Петушки обетованные. В трех книгах

Было это на праздник Успения Пресвятой Богородицы. Обычно на престол в Петушках народ весь на дороге. Песни, пляски, никаких конфликтов. Но год-то был 1953-й. После смерти Сталина выпустили из тюрем много уголовников. На работу их не брали, вытеснили за сто первый километр от Москвы; и в Петушках, и в округе житья не стало, на улицу страшно было выходить. Я подрабатывала в хирургическом отделении, и тот день как раз пришелся на мое дежурство. Недалеко от Успенского храма, во втором доме от угла была чайная. Вот эти выпущенные из тюрьмы тут устроили драку и одного крепко порезали. Глубоких ран не нанесли, но места живого на нем не было, весь в крови. Дружки тащат его в больницу, она ведь рядом. Хирург, дежурный в тот день, жил около больницы, ближе к речке. К нему приехали на праздник гости, и Прохор Гаврилович был навеселе. Я уложила больного на операционный стол – и за врачом. Хирург пришел недовольный. Напустился на лежащего: «Вот, сукин ты сын! И чего тебя только совсем-то не зарезали». Сделал анестезию, да, видно, малую. Шил быстрехонько. Больной не кричал, только скрипел зубами да крепко держал меня за большой палец. Я бегала вокруг его головы за своим пальцем, не могла вырваться. Санитарке пришлось подавать инструменты. Закончил свое дело хирург – и домой, к столу. А нам досталось клеить больного да бинтовать. Кое-как дотащили его до койки, и он уснул. Тут ворвались дружки резаного. Разбежались по палатам, отбирали у больных еду, рылись в тумбочках. Я растолкала больного, говорю: «Помогай». Он только зыкнул на них, и все тут же пропали. Лежал уголовный у нас довольно долго. Начал оттаивать душой. Всегда ждал мою смену, старался, чем мог, помогать. Вскоре его выписали, и он исчез.

Вот наша тетя Фрося, староста церковная, посылает меня в Москву к знакомому свечнику. Тогда все для церкви было трудно доставать. А тут ждали приезда к нам правящего архиерея, и нужно было привезти хорошие свечи. В Москве с грузом посадили меня на поезд, а в Петушках должна была встречать Анна. В вагоне народу было битком, а после Орехова осталась я одна. Страшно, а перейти в другой вагон не могу, везла восемь сумок. Вдруг открывается дверь, и врываются пять человек. Я – ни жива, ни мертва. Садятся вокруг, склабятся, на мои сумки поглядывают. Я только молюсь Пресвятой, взываю о помощи. Тут из другой двери влетели еще человек пятнадцать, все рослые, крепкие. Среди них и мой знакомый. Увидел меня, согнал сидящих, сел рядом.

– Что, – говорит, – испугалась?

– Да, – отвечаю, – сердце не работает, в пятки ушло.

– Теперь, – говорит, – не трясись. А без меня худо было бы. Нас ведь на работу не берут, а есть-то надо.

Вскоре все мазурики ушли из вагона, а главный остался. Доехали мы до Петушков. Атаман помог вынести сумки. Тут, несмотря на протесты, сам нагрузился донельзя и пошагал к нашему дому. Мы с Анной только трусили за ним. У дома провожатый быстренько распрощался и ушел. Больше я его не видела. Опять Матерь Божия спасла меня, грешную. Да и для атамана было хорошо. Как он щедро отплатил добром за добро! Душа-то была его не пропащая. Потом я молилась за того резаного. Может, и ему помогла Матерь Божия. Слава Богу за всё!

Сон

Помните, мы говорили с вами, как это важно – уходить в мир иной с легкой душой. А как ее, душу-то, сохранить не тяжелой, как ее не обременить? Все это есть в Писании, надо только носить заповеди Божии в сердце своем, доброе сеять вокруг, не трубя об этом, да не вешать на себя гири соблазнов. Что легко здесь, тяжело там, и наоборот. Вот послушайте одну историю. Вроде и незатейлива она, а заставляет подумать.

Когда я ездила из Петушков в Сергиев Посад, то останавливалась всегда у тети Поли Комаровой на теперешней Вифанской. Вокруг нее всегда были люди, они тянулись к ней. Сильно пострадала старица в лихие времена за веру. Ничего про свою жизнь не рассказывала, но мы-то знали: находилась она в тайном постриге. Под платком носила апостольник. Были у тети Поли две сестры о Господе, в местах не столь отдаленных за веру вместе страдали. Одну звали Матреша, другую – Марфа. Проживали они недалеко от Сергиева Посада, уж сейчас и не помню где. Имели по домику. Избушки примыкали друг к другу задами и смотрели окнами одна на юг, другая на север. В общем, такой тяни-толкай.

Вот снится тете Поле сон. Смотрит в окно. Идет мимо толпа, и в ней Матреша. Тетя Поля выскочила из дома и закричала: «Матреша, Матреша!» Та отделилась от толпы и подошла к зовущей. «Куда идешь, Матреша?» – спрашивает старица. А та отвечает: «Да ты разве не знаешь, я ведь умерла». Тетя Поля всплеснула руками и стала расспрашивать: «А что, Матреша, умирать-то трудно?» – «Не то слово, и трудно, и страшно». – «Матреша, скажи, правда ли, что огненную реку переходить надо?» Она отвечает: «Правда, и это невыносимо страшно, просто ужас». – «А как же ты ее перешла?» – «А меня Дуняша перевела». Тетя Поля никакой Дуняши не знала, но переспрашивать не стала. «Матреша, а мытарства проходила?» – «Да, все я мытарства прошла, страсть невообразимая». – «А как же ты их прошла?» – «Да я бы не прошла, меня Дуняша провела». – «Ну а как ты сейчас?» – «Да, – говорит, – очень хорошо, только немного меня держит одно. Я тебя попрошу, съезди к сестре. Там у меня остался золотой платок. Попроси его продать, а деньги раздать бедным. Тогда я совсем освобожусь, у меня там больше ничего не осталось». Проснулась тетя Поля, схватила свою палку, сумку – и к Марфе. Едет, а ее всю трясет. Может, сон-то не в руку. Приезжает, действительно Матреша умерла, и сестра ее сильно горюет. Тетя Поля выложила как на духу свой сон, все рассказала в подробностях. Тут же приступила с вопросом, а кто же такая Дуняша. Марфа и поведала.

Было это поздней осенью, дождь межевался со снегом. Холодно, сыро, промозгло. Шла Матреша со всенощной, и нужно было проходить через уже неработающий базар. Вдруг слышит, кто-то рыдает. Пошла на голос и видит: лежит грязная нищая, преклонных лет, в рваной телогрейке, вся дрожит, помощи просит ради Бога, умоляет не бросать ее. Матреша и говорит, мол, пойдем ко мне. А как? Та и встать не может, а сестра поднять ее не в силах. Тут взмолилась Матреша Матери Божией. Кое-как с Божией помощью подняла она старушку, и обе грязные побрели в обнимку. Дома перво-наперво хозяйка нагрела воды и вымыла нищую. Переодела ее во все свое чистое. Та плачет от счастья, благодарит. Спрашивает Матреша: «Как звать-то тебя?» «Дуняша», – говорит. – «Ну, пойдем, Дуняша, потрапезничаем». Подвела ее к столу. Дуняша хватает хлеб и не жуя глотает. «Да что ты, – Матреша говорит, – кишки порвешь». Не дала ей сразу много есть. Потом по чуть-чуть вывела ее в нормальное состояние. Ожила Дуняша. Повеселела. Но жила она у Матреши недолго. Вскоре занемогла. Соборовали ее, причастили, и Дуняша тихо отошла ко Господу.

Спрашивает тетя Поля у Марфы о золотом платке. Та о нем ничего не знает. Перерыли весь дом, ничего не нашли. Тут тетю Полю осенило. «Да ведь, – говорит, – это же ее дом. Посмотри на крышу, ну как платочек». На том и сошлись. Вот только как дело решилось с этим домом и наказом Матреши, я уж не помню. Нам-то важно другое – чем человек живет, чем спасается. Каждому ведь свое на путях Божиих. Каждому Господь дает испытания по силам, и каждый в ответе за себя, принимая Его милости. Слава Тебе, Господи; слава Тебе, Господи; слава Тебе, Господи!

Апрель 2006 года

Блики чудес

Каждый читатель наверняка встречал в своей жизни чудеса, по крайней мере слыхал о них. Однако большинство людей чудеса в своем сознании не отмечают, хотя они вокруг нас.

Есть у меня хорошая знакомая, инокиня Татиана. Видимся мы не часто, зато при встречах никак не можем наговориться, уходим в долгие беседы, которые всегда жалко прекращать. После каждой из таких встреч я пытался делать заметки. Да простит меня читатель, по разным причинам не все я могу излагать на страницах этой книги. Из бесед я выделил только разговоры о чудесах, о том, как Господь людей приводит к вере и верующих неизменно укрепляет.

Что я предлагаю читателю, чистая правда. Сами внемлите инокине.

«Живут люди среди чудес, а их не видят. В советское время часто говорили, особенно в области воспитания детей, что в жизни есть место подвигу. А я бы добавила: и чуду. Вот послушайте о чудесах, которые коснулись меня в этой жизни…»

Начальное чудо

Было мне года четыре. Сестра чуть старше меня. Мама в послевоенные годы поднимала нас одна, жили бедно, тяжко было маме. Правда, с нами проживала еще бабушка. Она хоть по дому помогала. И вот случилось несчастье, у мамы отнялись ноги. Что делать? У бабушки была подруга баба Катя, очень верующая, необычайно добрая и отзывчивая. Узнала она о несчастье и говорит: «Надо ехать к источнику». Это было сказано с такой решимостью, что ей сразу поверили. Надо было ехать к источнику возле Сергиева Посада, тогдашнего Загорска. Она уже там бывала не раз. Конечно, дома все согласились, врачи ведь только разводили руками, помочь не могли. Но как везти такую больную? Страшно подумать. Транспорт нанять нельзя, да и денег не было. Тащить на себе больную желающих не нашлось. Но баба Катя не отступила. Трамваем, поездом, автобусом, пешком она все-таки довезла, дотащила нашу маму до источника. Сейчас, с высоты прожитых лет, это чистый героизм, но тогда об этом не думали. Помочь людям в то трудное послевоенное время было в порядке вещей.

У источника мама все сделала, как велела баба Катя. Опустила ноги в ледяную воду и стала горячо молиться Богу и преподобному Сергию. Потом больную оттаскивали от воды. Полежит она маленько и опять просится к источнику. Так было несколько раз. И вот, наверное, после четвертого омовения мама, к изумлению находившихся там паломников, тяжело поднялась и осталась на ногах. Для нее это стало таким потрясением, что она всем сердцем повернулась к Богу и уже никогда не отворачивалась. И мы с сестрой через маму с малых лет воцерковились, можно сказать, выросли в лавре. И теперь, на склоне лет, не перестаем благодарить Бога за то начальное чудо, которое определило всю нашу жизнь.

Отчитка

Вообще-то священники не любят это слово. Не отчитка, мол, а молебен о здравии. Однажды пришлось мне сопровождать одну мою знакомую к отцу Герману. Она захотела пройти эту отчитку, но одна поехать в лавру боялась. Было это где-то в конце 1970-х годов. Тогда отчитка проводилась в Свято-Духовом храме. Приехали мы туда рано утром, а народу уже собралось много. Как только храм открыли, прибывшие хлынули в церковь. Я знакомую провела к солее, а сама стала пробираться к выходу, но не тут-то было. Как только все приехавшие вошли, двери закрыли, пришлось мне простоять всю службу в храме. Впечатление, скажу вам, запоминающееся. Сначала отец Герман произнес проповедь, объяснил страждущим, откуда идут корни беснования, что нужно делать и как. Потом начал служить молебен. И вот в это время вдруг стал нарастать гул. Люди все что-то выкрикивали, даже те, кто сопровождал бесноватых. Находившиеся рядом с храмом потом говорили, что жутко было слышать все вопли и стоны. В какой-то момент слышу голос мамы: «Таня, я здесь. Танюша, я здесь». В ответ я громко закричала: «Мама, я здесь». Мой голос влился в общую какофонию. Тут вижу, идет по рядам батюшка и всех кропит святою водой. Поравнялся со мной и говорит: «Ты-то чего кричишь?» Я – рот на замок и сразу вспомнила, как мама рассказывала, что ей советовал один батюшка в подобной ситуации свой нательный крестик в рот положить. Я так и сделала. Стою, смотрю по сторонам и думаю: «Ведь у каждого свое искушение и каждому надо победить его».

Мое впечатление от этой отчитки было настолько сильным, что оно сразу передавалось людям, которым потом я рассказывала, и они невольно проникались верою в немедленную ее действенность. Эта история имела продолжение.

Колдовская порча

У моих друзей из одного курортного города, супружеской пары, есть знакомая. Назовем ее Мария. У нее случилось большое несчастье. Вдруг заболела старшая дочка, студентка медучилища. Диагноз страшный, – рак крови. Девушка медленно угасала, ничем помочь ей не могли. Вот ее мама с моими друзьями ринулись по святым местам помолиться за болящую. Поехали они в Троице-Сергиеву лавру и в Печоры. В Москве остановились у меня. Тут я и рассказала свою историю с отчиткой. Прошел месяц. Вдруг междугородный звонок. Мария плачет: дочери совсем плохо, врачи предупредили о близком конце. Мать в отчаянии. Говорит мне: «Жди завтра, приеду. Пойду к отцу Герману. Это последняя надежда». Отец Герман выслушал Марию, близко к сердцу принял ее боль и поддержал в решении. Отчитывал, как и положено, три дня. Вот возвращается Мария домой и на лестнице встречает соседку. Зло посмотрела она на приехавшую: «Что, довольна? Сына моего погубила». Мария ничего понять не может. Потом ей объяснили. У соседки неожиданно умер взрослый сын, вполне здоровый. Момент смерти совпал с последней отчиткой. Мария бегом в больницу. А там встречают ее радостной вестью. Дочке стало лучше. С тех пор она стала быстро поправляться. Теперь уже у нее самой растет дочь. А соседка та, оказывается, занималась колдовством, наводила на людей порчу. Позарилась на чужого ребенка, а потеряла своего. Господь отвел от девочки происки бесов, а те ведь за так ничего не делают. Взяли они с колдуньи долг другим путем.

Дометий

Вот другой случай. Есть у меня крестник. Было ему тогда семь лет. Время идти в школу, а он не разговаривает. В обычную школу не принимают, велят родителям определять ребенка в специальную, для дефективных. Родителям-то каково? А к тому же у ребенка так называемая «утиная болезнь». Что бы он ни съел, ему тут же надо на горшок. Вот мама ребенка и говорит: «Все. Едем к отцу Герману». Что ж, едем так едем. Дело было зимой. В электричке проблемы, горшок с собой не возьмешь. В общем, доехали, поприсутствовали на службе и назад. И так три воскресенья, то есть выходных. И вот после последней поездки звоню я своей знакомой. Слышу вроде ее голос и не ее. Спрашиваю: «Ты?» А на другом конце провода: «Нет, это Дометий». Сейчас «дефективный» мальчик учится в академии, вполне здоров, и у него даже открылись большие способности. Пишет, например, великолепные стихи. Мы потом рассказали отцу Герману об этом случае. Он порадовался вместе с нами и попросил всегда ему рассказывать о результатах молебнов о здравии, то есть отчиток.

Турецкое седло

Одна моя знакомая, молодая женщина, совершила большой грех. Вернулась она с курорта домой такая счастливая, загоревшая. Через некоторое время вдруг начинает полнеть и превращается прямо в телепузика. Пошла к врачам, одному, второму, третьему. Потом томография. Профессор заключил – опухоль мозга, нужна операция. Стоит она огромных денег, а на бесплатную времени нет. Когда подойдет очередь, операция будет уже не нужна. Эта женщина понимала, откуда у нее такие скорби. Была в храме, покаялась, но улучшения не видно. Тут ей подруга и посоветовала поехать в лавру к отцу Герману – мол, терять-то тебе нечего.

Ездила она на отчитку несколько раз, и вот как-то вскоре я увидела ее и глазам не поверила. Идет стройная молодая женщина, глаза опять струятся радостью. При очередной томографии профессор ничего не нашел. Говорит, есть, мол, такая странная болезнь – «турецкое седло». Она то появляется, то пропадает. Причину этого вот только профессор не назвал. Да и что ему объяснять. Все равно бы не поверил.

Звонок

Получила знакомая, назовем ее Анна, так сказать, черную метку. На работе объявили, что ее увольняют. Как жить? На руках малый ребенок, мать-инвалид. Прибежала она ко мне, рыдает: что делать? А я говорю: надо у Бога просить помощи. И направила ее к Плащанице в Сретенский. Вы знаете, тогда слева в храме висела вертикальная и горизонтальная фотографии Плащаницы Спасителя. Их ведь во всем христианском мире всего пять. Между киотами маленькое расстояние, но туда можно было втиснуться. Я сама там не раз горевала, и всегда меня обнимали потом спокойствие и тепло. Вот Анна и побывала там. Говорит, вывернула Господу наизнанку всю свою душу, под ней лужа слез была. Возвращается домой, и вдруг затрещал телефон. Звонит школьный товарищ, с которым они давно не виделись, и говорит: «Хочу сманить тебя к себе на фирму, мне нужен надежный помощник. Как, пойдешь?» Анна чуть в обморок не упала. Конечно, она тут же согласилась. Какие же вразумления дает Господь! Только молись и благодари Его.

Алтарь

С сыном моим было просто мученье. С осени до весны болел – аллергия, ангина, простуды. Большую часть времени был не в школе, а дома. Пошли мы на его день Ангела в храм Феодора Стратилата. Стоим, внимаем службе. Выходит диакон отец Георгий с кадилом. Обошел весь храм, подходит к сыну и говорит: «Иди за мной». Ну, парнишка и пошел за ним в алтарь. Там и пономарил всю службу. После службы диакон напутствовал: «Завтра приходи обязательно, помогать некому, все болеют».

Так сын каждый день и ездил в церковь. Через неделю замечаю: так он же здоров! Понадобилась всего неделя участия в службе, чтобы освободиться от той хвори навсегда.

Послушание

Было это в конце 80-х годов. Поехали мы, несколько паломниц, в Оптину. Со мной был сын. Восстановление обители шло полным ходом, и нам предложили поучаствовать. Вот вручают сыну лом. Парень хоть и подросток, но крепкий. На совесть работал целый день. В конце его обнаружилось, что все ладони в кровавых мозолях. Рукавиц-то не выдали. Стонет мой парень, поскуливает, места себе не находит. Приглашают нас к источнику батюшки Амвросия. Болящий долго держал ладони в родниковой воде. Прохлада снимала боль. Утром снова на послушание. На этот раз выдали ему кайло. Я ужаснулась. Думаю, дали бы хоть рукавицы. А сын, увидев растерянность мою, показывает мне ладони. А на них нет и следов вчерашних ран. Вот вам и монастырское послушание.

Хор Ангелов

Возвращались мы, несколько паломниц, из лавры. После молебна, литургии душа поет. Подъезжаем мы к Хотьково. А там только-только открылся женский монастырь. Еще у него ничего не было, только передали обители приходской храм. Вот одна из нас и предложила осмотреть церковь. Ну, подошли мы к храму, а там идет спевка, да такие чудные голоса. Хор прекрасный. Мы стоим не шелохнувшись. Радость прямо неземная. Стоим, а войти не можем, двери закрыты. Тут подходит женщина, служащая, стоит она за ящиком. Говорим ей, что, мол, понимаем, что мы не ко времени, можем помешать спевке, но уж очень хочется осмотреть храм. Женщина в недоумении, какая, мол, спевка. Тут певчие опять вознесли нас вверх. Женщина замерла. Потом достает ключи, открывает храм. Вошли мы, а там никого нет. Служительница и говорит, что ей многие об этом говорили, а вот убедилась сама в первый раз. Так мы сподобились услышать хор Ангелов. А мне этим был дан знак, что путь-то мой будет монашеский и начнется он с послушания здесь. Когда у меня дети уже выросли, стали самостоятельными, душа позвала в монастырь. Духовник поначалу направил меня в Хотьково на послушание. Поработала я там в свой отпуск, так сказать, вкусила монастырской жизни. Честно сказать, она показалась мне неподъемной по своей тяжести. Однако все потихоньку улеглось, собралась я в путь, и владыка Ювеналий вскоре постриг меня в инокини в Успенском храме Новодевичьего монастыря. Восприемницей была известная всем игуменья Серафима.

Стук в дверь

В моей жизни это чудо было дважды. После войны жили мы в коммунальной квартире в старом деревянном доме. В кухне была дверь, которая вела на лестницу черного хода и на чердак. Вот стоит мама вечером на кухне, готовит еду и что-то вкусненькое для бабушки. Она тогда лежала в больнице. Вдруг раздается стук в дверь. Мама открывает, а там никого. Утром она приходит в больницу, а ей объявляют: бабушка скончалась в восемь вечера. Именно в это время и был стук.

В другой раз это было уже в Новодевичьем. После пасхальной ночной службы мы еще с одной матушкой убирали Успенский храм. Вдруг я слышу, кто-то стучит в дверь. Думаю, может, кто-то что-то забыл и вернулся в храм. Открываю, никого нет. Через некоторое время стук опять повторился, и опять за дверями никого. В третий раз я ринулась вниз чуть не бегом. На средней площадке лестницы подвернула ногу, упала, ударилась головой обо что-то острое. Поднимаюсь, морщусь от боли, а передо мною плащаница. Как она тут оказалась? Ведь еще в субботу стояла она в храме в море цветов, обносили ее вокруг церкви, потом под пение канона занесли ее в алтарь. Сколько перед ней было пролито слез, сколько было воздыханий, молитв, явного почитания, а теперь вот она где-то сбоку пролежала всю пасхальную службу. Так мне стало горько и обидно, дыхание перехватило. Я побежала к священнику, он еще не ушел. Рассказала все как есть. Иерей вызывает ризничего, и тот покаялся, мол вынес на время и забыл. Плащаницу немедля вернули на свое место. Видите, как Господь всегда рядом, и все мы под десницей Его.

Вразумление

Благословили меня в Новодевичьем стоять за ящиком. Были у нас в продаже великолепно исполненные фотоспособом иконы. Фирма, которая поставляла их нам, предложила сделать фотокопии с икон нашего храма. Матушка игуменья благословила. Фотограф почти закончил работу, осталась только чудотворная Смоленская икона Божией Матери. Дело было накануне Богородичного праздника. Смотрю, фотограф и так и эдак елозит со штативом, ближе, дальше, а резкость никак не наводится. Наконец щелкнул. Через несколько дней звонит, можно ли приехать. Ну, я, конечно, пригласила. Приехал он и рассказывает. Проявили пленку, а снимка нет. И тут он понял, почему долго не мог снять, почему снимок не получился. Владычица не благословила. Перед съемкой, выбирая ракурс, фотограф, глядя на икону, подумал: «Какая же она некрасивая». Именно эта хула на Божию Матерь и Богомладенца и стала причиной неудачи в работе. Фотограф исповедался, покаялся, причастился и, приехав к нам, попросил сделать снимок вновь. Эта возможность, конечно, была ему предоставлена. Снимок получился, и фото вышло на славу.

Помощь Пречистой

После службы двенадцати Евангелий нужно было убирать храм. Все сестры на послушании, я одна. Одних заплывших подсвечников более двадцати. Никак, думаю, не справлюсь, а надо. Начала я с правой половины, где Николай Угодник. Закончила в три часа ночи. На уборку этой половины ушло пять часов, а еще такая же левая половина, где Смоленская икона Божией Матери. Нет, думаю, не успею. Люди утром начнут приходить, а храм не убран. Сжалось у меня сердце. Подхожу я к иконе Пресвятой, смотрю, а подсвечник чистый. Подхожу к другому, там такая же картина. Прошла до конца. Все чистые. Мне осталось только протереть начисто иконы, подсвечники, пол. Кто же мне помог? А что тут объяснять. По милости Пресвятой случилось это чудо.

На Святой Земле. Первое чудо

Очень мне хотелось увидеть чудо на Святой Земле. Вот стоим мы в храме Гроба Господня. Ночная служба, литургия. Над входом в кувуклию, часовенку, которая стоит над Гробом, висят в несколько рядов лампадки, подарки от христианских Церквей. Какой-то ряд от католиков, какой-то от православных, и так далее. Каждая лампадка представляет собой чашечку, в ней обычное подсолнечное или оливковое масло. В масле плавает пробка со вставленной в нее металлической трубочкой, а в трубочке вата. Лампадки заранее зажигает специальный служка, двигая громоздкую стремянку невероятной высоты. И вот, вижу, одна лампадка не горит. Я же знаю, здесь сходит в Великую Субботу Благодатный огонь, и потом он растекается, разносится, развозится по всей земле, зажигая сотни тысяч, а может, и миллионы лампадок и свечей. И так мне захотелось, чтобы в подтверждение того чуда зажглась эта негорящая лампадка.

Запели Херувимскую. Великий вход. Там священник в сопровождении сослужащих ему выходит с чашей из кувуклии, обходит ее кругом и возвращается. Во время обхода все присутствующие следуют за ними и читают синодики о здравии и за упокой. Мы, русские паломники, тоже достали свои, читаем. Когда вернулись на прежние места, я поднимаю глаза и вижу – лампадка горит. Служка за время обхода зажечь ее никак не мог. Зажег ее Господь, Который всегда с нами, всегда рядом.