Только не для взрослых

– Мама не хотела, – поспешно ответил он.

– Да. Потому что я совершенно не готова сесть дома. У меня работа, фитнес, планы на жизнь. Я же еще молодая. Мне и сорока нет.

– Вот именно! – воскликнул папа. – Самое время! Когда родилась Тоня, я вообще не понял, что произошло. И ты не поняла. А сейчас все по-другому. К тому же для полного комплекта мне нужен сын.

– Вот этого не обещаю, – рассмеялась мама.

– Ладно-ладно. – Папа подмигнул мне. – Девочка тоже сойдет.

Ребята очень сильно задерживались, на мои сообщения Амелин отвечал редко и сухо, а меня просто распирало поскорее рассказать ему о ребенке.

– Его еще нет. – Дверь открыл Макс.

– Знаю. Можно подожду?

– Подождать ты, конечно, можешь, но потом не жалуйся.

– А что такое? – Я заглянула вглубь квартиры, но ничего подозрительного не заметила.

Только из-за закрытой двери лаяла собака.

Однако буквально через пару секунд послышался грохот, и Макс, скривившись, быстро провел меня в комнату, где жил Амелин.

– Если Тёма зайдет – не реагируй. Вообще. Никак. Он очень сильно не в духе.

Макса я знала не очень хорошо. Этим летом в Капищено мы смогли познакомиться ровно настолько, насколько позволяла обстановка: лето, жара, блаженное безделье и безбашенное дуракаваляние. А когда все вокруг легко и весело, очень сложно по-настоящему узнать кого-то.

Выглядел Макс симпатичным скромным парнишкой с густой пшеничной челкой и волевым подбородком. Молчаливый, такой, про которых говорят «себе на уме». Однако при внешней сдержанности он был, пожалуй, самым рисковым и отчаянным среди всех моих знакомых.

В этом я смогла убедиться, когда он полез в глубоченный колодец со сломанными скобами, где на дне валялись груды камней. Даже Артём не осмелился, а Макс спустился.

К Артёму же я относилась со смешанными чувствами.

Сочетание красоты и богатства может испортить кого угодно. И Артём не был исключением.

Его заносчивость и самоуверенность частенько меня бесили, однако смелость, прямолинейность и энтузиазм странным образом сглаживали это ощущение, да и на Амелина его общество действовало положительно. Артём, как никто другой, умел вытаскивать Костика из загрузов.

Эти двое были настроены на какую-то общую волну вечного скепсиса и обожали эпатаж. Неудивительно, что, оказавшись в одной больничной палате, они так быстро сошлись.

Артём любил задираться, Амелин – провоцировать, при этом оба, будучи отличными актерами, старательно работали на публику, так что их шутливые перепалки порой доводили до колик.

Артём появился сразу, стоило Максу выйти из комнаты. На нем были серые спортивки и чересчур обтягивающая футболка, вероятно севшая от неправильной стирки.

Ему нужно было сниматься в кино. Даже в домашней одежде, взлохмаченный и злой, он выглядел как молодой бог.

– Не хочешь перевестись в другую школу? – Он подошел и, не вынимая рук из карманов, наклонился вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. – Я заплачу.

– Спасибо, у меня есть деньги.

– Пф-ф. – Он делано закатил глаза. – Ну хорошо, а чего ты хочешь?

– Для начала знать, зачем тебе это нужно.

– Ну, блин. – Он выпрямился. – Ты же в курсе про Виту? Я теперь даже поговорить с ней не могу. А если ты переведешься к ней в школу, то сможешь передать телефон. И вообще, поможешь мне все организовать.

– Что организовать?

– Побег.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. – Его голубые глаза были полны решимости.

Я отступила на шаг назад:

– А если не согласишься, выгоню Амелина отсюда, пусть живет, где хочет.

Он театрально взмахнул рукой, и я улыбнулась:

– Чтобы попасть в другую школу, необязательно переводиться. Я могу просто так сходить туда и на перемене все передать.

– Там турникеты, электронные пропуска и охранник. Меня, кстати, уже не пускают.

То, как Артём нервничал, забавляло, но тема по спасению Виты мне нравилась.

– Если прийти к первому уроку, когда все вваливаются в восемь утра, упакованные в тысячу одежек, сонные и засыпанные снегом, то вообще узнать никого невозможно. Пропуск тоже фигня. Скажу, что забыла, они не имеют права не пустить. Потому что школа отвечает за жизнь и здоровье ребенка до конца занятий, а если я, к примеру, пойду домой за пропуском и меня собьет машина, то директора и охранника отдадут под суд.

– Да ты продвинутая, я смотрю. – Артём одобрительно покачал головой, а затем смущенно пояснил: – Я же в школе никогда не учился. Для меня там все очень странно устроено. Завтра утром сможешь? Пожалуйста.

Последнее слово он произнес уже без давления, по-человечески.

Артём был настырный, и я понимала, что, после того как я сказала, что попасть в школу нетрудно, он заставит меня это сделать любыми способами. Однако ответить не успела.

Позади него со снежинками в волосах и на плечах пальто неожиданно возник Амелин.

– Всё в порядке? – спросил он.

– Короче, договорились, – бросил Артём мне и, ответив Амелину, что «все нормально», быстро вышел.

А Костик так и остался вопросительно стоять на пороге:

– Пожалуйста, скажи, что ничего не случилось.

– У нас будет ребенок! – тут же выпалила я.

Мы разговаривали полушепотом в темноте. Я так люблю. Раньше я очень боялась темноты, а потом приняла ее, и оказалось, что с ней вполне можно жить. Темнота помогает понимать себя и слышать других. Она лечит боль и пробуждает чувства.

Да и темнота снежного городского вечера никогда не бывала по-настоящему темной, такой, как бывает в подвале или колодце. Серо-голубую темноту теплой квартиры наполняли тени и полутона, а не ледяное отчаяние бездонной пропасти.