Сердце Гудвина

– У нас или у тебя?

– Ни у кого. Матвей Ивана Сергеевича тоже пригласил.

– Что? Учителя? – ахнула я. – А так можно?

– Пьянка с учителем? – Ксюша почти кричала. – Вы вообще в своем уме? А Аксенов?

– У него проблемы, и мы хотим его поддержать.

– Так, ну хорошо! – Подруга попыталась взять себя в руки. – Повтори, пожалуйста, еще раз, почему у кого-то из-за нас должны быть неприятности?

– Я же вас знаю, – Рома кусал губы, старательно подбирая слова, – вам нужны любовные приключения, и вы будете их там искать.

– А ты своей Носовой собираешься просто бумажные платки подавать?

– Если Алиса поедет, то и Кирилл поедет и будет бычиться, отгонять от нее всех. Я прямо-таки уверен, что какого-нибудь кипежа точно не избежать.

– Шикарно! – Ситуация казалась мне возмутительной. – Ты сам понимаешь, как это звучит? Мне Мартов никто. Почему я постоянно должна на него оглядываться? Я вообще пойду и напишу на него заявление в полицию, что он меня преследует.

– Обалдела? У него к тебе настоящие чувства, а ты его в полицию.

– Это не чувства, Ром, а терроризм какой-то.

– Значит, не поговоришь с Матвеем? – зло перебила нас Ксюша.

Рома помялся, но твердо ответил: «Нет».

Я не помнила, чтобы когда-нибудь он так вредничал и упрямился. Но, похоже, математики основательно промыли ему мозги. И то, что он говорил о нас в таком тоне, мол, вам там не место, звучало оскорбительно.

Мы с Ксюшей лежали под открытым окном плечом к плечу и, вдыхая ароматный ночной воздух, фантазировали о нашем будущем.

– Сразу накопить на две квартиры не получится, – ее профиль в полумраке выглядел призрачно-прекрасным, – сначала купим одну на двоих, а потом наберем и на вторую. Первую продадим и возьмем две рядом, как у нас сейчас.

– Это огромные деньги. Думаешь, мы столько накопим?

– Конечно, накопим! Может, даже довольно быстро. Я когда поступлю, начну видеоблог вести. Думаю, у меня получится. А блогеры квартиры покупают направо и налево.

– А я даже не знаю. Если стану расследовать преступления, как хотела, то вряд ли смогу что-то накопить в ближайшие пять лет. Может, мне вообще придется переехать в другой город.

– Да ну! С этим вообще проблем быть не должно. Заведем тебе канал на «Ютубе», найдем мальчика-оператора, и ты станешь расследовать, а он снимать. Если это по-настоящему интересные преступления, то миллионные просмотры нам обеспечены.

– Главное, чтобы получилось что-то расследовать, а то я уже начала сомневаться, что это возможно.

– Не поняла? Откуда сомнения?

– Да я со своими непонятками разобраться не могу, а там все неизвестное.

– А это нормально. Парикмахеры себя хорошо не постригут, а стоматологи не вылечат. Самому с собой всегда сложнее.

– Слышишь? – Я привстала на локте.

– Что? – Ксюша прислушалась.

– Твоя любимая песня.

– Обнимай меня, обнимай всю ночь,
У тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь.
Обнимай меня, обнимай всю ночь,
Даже если утром ты меня убьешь[1 - Космос. Три дня дождя.],

– пропела она и рассмеялась. – А на день рождения к Матвею мы все равно попадем!

– Как?

– Без понятия. Но точно знаю, что мы там будем.

О том, какие именно знаки мир ей подавал, Ксюша молчала, но это вовсе не значило, что она не научилась их понимать.

На следующий день в столовой к нам подошел Оболенцев и запросто подсел рядом.

– Привет. Как дела?

Ксюша перестала жевать, я чуть не поперхнулась чаем. Матвей – самодовольный позер, неприкрыто кичившийся умом, внешностью и властностью. Он ходил по школе как полноправный король, хотя проучился здесь всего два года. С учителями держался на равных, а на учеников смотрел свысока. Все парни искали его одобрения, а девчонки приходили в восторг, если он обращал на них внимание.

Фишка заключалась в том, что он действительно был умным, решительным и красивым: открытое, с безупречно правильными чертами лицо, темные волосы, острые золотисто-карие глаза. По Ксюшиным меркам он тянул на девять с половиной баллов, а по моим – лишь на восемь с половиной. Наша оценка разнилась из-за его апломба, который так нравился Ксюше, но раздражал меня.

До того Нового года она только и думала, как начать с ним встречаться. Но потом словно отрезало, а о причине я начала догадываться лишь сейчас. Матвея же Ксюшино бегство, казалось, раззадорило, потому что время от времени с регулярной настойчивостью он предпринимал попытки к ней подкатить.

– Все хорошо, спасибо, – пробубнила Ксюша, торопливо проглатывая булку.

– Вы же в курсе, что у меня в субботу день рождения? – Матвей смотрел на нее. – Хотел вас лично пригласить. Шашлыки, танцы, бассейн. Все по-взрослому.

– Тебя Рома попросил нас позвать? – спросила я.

Он загадочно улыбнулся.

– Рома просил вас не звать, но я передумал.

– Как? – Ксюша от удивления раскрыла рот. – Да я ему…

– Нет-нет, не нужно! – Матвей придержал ее за руку. – Я не хочу с ним ссориться. Вы просто приезжайте, и все. А там уже разберемся. Я потом адрес скину. Или, может, Тим вас захватит – они со Степой такси собираются заказывать. Просто пока не говорите никому, ладно? – Он повернулся ко мне: – Особенно Мартову.

Оболенцев ушел так же быстро, как и появился, а мы еще несколько минут сидели молча, переваривая информацию.

Гудвин писал всю неделю каждый день и засыпал нелепыми вопросами. О чем я мечтаю? Что спасла бы из горящего дома? Когда в последний раз плакала? Верю ли в любовь с первого взгляда? Какие книги читаю, какую музыку слушаю? Куда собираюсь поступать? Какого цвета у меня зубная щетка?

То вдруг его прорывало, и он, бурно признавшись в любви, резко прекращал общение, а потом, вернувшись, переходил на другую тему, словно эти признания причиняли ему боль. Больше он не писал ни о красном платье, ни о чем-либо другом, что свидетельствовало бы о его нездоровом увлечении мной.

Иногда он держался сухо и лаконично, а бывало, заигрывал и делал непрозрачные намеки на близость, которые скорее смешили, чем пугали.