Шаги по стеклу

– Да, похоже, и вправду вино, – и мучительно осознал, что выглядит законченным идиотом.

Его охватил ужас. Он не мог придумать, что бы еще сказать. Беспомощно озираясь, он выискивал глазами Слейтера, пока Сэра, держась одной рукой за каминную полку, надевала туфельку и застегивала пряжку. В дверях, над головами гостей, возникла винная коробка, которая, к его облегчению, поплыла в их сторону.

– А… вот и вино, – выдавил Грэм, следя взглядом, как Слейтер пробивается сквозь толпу и опускает коробку вместе с чистым стаканом.

– Пока тебя не было, я представила Грэму доказательство, что честно несла сюда вино и что оно разлилось, – сообщила Сэра, когда Слейтер, коротко кивнув кому-то из знакомых, приблизился к ним. Он водрузил коробку на белую каминную полку и, подставив под маленький краник чистый стакан, наполнил его почти до краев.

– Вот как? Надеюсь, это произвело должное впечатление.

– Обалденное, – нервно подтвердил Грэм и тут же обругал себя за косноязычие. Впрочем, никто, кроме него, не придал этому слову никакого значения. Но он действительно обалдел – и не сомневался, что это бросается в глаза всем и каждому. Поднеся к губам стакан, он исподволь наблюдал за Сэрой.

– Что скажешь, Сэра? – Слейтер облокотился на камин, с улыбкой глядя на бледноликую девушку. – Как поживаешь? Стоит ли еще наш родной городок?

Если Грэму не изменяла память, речь велась о Шрусбери. Слейтер повернулся к нему:

– Мы с Сэрой одно время жили по соседству. Сдается мне, предки даже рассчитывали нас поженить, но, конечно, вслух об этом не говорили. – Он вздохнул и смерил ее взглядом.

У Грэма екнуло в груди, а может, в животе; Слейтер между тем продолжал:

– Однако это не для меня. Хотя, конечно, рядом с Сэрой мне иногда хочется стать лесбиянкой.

Грэм зашелся смехом и тут же себя оборвал, чтобы не перегнуть палку. Он снова укрылся за спасительным стаканом, но пересохшие губы не сделали ни единого глотка. Напиться было бы непростительно; он просто не мог позволить себе осрамиться перед такой женщиной. Насколько верно он определил ее возраст? Не привирает ли Слейтер, что они почти ровесники, что в детстве были настолько влюблены друг в друга, что их родители… Он потряс головой, прогоняя хмель. В комнате вдруг стало невыносимо душно. Нахлынула клаустрофобия. Откуда-то из другого помещения донесся отдаленный вопль; гул голосов на мгновение умолк, и все головы повернулись к дверям.

– Это, я полагаю, забавы Хантера, – беспечно сказал Слейтер, махнув рукой. – Ему праздник не праздник без любимого развлечения: защекотать жену, чтобы та напрудила в трусы. Извини, Сэра, я тебя перебил…

– Ничего страшного, – ответила она. – Я просто хотела сказать, что там тоска и убожество. Особенно зимой.

– Поэтому ты перебралась сюда, – подхватил Слейтер.

Девушка кивнула:

– Я… поживу у Вероники, пока она не вернется из Штатов. – В ее голосе Грэму почудилось что-то странное.

– О боже, в Айлингтоне, в этой ночлежке, – посочувствовал Слейтер. – Бедная ты, бедная.

– Все лучше, чем мое прежнее жилье, – негромко отозвалась Сэра.

Теперь она отвернулась, и ему были видны только очертания ее щеки и линия носа; она слегка потупила голову, и голос снова дрогнул. Слейтер сочувственно поцокал языком, уставясь к себе в стакан.

– Все-таки ушла от него? – спросил Слейтер, и Грэм почувствовал, как у него удлиняются глаза, будто кто-то оттягивает кожу к вискам, – точно такое же выражение он с самого начала уловил на лице Сэры.

– Все-таки ушла. – Она как-то вызывающе тряхнула головой, и по спутанным черным волосам пробежала волна.

– А как тот, другой? – нарочито холодно полюбопытствовал Слейтер, сохраняя безразличный вид.

У него в глазах вдруг появилась какая-то поволока, почти как у нее. Грэм всем телом подался вперед, чтобы не пропустить ответ. Она успела что-то сказать? Оба теперь говорили совсем тихо, им не требовался лишний собеседник, а в комнате было шумно: гости смеялись и галдели, за стеной гремела музыка.

– Не надо об этом, Ричард, – попросила она, и в ее тоне Грэму почудилось страдание.

Сэра немного отвернула лицо от Слейтера и сделала большой глоток из своего стакана. Теперь она хмуро смотрела на Грэма, но в конце концов уголки ее губ слегка изогнулись кверху.

Парк, ты идиот, обругал себя Грэм, таращишься на нее, как на инопланетянку. Возьми себя в руки. Он ответил ей улыбкой, а Слейтер с коротким смешком объяснил:

– Бедняжке Сэре не повезло – вышла замуж за подонка, который к тому же имел глупость работать по части канализации. Вот я и говорю: раз жена от него ушла, ему остается только одно – броситься с головой в работу!

Грэм хотел было улыбнуться, хотя шутка показалась ему довольно бестактной, но в этот миг Сэра резко поставила свой стакан на полку, снова обернулась к нему и подошла ближе. На ее лице обозначились странные резкие линии, глаза блестели; она взяла Грэма под руку и, демонстративно обратившись к нему, а не к Слейтеру, предложила:

– Потанцуем?

– Ай-ай-ай, мой длинный язык! – пробормотал Слейтер себе под нос, а Сэра забрала у Грэма стакан и, поставив рядом со своим, решительно повела его, бессловесно-покорного, в другую комнату, где грохотала музыка.

Потом они танцевали. Он не мог вспомнить, под какую пластинку, пленку или хотя бы мелодию. Во время медленных танцев он сквозь одежду ощущал тепло ее кожи. О чем у них шел разговор, он тоже не вспомнил. Они танцевали и танцевали. Грэм вспотел и натер ноги, а вскоре у него вдобавок заныли все мышцы, словно это был не танец, а марш-бросок через незнакомый, шумный, труднопроходимый лес, где ожившие деревья мягко толкали его в темноте. Вокруг не существовало ни души, кроме них двоих.

Она неотрывно смотрела на него, а он пытался скрыть свои чувства, но во время танца ему постоянно хотелось остановиться, не разнимая рук, и просто постоять в молчаливом удивлении, чтобы через неподвижность выразить то, что он неспособен был передать в движении. Хотелось обнимать ее, прижимать к себе, вдыхать ее запах.

Прошло немало времени, прежде чем они вернулись в гостиную. Слейтера там уже не было. Кто-то унес с каминной полки вино и стакан Сэры. Они по очереди допивали то, что осталось в стакане Грэма. Он избегал встречаться с ней взглядом. На ее щеках по-прежнему не было румянца, но теперь от нее исходил какой-то физически ощутимый жар, который передавался ему. В гостиной, как ему показалось, стало совсем темно и тесно. Люди передвигались, толкались, смеялись и галдели, но для него их как бы не существовало. В призрачном полумраке белый шрам, прорезавший белую кожу вокруг ее шеи, словно излучал какое-то свечение.

– А ты неплохо танцуешь, – сказала она.

– Я совсем… – начал было он, но запнулся. – Очень редко… Я только… – Он вконец оробел.

Сэра улыбнулась:

– Ты сказал, что занимаешься живописью. Учишься в колледже?

– Да, на втором курсе, – ответил он и тут же прикусил язык.

Получилось, будто он стремится доказать, что вышел из школьного возраста. Ему не раз говорили, что у него детское лицо. Когда он заходил в паб, его частенько спрашивали, сколько ему лет. А ей сколько лет? И сколько она дала бы ему на вид?

– И что ты рисуешь? – спросила она.

Он пожал плечами, немного успокоившись; такой вопрос был для него не внове.

– Что задают. Этюды. Но на самом деле…

– Грэм, кто это прелестное создание?

Грэм затравленно оглянулся на голос мистера Хантера. Хозяин дома, исполин со скорбным лицом, был похож на Демиса Руссоса, облаченного в какой-то длинный коричневый балахон. Грэм даже закрыл глаза. Мистер Хантер и внешне, и по сути оставался человеком шестидесятых. Его толстая рука сжала плечо Грэма.

– А вы темная лошадка, молодой человек! – Он шагнул к Сэре и почти загородил ее от Грэма. – Грэм настолько вами очарован, что потерял дар речи, а то бы он нас познакомил. Меня зовут Марти Хантер (Марти? – изумился Грэм); я хотел спросить, вы не пробовали позиро…

Тут кто-то вырубил электричество, музыка застонала прощальными томными басами, и воздух огласился одобрительным животным ревом.

– Ах, мать вашу… – явственно услышал Грэм голос мистера Хантера; темная громада протиснулась мимо него, бормоча: – Не иначе как это Вудолл, каждый раз одно и то же…

В кромешной тьме чиркали спички, щелкали зажигалки; Сэра, ахнув, прильнула к Грэму. Кругом уже вовсю плясали язычки пламени, а он только и успел, что обнять ее за плечи. Когда зажегся свет, она тут же отстранилась и тряхнула головой; между ними все еще парило облачко ее духов. Вновь заиграла музыка, и гости разочарованно загудели: «Ну-у-у…».

– Извини, – услышал он ее голос. – Это глупость. Я и грозы боюсь… тоже. – Она рассеянно огляделась в поисках стакана, но Грэм уже протягивал ей остатки вина. – Вот спасибо, – сказала она и выпила все до капли.