тех самых пор, пока поселение не скрывается за поворотом. Краем глаза Моргана замечает, с какой тоской смотрит сидящий в карете Алистер на беззаботных ребятишек. В Хоукастере почти нет его сверстников. А брату отчаянно не хватает друзей.

У каждого из них своя тоска и свои несчастья. Лучшее, что они могут делать, – поддерживать друг друга.

Склонившись и перехватив поводья одной рукой, Моргана приподнимает занавеску, чтобы посмотреть на младшего брата. Он, тоскливо подпирая щеку кулаком, поднимает на нее голубые глаза. Губы сами собой растягиваются в улыбке.

– Как насчет того, чтобы пересесть ко мне в седло, когда мы достигнем ворот города?

Лицо Алистера мгновенно становится светлее, а улыбка – шире. Он смотрит на сестру с восторгом и переспрашивает:

– Правда?

– Конечно. Появишься в Асреласе так, как полагается юному лорду.

Алистер тут же соглашается, нетерпеливо кивая, и только потом смотрит на сидящую рядом мать. Леди Эстель чуть насмешливо приподнимает бровь. Она протягивает руку и кончиками пальцев отводит от лица сына светлые пряди. И, ничего не сказав, улыбается, давая таким образом свое согласие.

Им приходится остановиться недалеко от ворот, чтобы Моргана, спешившись, помогла Алистеру взобраться в седло высокой для него Тавии. Придерживая любимицу и накрутив поводья на локоть, Моргана терпеливо ждет, пока младший брат взберется в седло. Взявшись за луку седла, он перекидывает ногу через широкую лошадиную спину, а следом выпрямляется, устраиваясь удобнее. Его ступни не достают до стремян, но Алистер все равно не показывает своего волнения.

Он не пытается забрать у сестры поводья. Лишь крепче держится за седло и, встретившись с Морганой взглядом, кивает, показывая, что готов. Эстель обеспокоенно смотрит на сына, но ничего не говорит. Ей нужно отпустить ситуацию и позволить Алистеру самому принимать решения.

К тому же Моргана не позволит, чтобы с ним что-то случилось. Эстель может спокойно доверить ей жизнь сына. Но леди Ришар все равно убеждается, что лекарство под рукой. Исключительно для собственного спокойствия.

Шпили стеновых башен видно издалека. На них развеваются флаги с изображением герба правящего рода Триаль: два грифона на небесно-голубом фоне стоят на задних лапах мордами друг к другу. Моргане кажется, что она слышит, как облегченно вздыхает леди Ришар, заметив их вдалеке. Это заставляет ее улыбнуться. Значительно улучшает настроение и мысль о скорой возможности принять ванну. После шести дней пути мечтаешь только о том, чтобы смыть с себя пыль и грязь.

В обычные дни Моргана живет вместе с другими рыцарями Белого Ордена в казармах. Они расположены отдельно от тех, что принадлежат дворцовой страже, и комфортны для проживания. Но прибывая в столицу вместе с семьей, Моргана вынужденно становится леди Ришар, для которой по воле принцессы в замке выделены отдельные покои. Ей там неуютно. Поэтому, как только праздник закончится, Моргана тут же вернется в знакомые стены.

В середине месяца начнутся ежегодные военные учения. Несмотря на то, что война с Гидерией давно окончена, астерийские солдаты продолжают усердные тренировки. Можно сказать, эти учения Моргана ждет сильнее, чем любой праздник. Рыцарям Белого Ордена оказана великая честь – охрана королевской семьи. Поэтому не может быть и речи, чтобы ослабить бдительность. Во время учений каждый из них сможет показать, на что способен. И каждый год Моргана тешит себя надеждой, что ее успехи достаточно впечатлят знать, чтобы смешки за ее спиной прекратились.

Из года в год это желание так и остается только желанием.

Процессия, движущаяся из Хоукастера, наконец-то достигает ворот первой стены. Она отделяет город от всего остального мира, защищая своей неприступностью. На тот случай, если врагу все же удастся преодолеть ее, воздвигнута вторая стена. Она отделяет королевский замок от основной части города.

Именно ее границы никогда в своей жизни не покидала принцесса Аврора.

Стражники, завидев путников со знаменами в руках, открывают ворота. Алистер машет привратникам рукой, а те, приветствуя в ответ, салютуют алебардами. Юный лорд Ришар выглядит довольным. Сейчас его лицо приобретает то самое выражение, которое делает его словно на несколько лет старше. Его жесты сдержанны, и весь он будто источает царственную властность. Вот уж вряд ли Моргана сможет хоть однажды заставить окружающих ощутить в ее присутствии что-то подобное. Шагая возле Тавии, она рассматривает главные ворота, отмечая, насколько они больше врат Хоукастера.

Асрелас поражает своей красотой сразу же при входе в город. Изящная архитектура домов, стены которых выкрашены в оттенки бежевого и коричневого, выстеленные белым камнем мостовые и кованые мосты так и манят взгляд. Чем дальше заходят путники в самое сердце столицы, тем причудливее становятся ее улицы. Словно Асрелас сходит со страниц волшебных сказок. В воздухе пахнет свежей выпечкой, город шумит подобно пчелиному улью.

Их путь проходит от ворот по центральным улицам до самого замка. По правую сторону виднеется рыночная площадь, от которой доносятся чарующие ароматы и шум голосов продавцов и покупателей. Яркие шатры и палатки ютятся между каменными постройками, в которых расположены ремесленные мастерские и алхимические лавки. Кузнецы, кожевники, лекари, пекари, парфюмеры и портные предлагают свои товары и услуги любому желающему. На рыночной площади можно найти абсолютно все, что угодно, нужно лишь поискать.

Жители города улыбаются и кивают, приветствуя рыцаря-командора и его семью. Все их внимание приковано к Алистеру, и Моргана ловит себя на мысли, что уступить брату свое седло было правильным решением. Она еще не готова ловить на себе неприязненные взгляды.

Бастарды, рожденные от союза гидерийцев и астерийцев, не такая уж редкость. В пылу войны всегда есть место для любви, но встретить ее плоды куда чаще можно возле границы двух государств. Быть может, именно поэтому появление Морганы каждый раз вызывает подобный ажиотаж.

И не последнюю роль в этом, конечно, играет то, кто ее отец.

Но любое недовольство никогда не будет высказано при рыцаре-командоре. Высокий титул и близкая дружба с королем Роландом служат не хуже щита. Только отец не всегда может быть рядом. Моргана и сама не хочет прибегать к его помощи каждый раз, когда ей приходится сталкиваться с людской жестокостью.

Отец сказал, чтобы она никому не позволяла стыдить ее за то, кто она такая. Хочется верить, что на этот раз ей удастся. Эти мысли придают ей уверенности. Крепче стиснув поводья Тавии в кулаке, Ришар расправляет плечи.

Моргана настолько погружается в размышления, что не замечает, как они достигают центральной площади. Раскинувшаяся перед храмом Астерии, та украшена многочисленными цветочными клумбами и великолепным фонтаном. Солнечные лучи отражаются от золотых статуй демиурга, раскинувшего руки и занимающего верхний ярус фонтана, и двенадцати богов, расположившихся над водой. Фонтан привлекает к себе внимание каждый раз, стоит Моргане идти мимо. Ришар рассматривает лица божеств, задерживая взгляд на каждом из них.

Когда она поднимает взгляд к Астерии, начинают звонить храмовые колокола.

– Здесь очень красиво. – Голос Алистера полнится искренним восхищением. Он оглядывается по сторонам, задерживая взгляд на фонтане.

Эти прекрасные фигуры выполнены столь искусно, что создается ощущение, будто они в любое мгновение могут ожить и покинуть свои пьедесталы. Было бы не удивительно. Боги живут среди обычных астерийцев с тех самых пор, как Аурели повергла Ашиля[12]. В своих истинных обликах они предстают лишь в дни больших праздников или в час великой нужды.