Я – пламя!

Мне не хотелось к женихам. Не хотелось отдавать одному из них магию, которую даже толком и ощутить не успела. А хотелось домой, в общагу, сдать книги и доучиться в институте. Я с детства мечтала заниматься управлением, а без соответствующего образования устроиться на хорошую должность в престижной фирме не возможно. И как мне осуществить мечту, если меня закинула в какой-то параллельный мир, где правят бал патриархальные устои?

Я тяжело вздохнула – Соня говорила, что я слишком робкая и мягкая для управляющей должности. Вот же гадство… Наверное поэтому меня забросило туда, где женщин на такие должности не берут. А все тот парень. Это точно он приложил руку к моему перемещению. Найду – устрою ему выволочку.

– А кто они? – спросила я, когда мы стали подниматься по широкой мраморной лестнице с золотыми перилами.

– Кто? – не понял Пиос. Он все это время шел молча и глядел куда-то под ноги.

– Женихи, – пояснила я.

– А… – немного растерялся слуга. – Женихи… Я простой слуга, леди Джолия, мне не сообщали. А вам… тоже?

Я развела руками, а Пиос продолжил:

– Странно, я думал, если уж вам дозволили самой выбирать мужа, тогда и кто они такие рассказали. Видимо, в этом ваши достопочтенные родители решили придерживаться традиций.

– Эм.

– Но дворец полнится слухами, – не останавливался Пиос, – горничная вашей матушки собирала постель в покоях ваших родителей и слышала, как те разговаривали. Она рассказала прачке, которая шепнула кухарке, а кухарки, как вы сами знаете, великие сплетницы. Они шепнули старшему конюху, а тот уже мне, что претенденты вам в мужья сыновья трех самых влиятельных семей Ингарана. Первый…

Строгий женский голос оборвал рассказ слуги на самом важном.

– Пиос! Тебе к какому времени сказали привести леди Джолию? Сколько можно гулять? Уже почти полдень, а моя дочь одета в… Огненные боги, что ты на себя нацепила?!

Женщина, на которую мы с Пиосом сейчас смотрели снизу вверх, стояла на самой высокой ступеньке в месте, где они расходятся в два противоположных коридора. Выглядит лет на сорок, строгая, с высокой прической из огненно-красных волос, одета в длинное, украшенное золотистыми нитями платье желтого цвета. И, судя по сказанному, она моя тутошняя мать.

Часть 3

Она смотрела строго и, очевидно, ждала ответа.

– Эм… Это новая мода, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Мода? Ходить в одеяле? – скривилась женщина. – Пиос, какого мохряка ты не следил за моей дочерью? Тебе дали всего лишь одно поручение – сопровождать леди Джолию на прогулке и смотреть за ее благополучием. И почему, спрашиваю я тебя, она вернулась в одеяле и сама не своя? Пиос, не понимаю, почему тебя до сих пор не высекли? Ты столько раз плошал. Уж не знаю, как у моей дочери получается за тебя заступаться перед лордом Станисом.

Судя по тому, как побледнел Пиос, моя местная мать, несмотря на патриархат, женщина властная. Мне хотелось заступиться за беднягу, сказать, что он не виноват и это все я. Но за этим бы потянулись расспросы, которые привели бы к признанию того, что я не настоящая леди Джолия. А это значит, что их дочь сейчас где-то очень далеко в моем мире и наверняка в полном ужасе.

– Госпожа Ортания… простите меня… – заблеял Пиос и склонил голову. – Это всецело моя вина. Накажите меня, как считаете нужным.

Госпожа Ортания сморщила нос.

– Отправить бы тебя вычищать конюшни голыми руками, – проговорила она. – Да некогда. Нужно готовиться. Благодари Огненных богов, за то, что сегодня день, когда нужны все руки. Ты доставил ритуальную брошь от жрицы Эфири?

Кажется, Пиос стал еще бледнее, его взгляд упал на пол, а голос поник.

– Я еще не успел, госпожа…

– Не успел?! – выкрикнула госпожа Ортания. – Ты хоть понимаешь, какую ответственность на тебя возложили, мохряк ты доморощенный?! Дурень! Это же ритуальная брошь! Ты понимаешь или нет?

– Понимаю…

– Так какого мохряка ты не успел??? Будто не знаешь, что без нее невозможно сделать выбор жениха! Великие боги… кто служит в нашем доме!

«Матушка» воздела руки к потолку, а Пиос пролепетал:

– Простите, госпожа…

– Что? Ты еще здесь?? – изумилась она. – Шевелись, дармоед! Чтобы одна нога здесь, другая у жрицы. К приему брошь должна быть здесь, иначе вздерну прямо во дворе! Дочка, пойдем немедленно. Нужно срочно привести тебя в порядок.

Дрожащий и заикающийся Пиос быстро ретировался, а я на подкашивающихся ногах поплелась за новоявленной матушкой. Твою мышь… Она очень вспыльчивая и властная женщина. Бедняга Пиос чуть сознание не потерял, пока она орала. Да я сама еле держусь, чтобы не кинуться наутек – иду за ней следом и боюсь рот раскрыть – кто-кто, а уж родная мать сразу поймет, что с ребенком что-то не так. А тогда кто знает, что сделает.

Сама госпожа Ортания будто уже забыла, что минуту назад грозилась повесить слугу – идет воодушевленная и счастливая.

– О, дорогая, я прилетела, как только смогла, дорогая, – с какой-то строгой заботой говорила она, пока вела меня по красным коврам коридоров (от переходов и поворотов у меня уже кружилась голова). – Ты ведь знаешь, как для меня важен отдых в Серебристых водах, но выбираться из этого чудесного уголка просто невыносимо. Личных грифонов они привозить с собой не разрешают. Надо же, слишком дорого содержать дополнительные стойла. Ведь у магов грифоны породистые. А местные общественные постоянно заняты. Нет, ты представляешь, дочь, мне пришлось занимать очередь на грифона!

Из ее эгоцентричного монолога я поняла, что в последнее время эта матушка проводила вдалеке от дочери, а также то, что госпожа привыкла к комфорту.

– Как неудобно, – проговорила я, потому что надо было что-то ответить.

– Вот и я говорю, ужасно неудобно, – охотно согласилась госпожа Ортания. – Я уже лет десять по полгода провожу в Серебристых водах. За это время можно было бы придумать что-то поинтереснее, чем общественные грифоны.

– Это точно…

– Ты ведь не обижаешься, дорогая, что я не проводила с тобой время? Джолия, ты же понимаешь, после рождения детей следует сразу же заняться восстановлением фигуры. Иначе как удержать мужа от измен? Мотай это на ус дорогая. То, что тебя растила кормилица, вовсе не значит, что я тебя не люблю. Ты же понимаешь, я делаю все, чтобы сделать твой брак успешным, а жизнь счастливой. Даже уговорила твоего отца дать тебе возможность самой сделать выбор. Из предложенных кандидатур, разумеется. Ты ведь у нас воспитана в строгих традициях Ингарана. Кормилица отлично справилась и сделала тебя примерной и послушной. Ты счастлива, дорогая? Ты ведь счастлива?

Поток информации, обрушенный госпожой Ортанией на мой и без того обалдевший ум на несколько мгновений выбил из колеи, в которую я только-только начала входить. О чем она? Что мне надо ответить? Да я вообще ничего не понимаю! Хотя нет. Пожалуй, кое-что прояснилось – моя предшественница была послушной. Наверное, поэтому «матушка» ничего не заподозрила, я ведь тоже не очень бойкая, чего правду таить.

– М… – только и смогла промычать я.

– Ну кончено счастлива, – ответила за меня она и распахнула двери, перед которыми мы остановились.

Комната, в которой мы оказались, светлая, чистая, большая и, вероятно, моя. Потому что кроме кровати с покрывалом в рюшах, каки-то девчачьих безделушек на трюмо, вышивок и мольбертов с совершенно бездарными набросками, на ширме висит внушительного вида платье.

Внушает оно, в первую очередь, материалом, из которого сделано. Я не поверила глазам. Хотела спросить – оно золотое? Но осеклась, вспомнив, как посмотрел на меня Пиос, когда попыталась узнать о статуях. Расшито оно драгоценностями, очень пышное, на вид тяжелое, и совершенно не понятно, как такую массу можно удерживать на себе.

– Позавтракаешь здесь, Джолия, – скомандовала госпожа Ортания и кивнула на очаровательный круглый столик с загнутыми ножками у окна и такими же стульями.

– Это скорее обед, – тихо заметила я.

Матушка отмахнулась.

– Сейчас некогда обращать внимания на формальности.

Пока она бегала по комнате и что-то куда-то перекладывала, я смиренно присела на стул. Кажется, госпожа Ортания не заметила подмены дочери. Видимо сказалось то, что она с ней почти не проводила времени. Кто бы мог подумать, что такой факт когда-нибудь кому-то будет на руку. Но, кажется, несмотря на ее строгость, отсутствие привязанности к ребенку и многословность, дочь она любит. По-своему. Ведь договорилась она с тутошним отцом.

Меня внутри передернуло. Почему-то знакомство с ним пугало и заставляло холодеть внутренности. Прийти в ужас от встречи с «матушкой» я не успела – слишком уж неожиданно она выскочила. Да и вообще, в тот момент я совершенно не думала о местных родителях. А теперь думаю. Почему-то казалось, что человек, зовущийся здесь отцом, совсем не тот, кто читает перед сном сказки и помогает запускать воздушного змея.

Пока я молча предавалась мрачным мыслям, покои наполнились служанками. Они тоже стали бегать туда-сюда, перекладывать вещи, трое из них быстро накрыли передо мной стол. Тарелка овсяной каши на молоке с вишней и клубникой пахла восхитительно. Как и маленькие открытые пирожные с заварным кремом. Какао принесли целый чайник.

– Еш хорошенько, до вечера тебе больше не предстоит трапезничать. Не налегай на какао. Оно на коровьем молоке, от него пучит.