Пуговицы

– Знаешь, почему ты не помнишь? Потому что не нужно трендеть про то, чего не знаешь. Только мешаешь и путаешь всех. Никакой крови на Наде не было. Ее никто не резал. Ясно? Ее задушили, – сказала я это просто так, чтобы осадить Липу, но неожиданно поняла, что на самом деле понятия не имею, как именно ее убили.

Липа скис. От боевого запала не осталось и следа. Но в свое оправдание сказать он ничего не смог, потому что дверь распахнулась и в класс влетела девчонка из десятого класса.

– Микки, тебя все ищут, там твои с Томашем дерутся!

В одно мгновение соскочив с парты, я помчалась, позабыв спросить, где это «там». Но пока неслась по лестнице, мне еще трое сообщили о драке. А на первом я столкнулась с завучихой. Она тоже была в курсе. Марат уже вызвал полицию, но Ольга Олеговна все равно требовала, чтобы он шел их разнимать. Охранник лениво пополз на улицу.

Томаш сидел прямо на Филе и давил локтем ему на горло. Пытаясь освободиться, Фил хрипел, а Бэзил время от времени нехотя постукивал Томаша кулаком в спину, чтобы он слез. Возле них скакала Гаврилова и верещала: «Перестаньте!» Остальные наблюдали чуть поодаль. Из-за дождя зрителей оказалось не так уж и много. В первом ряду с недовольным выражением лица стояла Лиза. Похоже, она была возмущена тем, что Фил оказался внизу.

– Ну все, Вася, заканчиваем! – Я схватила Бэзила за куртку. – Марат полицию вызвал.

Эти слова подействовали на Томаша волшебным образом. Он мгновенно отпустил Фила и встал. Отряхнул мокрые колени, вытер руки о штанины, поднял грязный рюкзак и быстро зашагал прочь от школы.

– А ну стоять! – громогласно окликнула его завучиха.

Томаш остановился.

– Разворачивайся и за мной! – приказала она. – И вы оба тоже.

– Какого черта устроили это прямо здесь? – высказала я Бэзилу. – Не могли отойти подальше? Так, чтобы никого не было?

– Все вопросы к нему. – Бэзил кивнул на Фила.

Но тот был взмыленный, злой и очень грязный. Его штаны и куртка сзади промокли насквозь. Волосы перепачкались, на скуле красовалось красное пятно от пропущенного удара. Приставать с расспросами к человеку в таком состоянии явно не стоило.

Их увели в школу: дожидаться приезда полиции. Я тоже хотела остаться с ними, но Ольга Олеговна прогнала меня, как только увидела. Пришлось признать, что ответственность за случившееся лежала на мне, и за свою злую, мстительную выходку мне было стыдно.

Глава 9

В отделение увезли только Фила с Бэзилом, потому что к приезду полиции Томаш сбежал и никто не видел как. Такой расклад был парням на руку. Оба написали, что Слава напал на них, поскольку заявления от него не было, виноватым оказался именно он. За парнями приехала мама Бэзила и забрала их домой. Вот так все обошлось. Только поверженный Фил расстроился. Однако, когда на следующий день Томаш в школу не пришел, он, немного повеселев, принялся рассказывать всем, что сломал ему нос и обеспечил сотрясение. Люди склонны верить красивым байкам гораздо больше, чем собственным глазам. Томаш в последующие дни так и не объявился, и заварушка с дракой постепенно превратилась в историю праведного возмездия, и Фила все считали победителем. Томаш в школе не появлялся, говорить о нем стали реже, а я думать – больше. И мысли эти были уже не о любви, я начала волноваться, ведь за полтора года Томаш не пропустил ни одного учебного дня. Он мог заболеть или получить в драке травму, о которой мы не знали. Сны со зло упрекающей меня Надей возобновились с новой силой. «Это ты во всем виновата!» – Ее обвиняющий голос не умолкал в голове даже днем.

Во вторник я написала Томашу. В среду даже позвонила, однако номер оказался заблокирован, а в пятницу решилась на странный шаг, о котором, во избежание расспросов, не должны были узнать мои друзья. Сославшись на головную боль, я ушла с географии и отправилась к корпусу средней школы, где училась сестра Томаша Даша. Местный охранник меня знал – его иногда присылали в наше здание на смену Марату.

– Я к Елене Владимировне, – я показала подготовленную заранее папку, – Тамара Андреевна просила передать.

– Какой еще Елене Владимировне? – удивился охранник. – Какой класс?

– Тамара Андреевна просто велела отнести Елене Владимировне.

– А фамилия?

– Без понятия. Могу здесь оставить, – я положила бумаги на стол, – а вы ей передадите.

Охранник со страхом уставился на папку:

– Может, Елене Викторовне?

– Может, и Викторовне. Помню, что-то на «В».

Он снял трубку внутреннего телефона и набрал номер. В том, что он позвонит и скажет обо мне, я не сомневалась, как и в том, что училка, как бы ее ни звали, услышав имя Тамары, согласится, чтобы я к ней поднялась. А там… там по обстоятельствам.

Можно было подождать Дашу возле школы, но в каком она классе, я не знала, а караулить у входа три часа под дождем желания не возникло.

– Шестой «Д», – сказал охранник, – второй этаж, с правой стороны, почти в самом конце.

В ту же секунду прозвенел звонок на перемену, и, только я прошла через турникет, как послышался нарастающий гул. Не такой мощный и низкий, как в нашем корпусе, а яростный и звонкий, словно рассыпавшиеся и раскатившиеся по полу в пустой комнате камушки. По моим прикидкам, Даша должна была учиться классе в пятом. Я поднялась на второй этаж. Мчавшийся с выпученными глазами пацан чуть не сбил меня с ног. За ним гнались две девчонки, влетев в мужской туалет, мальчишка быстро захлопнул дверь, и девчонки с громким возгласом разочарования остановились.

– Привет, – я подошла к ним. – Знаете Дашу Томаш?

Девочки удивленно переглянулись.

– С ней что-то случилось? – спросила одна.

– Просто хочу поговорить. Это насчет ее брата.

– Она в четвертом «Б», но, кажется, болеет. Мы с ней сценку на Новый год вместе репетируем. А сейчас ее нет, и Светлана Сергеевна ищет ей замену.

– А где она живет, кто-нибудь знает?

Подружки замотали головами. Преследуемый ими пацан, крадучись по стеночке, выбрался из туалета, и они, тут же позабыв про меня, бросились за ним. Я отправилась искать четвертый «Б».

– Здравствуйте! – Я подошла к двум учительницам, разговаривающим в коридоре. – Я по поручению Тамары Андреевны, ищу Дашу Томаш. Мы хотели связаться с ее братом, но не можем дозвониться.

– Даша болеет, – сказала одна из женщин, – ее мама звонила мне во вторник. У них грипп, и вся семья вповалку. Передай Тамаре Андреевне, что волноваться не стоит.

Вероятно, так оно и было. Обычный сезонный вирус, тем более в такую погоду. Я и сама никак не могла выздороветь. Озноб, сопли, температура, сырость, туман, лужи, жалкие промокшие люди – и никакого просвета ни на небе, ни в мыслях, ни в чувствах.

Через несколько дней наступил ноябрь. С?Лизой мы так и не помирились. К Кощею снова приходил врач и рекомендовал ему лечь в больницу на обследование. Кощей сопротивлялся и ворчал, гоняя меня то в аптеку, то в поликлинику. Отнести его анализы, а точнее банку с мочой, нужно было успеть до школы. На первом уроке писали сочинение, и русичка тысячу раз предупредила меня, чтобы я не вздумала пропускать.

Я неслась по темным утренним улицам как угорелая. Позавтракать не успела. Глотнула холодной воды из чайника, и она, отзываясь колющими спазмами, булькала в желудке. О том, чтобы согреться, речи не шло. Мне уже казалось, что чувствовать себя ужасно – совершенно нормальное состояние. Точно так же, как ходить в вечно влажных ботинках. Влетев в поликлинику, я понеслась на второй этаж, где принимали анализы. Несколько человек закричали мне в спину, что нужно раздеться и надеть бахилы, но мне было не до того. Поставила пластиковую банку с мочой на стол, сунула под нее направление и рванула мыть руки. В туалете пахло моющим средством, в кабинках уборщица домывала полы. Включив воду, я намылила руки и мельком взглянула на нее в зеркало. По виду русская, чуть больше сорока, блеклые русые волосы собраны в хвост, под глазами мешки. Неодобрительно покосившись на мои ноги, она громко стянула резиновые перчатки и, подхватив швабру, ушла. Где-то я ее уже видела. И не в халате и перчатках, а в каком-то более приличном виде, да еще накрашенную, с распущенными волосами. Всю дорогу до школы ее лицо то и дело всплывало у меня перед глазами, а потом, когда за пять минут до звонка я влетела в школьную раздевалку, меня вдруг осенило: это же мама Томаша! Странно, что она уборщица. Томаш всегда выглядел так, будто в деньгах не нуждался. Полдня я не могла перестать думать об этом, а потом решила, что стоит с ней поговорить и выяснить, как ее сын себя чувствует.

На следующий день в то же время я снова пошла в поликлинику. Разделась в гардеробе и даже надела бахилы. Побродила по этажам и зашла во все туалеты, подождала в коридорах, но уборщицы нигде не нашла. Бестолково проболтавшись так минут тридцать, я спустилась в гардероб и уже достала номерок, чтобы получить свою куртку, когда услышала голоса. Кроме гардеробщицы там находились еще две женщины. Одна плакала, а вторая ее утешала.

– Мишка каждый день спрашивает, когда я вернусь. Танечка рассказывает, что он по ночам стал писаться. Да и сама хоть и уверяет, что все хорошо и они справляются, но я-то по голосу слышу, что плохо. Очень плохо. И вот кто я после этого?

– Ты же для них стараешься, чтобы обеспечить нормальное детство. Дочка же должна понимать.

– Говорит, что понимает. Но разве без матери – это нормальное детство? Дети должны быть при матери, а взять их сейчас к себе я никак не могу.

Лица женщин разглядеть удалось мельком, но в том, что плачущая – мать Томаша, сомнений не было.

Получив куртку, я уселась неподалеку на банкетке и стала ждать.

Вскоре она вышла из гардероба. Застегнула на ходу пальто, помахала подругам и вышла из поликлиники. Я отправилась за ней. Миновав дворы, женщина перешла дорогу на светофоре и свернула в продуктовый магазин.