Конструктор миров: Прибытие в Люксурию. Том 9

– Ну что же…

После этих слов дверь лифта открылась, и они вошли внутрь. Стоило одной из дверей закрыться, они хотели открыть вторую, но внезапно свет потух…

– Господин Абдуллах? – позвал моряк, но не услышал ответа. – Господин Абдуллах!

В очередной раз не услышав знакомый голос юноша начал на ощупь искать дверь и стены, но к своему удивлению, как бы ни тянулся, перед ним ничего не было. Вокруг была одна лишь сплошная темнота. Он несколько раз звал учёного, профессора, всех, чьё имя ему было известно, но никто и ничто не откликалось, всё находилось в кромешной тьме и гробовой тишине, что уже несколько устрашало.

– Господин Абдуллах! Вадим Александрович! – в очередной раз крикнул Мамиев.

– Родион? Это вы?

Голос бы знакомым и это был никто иной как Вадим Александрович.

– Да, Вадим Александрович. Где вы?

– Я здесь, чуть дальше от вас.

Были слышны приближающиеся шаги, также и Родион поспешил на голос. Вскоре они наконец встретились.

– О, Вадим Александрович, как вы тут оказались?

– Я шёл вместе с господином Абдуллахом по мосту из одной летающей пластины, как внезапно у меня закружилась голова после одной фразы, а затем я оказался в этой темноте, – объяснил профессор.

– А мы выходили с ним же из какого-то зала с огромным органом, этот зал мне так напомнил средневековую церковь скажу я вам, и он мне говорил о том, что мы уже мёртвые, потом мы продолжили беседу и только выйдя из пещеры вошли в лифт, как свет отключился и я оказался тут.

– Что же происходит? Вроде в наших беседах не было ничего странного.

– Вам лучше понять мышление этого странного существа Абдуллаха, – отметил моряк. – Мне опять вспоминаются времена, когда мы были в заточении в его комнате, что он придумал на этот раз?

– Уж не кажется ли вам…

Профессор не успел договорить, потому что внезапно произошёл щелчок и в этот же миг в метрах двадцати от них загорелась единственная тусклая лампочка, освещая почти заржавевший металлический стол, на котором что-то было. Оба товарища еле увидели очертания своих лиц и переглянувшись направились к столу, на коем они уже смогли разглядеть старую книгу.

Её страницы были пожелтевшими, а на обложке уже была плесень. В отдельных частях этого стола можно было заметить мох, появившийся от сырости, а порой и возле книги, поверхность которой была не менее влажной, особенно когда в некоторых вогнутостях этого неровного шатающегося стола были коричневые лужицы, вызывающие рвотные позывы. Что только могли значить все эти жесты и с какой стати господин Абдуллах так решил поступить?

Однако, что это была за книга стало очевидно – это было продолжением истории господина Абдуллаха или точнее графа Амета Уна с его товарищами, где они направлялись в сторону острова Люксургии.

– Обычно информация подавалась для нас в лучшем виде, отчего же правитель так захотел с нами обойтись? – поинтересовался недовольно юноша, скрестив руки на груди. – Я лично не собираюсь это читать.

– Но Роди…

И на этот раз Вадим Александрович не успел договорить, ибо внезапно Земля качнулась, что они оба перепугались и резко ухватились друг за друга. Внезапно начали слышится шаги, но они были словно отовсюду и сразу, что это было? Что происходит? Сердце каждого из присутствующих готово вырваться наружу, разорваться, мозг просто не воспринимает происходящего из ниоткуда вызывая не поддельный страх и ужас. Они ещё прекрасно помнят день, когда чуть было не утонули в водах огромного океана или не были чуть ли казнены на «Альдебаране».

Внезапно эхом начал раздаваться голос:

– Всё к чему я прикасаюсь оказывается проклятым. Никто не будет пить из стакана, из которого пил я и даже умирая с голода никто не коснётся хлеба, которого касался я…

Чей это голос? Он был монотонным, грозным и басовым, это не был Абдуллах, не был Немо, никто иной, но кто это?

– …Когда я выхожу на улицу люди плюют на землю, дети разбегаются, матерей охватывает ужас. Нас даже не захоронят в одной земле с другими рабами, у нас своё кладбище. И на наших надгробных камнях не будет имён, только так мы избежим вечных проклятий. Как кузнец куёт подковы, как плотник орудует своим молотом, также я забираю жизни, моя рука не дрогнет…

Палач был самим воплощением смерти

От этих слов стало ужасно страшно, а шаги становились всё ближе и ближе, словно окружая со всех сторон, затягивая на горле узел или направляя самый острый меч. Они смотрели то на книгу, то в сторону, в душе начали бороться страх и брезгливость, гордость и инстинкт самосохранения.

– …меня не тронут ничьи слёзы. Я знаю, что у каждого в жизни свои обязанности, они есть и у меня. Я – палач! Мой повелитель – тень Всевышнего в этом мире, Абдуллах, он выносит приговор, а я становлюсь его Азраилом и забираю жизни. Я успел отрубить сотни голов, многим накинул петлю на шею, я видел сотни плачущих глаз и молящих губ. Кто следующий?..

Эта фраза вызвала особо большое волнение и страх, они тут же ухватились за книгу, даже не взирая на то какой она была и кинулись прочь. Они бежали куда глаза глядят, в полной темноте. Они уже ощущали за спинами чьё-то дыхание, слышали звуки монотонных шагов, которые догоняли их, даже не ускоряясь. Ощущались всем своим существом эти движения меча, перед которым кажется раздвигался даже воздух. Каждой клеткой тела воспринимали каждое движение воздуха, от малейшего движения туго затягивающегося на шее крепкого узла.

– …Грешен ли он? Или за ним нет вины, я не могу этого знать. Но получив приказ и снова отправляясь за очередной жизнью, я молюсь об одном. О, Всевышний! Пусть этот человек будет преступником…

Не в силах больше сдержать эмоций они с криком побежали вперёд, закрыв глаза и крепко-крепко сжимая книгу. Внезапно они оба были ослеплены чем-то, после чего споткнулись и упали боком на мягкий ковёр. Тяжело дыша, они еле открыли глаза удивлённо оглядываясь. Как оказалось они были в своей библиотеке, словно только вышли из обычного портала, откуда они часто попадали к Абдуллаху или в сад. В руках же Вадим Александрович крепко прижимал к себе красивейшую дорогую книгу в чудном переплёте, а Родион Михайлович со всей силы ухватывался за её верхний корешок, дабы хоть как-то сохранить себе жизнь.

Придя в себя и оглянувшись, они встали. Как же они испугались от всего происходящего. Теперь, уже когда бежать не было нужно, Вадим Александрович присел на своё кресло и спокойно положил книгу на стол.

– Что же это было, Вадим Александрович? – спросил юноша, прохаживая по библиотеке и отходя от шока.

– Наверняка, на сей раз нам было представлено продолжение истории господина Абдуллаха несколько иначе, – ответил Вадим Александрович, занимая своё место на кресле и беря в руки книгу.

Родион, приходя в себя, прошёл к стулу напротив, после чего произнёс:

– Что это за существо было, не иначе, как из самого Ада? – лицо Родиона было бледным, словно воск, глаза потеряли блеск, и весь он сделался маленьким, незначительным человечком.

– Вы так испугались, Родион, что ж, и я сам такого никогда не видывал, но это лишь иллюзия, а возможно обезображенный человек, получивший за что-то наказание, – ответил Вадим Александрович. – Кстати, о наказаниях и обезображенных людях…

Не успел Родион Михайлович прийти в порядок, а Вадим Александрович раскрыть книгу про графа Солитудо на странице с закладкой, как в большую дверь библиотеки громко постучали. Тут же их охватило напряжение. Неужто тот палач пришёл по их души, сквозь щель под дверью и скважину замка источался лёгкий бархатный дым. Внутри двух мужчин всё подобралось, готовые к немедленному отступлению за самые дальние полки библиотеки. За дверью больше не было слышно ни одного шороха, ни тяжёлого дыхания, казалось, они были в этой комнате далеко от всех сует внешнего мира.

– Профессор, – выдавил напряжённо Родион Михайлович, рука сжалась на деревянной ручке кресла, проступили белые, как мрамор, костяшки, натянулась синяя паутина вен.

В молодом теле всё кричало о силе и выносливости, которое било через край, и, если была какая-то опасность на горизонте, оно бы мигом обернулось самым резким кроликом или грациозной рысью. Вот и юноша не знал, бежать ли ему или сохранить достоинство.

– Осторожно, – проговорил профессор, снова снимая очки.

Его волнение выдавали вздувшиеся вены на лбу, который блестел от испарины. Старое тело сохраняло крепкость лихой юности, но не могло показать той же прыти и подвижности. Неужели это конец? Неужели больше не будет возможности вдохнуть воздух, раскрыть глаза, сделать движение или ощутить землю под ногами? Профессор имея не малый опыт жизни осознавая последний миг, посмотрел на юношу, который не опускал с него глаз. Неужели это был конец? Неужели это могло быть концом их истории? В голове у филолога проносились слова, а глаза выражали страх, ужас смерти, но мысли всё чаще продолжали говорить:

– Я Вадим, землянин Вадим из Твери, сын Александра и его супруги Елены, который покинул свою семью в 7 лет. Вадим, который в 22 года стал педагогом, в 34 года магистром, в 35 – кандидатом филологических наук и в 36 – доктором, получив заветный титул – профессор. Затем в 44 навеки покинув свою родную планету – Землю, погибший для остального мира, но вдыхающий воздух космоса, 12 лет находившийся во сне. В свои 57 лет встретивший Повелителя Знаний, получивший кару за свои согрешения, а позже ставший рядом с ним.

Вечный слуга науки Вадим, несущий в своём сердце Рай и Ад, помощник своего дервиша и своего же дьявола. Всегда преданный страж ворот Чистилища. Вадим, увидевший неизведанное для человека и понявший сокрытое для смертного на Земле, пребывающий в мире недоступный для иного. Вадим, который каждый день видел день своей смерти на дне очень Властелина. Вадим, который глядя в глаза Повелителя стремительно нёсся на встречу смерти. Вадим, молитвы которого лишь всё сильнее приближали этот конец…

Глава четвёртая. Подводное путешествие

Они вместе встали с кресел, чтобы быть готовыми сразу предпринять какие-то действия. Но за дверью ничего не происходило, словно палач был слишком горд, чтобы повторять во второй раз стук. Напряжение было невыносимым, и когда оно, казалось, перелило через край дозволенности, дверь открылась так резко, что профессор и юноша застыли на месте. Их ноги отказывались слушаться.

– Вы так меня встречаете, дорогие господа! – донеслось из зала.

На свет показался сам господин Абдуллах. Он предстал в полном великолепии и силы, в костюме светло-молочного цвета в большую клеточку, на плечах коего можно было заметить позолоченные пуговицы, укрепляющие плащ-накидку поверх одеяния. В руках же как всегда можно было заметить трость и на сей раз белые перчатки. Прочий его образ прекрасно продолжал следовать этому его верхнему виду. Учёный улыбался одной из своих задорных улыбок, которая обличала детскую проказливую натуру повелителя, с этим ликующим, но и серьёзным взглядом.

– Не палач, профессор, – прохрипел от долгого молчания Родион Михайлович.