День шпиона и кое-что о птичках

Коротко кивнув, Змееныш опять заерзал-заозирался, даже взгляд его перестал быть противно-липучим.

– Это… Ты же местная… здешняя то есть, так? Господин командир говорил, ты… это… хорошо умеешь читать… А я все равно тебя охранять должен, так?… Это-о-о…

– Ну, чего же тебе?

Что он такое хочет попросить, что еще неприличнее, чем… Неожиданно в Ликин пробудилось любопытство.

Парень резким жестом вытащил из-за пояса свиток и несколько неровных дощечек. Еще поколебавшись, он бросил все это перед девушкой, а сам… Растворился. Прямо в стене! Нет, не то, чтобы сразу… Он шагнул в сторону, из его руки развернулся кусок материи… он взмахнул им, вроде как расправил… Широкий шарф в цвет его коричневатой верхней одежды, в мелкую крапинку. Потом, подняв руки вверх, он, кажется, рывком подтянулся… Ткань висит вон там, справа, но куда он мог пропасть?

Ликин завертела головой. Молчание затягивалось. Наконец, она опустила взгляд и развернула свиток. Там были крупно написанные знаки, и слова, содержащие их. Ликин ощутила нечто напоминающее разочарование. Она ожидала увидеть… Сложно сказать, что именно – картинки… из тех, запрещенных, или неприличные рассказы, или даже заклинания… свитки, парализующие волю читающего – говорят, бывают и такие. А здесь не то учебник, не то прописи. Напоминает упражнения для каллиграфов, только гораздо проще.

– Читай это! Вслух!

Голос неожиданно прозвучал совсем рядом, словно Змееныш по-прежнему стоял напротив.

– Где ты? – Не выдержала Ликин.

– Да прямо перед тобой! Смотри получше!

В голосе парня звучало неприкрытое самодовольство.

Прямо перед Ликин была увитая вьюнком и поросшая местами мхом глухая стена дома. Краска со старых досок почти совсем сошла, резные плашки посерели и растрескались, из щелей кое-где свисали потемневшие от времени тряпки. Солнечные лучи, дробясь в мохнатых ветвях двух старых яблонь, набрасывали на дом и траву колеблющуюся паутину бликов и отсветов, будто сеть, раздуваемую порывами утреннего ветерка. Присмотревшись, она ощутила легкое головокружение – она видела Змееныша… То, что должно было бы им быть, но… Фигура никак не складывалась из отдельных фрагментов, они оставались кусочками мозаики – крапчатый рукав и половина полы верхней накидки… вон нижняя часть ноги в серой обмотке – но как она может быть там, если он стоит здесь?

Парень ехидно рассмеялся и повернулся, открыв лицо и убрав правую руку с декоративного выступа – мозаика мгновенно собралась, Ликин сама теперь не понимала, как она могла не разглядеть человека в коричневато-серо-пестрой накидке, с закрытым лицом стоящего в профиль, на обломках бревна или балясины вплотную к стене. Он опустив одну ногу и вытянул приподнятую руку вдоль резного украшения. Пара плетей вьюнка и кусок сломанной доски не служили ширмой, большая часть фигуры оставалась открытой для зрителя… Впечатление "разобранной мозаики" создавалось за счет неожиданного места – выше травы, но ниже выступающей части первого этажа, как бы посередине стены, а так же непривычной позы, наполовину снятой верхней накидки, одна пола которой свисала, отсвечивая сероватой подкладкой, опущенного рукава, растрескавшейся дощечки на плече и плетей вьюнка, свисающих вдоль тела… Ожидание увидеть Змееныша вверху справа вместе с пляской светотени довершали иллюзию.

Парень снова натянул платок на лицо, затем передвинулся и уселся выше, застыв совершенно неподвижно. Ликин только головой качала.

– Как ты… Как такое возможно? Ты – настоящий мастер, да? Где ты научился?

Ликин сочла возможным немного польстить Змеенышу – пусть лучше надувается от гордости, чем… Тем более, что она и в самом деле не переставала удивляться – прямо на ее глазах парень почти растворился на ровном месте! Стоило отвести взгляд – и ей вновь приходилось отыскивать его, принуждая глаза смотреть в нужную точку, а они так и норовили ошибиться!

– Учили – вот и научился. Люди в первую очередь видят движение… И всегда верят голове, а не глазам. Ты… вот ты воробьев в траве, или мышей на гумне видела? Пока на зашевелятся, кажется, что там только земля, семена и листья. Фазан яркий, но он может быть невидимкой, пока не взлетит. Или нет! Взять сороку – она-то точно не маскируется, так? Но попробуй попасть в сороку в лесу – даже сокол не может прицелится, видно два совсем отдельных пятна, а не очертания птицы. Понятно теперь? Надо обмануть голову – она сама все дорисует, что бы не показывали ей глаза. Надо смотреть на себя со стороны того, кто ищет… А не на него – со своей стороны. Так ты будешь читать, или мне спуститься?..