Оценить:
 Рейтинг: 0

Памятная фантазия. Сборник рассказов

Год написания книги
2024
<< 1 2 3 4 5 6 ... 8 >>
На страницу:
2 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Находясь в этих размышлениях, он потихоньку спрыгнул со своего кресла и перебирая своими четырьмя лапами вышел в коридор, потихоньку приподнимая голову, а иногда вновь опуская. Взгляд проходил по сторонам, часто брови были насуплены, но иногда, когда он понимал, что он вновь абсолютно один, когда он не слышал ни единого шипения, шороха и прочего звука, его брови вновь приподнимались, принимая эту райскую картину невинности. Как же было жаль, что он лишился даже возможности быть таким, ибо здесь это опасно, это запрещено.

Так он прошёл почти к концу этого гиганта, оказавшись в старом вагоне, где был открыт верхний люк. Где-то может были какие-то предметы, какой-то старый груз, но, кроме этого, здесь в этом деревянном помещении ничего более не было и лишь лунный свет с видом верхних веток высоких деревьев можно было окинуть взором. Сев так и смотря на эту картину, с чуток намокшими глазами он потихоньку заговорил странным, скорее даже изменённым взрослым голосом, ибо в силу законов и правил самостоятельности, он не смел даже говорить своим гласом.

Он вспоминал того, кто так сильно любил, кто был велик и могуч, кто был добр и грозен, кто был так им любим и дорожим. При одной этой мысли на лице слегка показалась тень грустной улыбки, но поспешила спасть, хоть так и не хотела. Там, откуда он родом это было обыденностью, однако, здесь, в этом месте, где он столько времени провёл по собственному желанию, став невольником самого же себя, это возводиться гораздо выше и если они так возвеличивают королей, то обращаются к ним в множественном числе, но если ещё выше, то в единственном, поэтому он решил обратиться к тому, кто наверняка его сейчас слышит и смотрит оттуда, куда он глядит, объединяя эти понятия и всё ещё глубоко почитая того, кому он говорил.

В полнолунье едет бронированный поезд

Но не успел он открыть рот, как увидел странный блеск, двинув головой. В этот же момент обернувшись в сторону источника этого блика он увидел старую гитару, к коей подошёл и пододвинув к себе, встав вновь под лучом, начал трогать по струнам своими лапками, опустив голову, закрыв глаза, отчасти думая, отчасти грустя, отчасти стыдясь, но так желая вновь поднять голову:

– Боги мои, Боги прави, черные да белые подскажите сваму сыну, чаду не умелому…

Пусть здесь думают иначе, пусть здесь делят, пусть даже он так называет это, но глубины слов всё равно адресат поймёт.

– Как пройти по лезвию мне тонкому да вострому, через топи да болота, к оберегу острову, – так он вспоминал этот дивный мир, эти прекрасные места и края, которые так и остались в его воспоминания. – Три души во мне, три зверя – рысь, медведь, да серый волк. Разбрелись по тёмным дебрям, отыскать во мраке толк, – вспоминая тех существ, что населяли эти места произносил говорящий. – Только толку, что-то мало, вот и мечутся они, вечно попадая в западни.

Он погрузился в эти слова, в эти размышления, не замечая, как его шерсть буквально магически переливалась в этом лунном свету и даже не успев обратить внимание на образовавшийся высокий силуэт, опирающийся на трость, который смотрел поначалу с грозным, но после с таким тёплым и добрым взглядом, пренебрегая законами этих земель, этого небольшого мирка.

– Боги мои, Боги яви, славные да правые исцелите мои раны, луговыми травами. Стосковался я по жизни, не мудрящей, праведной, где на каждого по Солнцу, да по миру дадено…

Как же точно описывало это дивное прекрасное существо тот дивный мир, тот дивный, потрясающий Рай, где он был рождён, что так сильно любил, вызывая такую боль в душе силуэта, который не мог оторвать взгляд, лишь больно и еле заметно помахивая головой с седой бородой.

– Три души, во мне, три птицы – кречет, ворон, да сапсан потянулись вереницей, к бирюзовым небесам. Только птичьему полёту, долгим быть не суждено и опять я падаю на дно, – словно объясняя причину невозможности его полёта, учитывая те масштабные действия, ту тёмную войну, в которую он ввязался, говорил сын. – Боги мои, Боги нави, старые забытые, опалённые кострами, да плетями битые.

Сын прекрасно помнил все мучения, все страдания о коих даже скрывая иногда говорил его отец, как же он сожалел, что забыл об этом и пришёл к тем, кто совершал эти злодеяния, в кругу кого его отец ощущал эти Лайонеловы мучения.

– Дайте мне испить, напиться, сока дикой ягоды, чтоб услышать голос крови, богатырских прадедов. Три души во мне, три силы – боль, надежда да печаль, а вокруг меня твердыня, без пределов и начал. Те же рощи, те же нивы, тот же пахарь да варяг только всё же, что-то в них не так.

Раньше никак не осознавая, а ныне прекрасно всё понимая говорило создание.

– Позади опасные броды, да седые камни времён. Впереди чужие народы, да мельканье чьих-то знамён. Обернусь и вижу дорогу, что свернулась, будто петля, но в дали обещана Богом, ждёт меня святая Земля!

Последняя фраза заставило даже силуэт поразиться, ибо сколько бы времени ни прошло его существо, его создание, плоть от плоти его, один из лепестков венца его созидания прекрасно помнило его слова! Его сын, родимый сын помнил то, куда он шёл, куда так сильно стремился. Словно ощутив это воодушевление говорящий с гордостью повторил своим слова:

– Позади опасные броды, да седые камни времён. Впереди чужие народы, да мельканье чьих-то знамён. Обернусь и вижу дорогу, что свернулась, будто петля, но в дали обещана Богом, ждёт меня святая Земля!

– …ждёт тебя святая Земля, – прошептал вместе с сыном отец.

Существо было невероятно воодушевлено этими словами, но услышав прочих голос тут же обернулся, ещё не успев сменить маску доброты и наивности на грозность. Вокруг наступила лишь тишина, никого не было, лишь еле слышное шуршанье листьев, да звуки механизмов, которые теперь ощущались. Какое-то время находясь в этом положение сын поморгал пару раз, после чуток опустив голову, оглянулся в сторону гитары и улыбнувшись, на сей раз не скрывая, он отодвинул его в сторону и вновь вернувшись на место посмотрел вверх, ничуть ни скрывая свою радость, смотря в сторону светлого и радостного будущего, пусть даже с грустным прошлым, которое также быстро уходило с темнотой, ибо скоро должен был быть рассвет.

Так завершалась эта тишина, это ночное время с так любяще и тепло произнесёнными: «Боги мои…».

Тики-таки, тики-таки…

– Вы настолько честолюбивы? Знаете на кого Вы похожи с этой дорогой сумочкой и дешёвыми туфлями? На деревенщину. Отмытую, суетливую деревенщину, лишённую вкуса. Хорошее питание пошло Вам на пользу, но Вы наверняка прямой потомок белой голытьбы. Да, агент Старлинг? И этот акцент выдаёт в Вас уроженку Западной Виргинии. Кто Ваш отец, девочка, уж не шахтёр ли, вонявший углём? И когда местные парни тискали на задних сиденьях машин, Вы мечтали лишь об одном – сбежать оттуда, сбежать куда угодно, попасть в ФБР.

(…)

– Как-то пересчик стал приставать ко мне с вопросами. Я отведал его печень с тушёными бобами и чудным кьянти…

    Ганнибал Лектор. Молчание ягнят

Тук… тук… тук… Монотонные шаги, кажется, не прекращались вовсе и должны были продолжаться целую вечность, отдавая по просторному, но тёмному залу в готическом стиле эхом. Наконец, они остановились у длинного богатого стола из красного дерева, прекрасно сервированного и готового для того, чтобы начали подавать главное блюдо. На удивление, учитывая даже, что на столе было практически всё, что необходимо для чудного обеда на 12 персон, стульев было лишь два и оба из них отличались по своим габаритам и красоте выполнения, возглавляя обе стороны сего стола, который так чудно подходил под этот зал.

Говоря пару слов о нём, нельзя было не заметить огромные алые шторы, закрывающие невероятно высокие, почти панорамные окна с решётками, отчасти выполненные в качестве узоров, дополняя заострённые верхушки этих закрытых слоем стекла отверстий. Обои были еле различимы в тусклом свете огромным люстр и прочих источников освещения, изредка мерцая, но даже при этом условии можно было оценить дороговизну как обоев, так и прочих деталей декора. Две удлинённые лестницы, ведущие на второй этаж, который также был виден отсюда, были выполнены бесподобно с различными заострёнными частями.

Прямо между этими двумя лестницами находился большой и высокий с множественными узорами ручной работы, часовой шкаф – этот большой напольный маятниковый механизм, через окошко коего было видно движение его большого маятника и грузиков в нём. Эта деталь была одной из тех, что наравне с немного пыльным роялем в другой части зала, прекрасно дополняла обстановку.

Разглядывание прибывшего гостя прервал более сильно расходящийся по пространству звук эха шагов, которые делались весьма уверенно, но ничуть не добавляя каких-либо эмоций, что ещё более устрашало, чем если бы в этом действе был хоть чуток замешан гнев. Наверняка этот момент был одним из лучших олицетворений тезиса о том, что именно неизвестность больше пугает, нежели гнев, ужас, неожиданность или что-либо сводное, подобное.

Гость, не открывая взгляда смотрел в сторону прибывающей фигуры среднего роста с явной лысиной, которая первой отразилась на свету, после чего был замечен этот тёмно-коричневый костюм из интересного материала, одновременно кричащий и умалчивающий о собственной неровности, по сравнению со своими собратьями. Подобающе костюму, но имея более тёмный оттенок, имели место брюки вместе с чёрными лакированными туфлями, каблуки коих и отдавали такими звуками. Руки были заломлены за спину, но при этом голова была прямой, не смотря на чуток сгорбившееся положение, из-за чего создавалось подобие внимательно смотрящей хищной рептилии, которая после движения одной рукой и удержании спины второй, выпрямлялась и уже смотрела своим неподвижным, стеклянным взглядом прямо перед собой, продолжая монотонно стучать мощными каблуками.

Как только появившийся, вызывая насколько это возможно скрываемый ужас у посетителя, смог дойти до стола и дотронулся до неё одной рукой в чёрной кожаной облегающей перчатке, то первым заговорил, не отрывая этот устрашающий взгляд от собеседника, не совершая ни один акт моргания.

– Мышь – очень интересное создание, не так ли? Служащее прекрасным подопытным, что даёт безграничную власть делать над ним всё, что угодно, только из-за его схожести с человеком. И если животные, в том числе рептилии, спешат лишь изорвать эту тушу в клочья, поглощая шерсть различными жидкостями, активно выделяющимися из их желёз, то человек может делать это, – он выдержал некоторую паузу слегка приподняв уголки губ, – ради удовольствия.

Наступила неловкая пауза для гостя, который пару раз осёкся, не ожидавший услышать этот странный краткий монолог.

– Добро пожаловать, инспектор. Пусть моя краткая речь не удивляет вас.

Один из сторон тёмного готического зала

После этих слов он наконец показал свою вторую руку из-за спины, жестом прося того сесть, опять же не отрывая взгляд. Стараясь хоть как-то не сдавать позиции, названный инспектором, также не отрывая взгляда сел, хотя можно было отметить, что это далось ему с трудом, а для владельца особняка это не составило особого труда.

– Доктор Прадо, – наконец произнёс инспектор. – Я прибыл к вам…

Быстрый жест прервал говорящего, после чего вновь наступила пауза. Прибывший не находил в себе силы произнести хоть слово, учитывая этот взгляд чуток исподлобья, но обладавший такой силой, под которой любое, даже самое сильное животное было готово сломиться и припасть к ногам смотрящего.

– Не стоит так торопиться, Кантри. Особенно перед ужином.

Наконец, после этих слов он отвёл свой взгляд, единожды и как-то протяжно моргнув, после чего слегка отдавая звуком скрипа к ним подъехала специальная механическая коляска. Блюда, прикрытые полусферическими колпачками из которой доставала роботизированная рука и осторожно ставила перед присутствующими. Как только тарелка была перед инспектором, доктор не сводил с него глаз, лишь одним движением своих зрачков даже не прося, а приказывая, чтобы тот вскрыл колпак, что тот беспрекословно сделал.

Перед ним находилось три различных куска мяса, по форме коих можно было узнать сердце, часть мозга и поначалу кажущийся бесформенный кусок, красиво выложенные и прекрасно прожаренные, с не плохим слоем специй, ставшие частью аппетитной корочки, вместе с чудными дополнениями. За доктора, который опять же продолжал сидеть, словно памятник и казалось, что в гляделки он переиграет даже их, ловкое движение с блестящим колпаком провернула механическая рука, после чего тележки на сей раз на удивление безмолвно отлучились.

– Что это? – спросил инспектор.

– Это настоящий деликатес, инспектор, – беря салфетку и заправляя её за воротник, а также беря в руки ножик с вилкой ответил Прадо, после чего он перевёл взгляд на своё блюдо, отрезал кусок и с улыбкой подведя кусочек на вилке ко рту добавил. – Как специалист в этой области могу вам сказать, что очищенное от канцерогенов сердце, готовое разорваться на части, в жутком предсмертном страхе молодого человека отличается особым вкусом.

Затем говоривший поместил кусок в рот и с наслаждением прожевал, на что инспектор ответил чуть ли не раздражением.

– Должен признать, что есть прожилки, которые трудно проживать, но этот эффект, когда кровь в их ещё бурлила, буквально избила эти сосуды настолько, что после должной кулинарной обработки они становятся мягкими и невероятно приятными. Но не меньшее удовольствие приносит мозг юной леди. Да, гениев среди них не так уж и много, но по вкусу их мозгов они могут посоперничать между собой, это я вам также говорю по собственному опыту, уж поверьте.

Он произносил эти слова с такой лёгкостью и непринуждённостью, словно рекомендовал что-то обыденное, давая совет, пока инспектор, еле сдерживая себя, сжимая в руках вилку, выслушивал эти слова, эти насмешки.

– И наконец, как же я мог вас оставить без того, к чему вы больше всего привыкли, без стейка? Конечно же, я выбрал самую лучшую часть, максимально более подходящую для этого дела и подходящую кандидатуру – красивого и стройного мальчика, который, уж поверьте, был очень даже любезен и его голова, а точнее говоря череп, послужил мне прекрасным трофеем.

– Доктор, – наконец не выдержал инспектор и резко встал. – Как вы можете так насмехаться надо мной?

После этих слов, в глазах владельца не выразилось ни одной эмоции, и он лишь просто проследил своим взглядом за движениями инспектора, после чего он слегка опустил голову, посмотрев на стол, также не моргая.
<< 1 2 3 4 5 6 ... 8 >>
На страницу:
2 из 8