Каменные лица

– Где минотавр? – ледяным голосом прогудел Тесей в пустоту, отрываясь от мёртвого тела Паталия.

Песнь металла утопала в пронзаемой плоти. Под ногами уже промокло от крови. Снаружи доносились крики и визги умирающих, в боли и мучениях, людей, кто-то лил слёзы, моля о пощаде. Уже приевшийся, за годы, проведённые в Лабиринте, хруст костей бил по ушам, как в первый раз. Грудь кипела от эмоций, готовая взорваться яростью в любой момент, голова же замораживала любую ненужную мысль, пробирающуюся к разуму. Огромный, вполовину роста человека, лабрис покинул, застывшее смертью, тело, обновив свежесть багрянца на одном из своих лезвий. Бунты, на веку Астерия, в тюрьме случались, но никогда не достигали таких масштабов. – За этим явно стоит крупная рыбка, – промелькнуло в мыслях минотавра.

На другом конце коридора, пропитанного смертью, засияли абсолютно белые волосы, залитые кровавыми брызгами. – Второго такого ублюдка не найдёшь во всей Греции, – разум Астерия на мгновение разошёлся гневом.

– Тесей! – зарычал минотавр, до хруста сжимая рукоять лабриса.

Голубовато-зелёные глаза не выражали ничего, в них можно было найти лишь пустоту. Безоружный Тесей медленно зашагал по коридору, хлюпая кровью, затекающей в сандалии. Могучие копыта Астерия двинулись навстречу обладателя белых волос, давя под собой мёртвые тела. На расстоянии двух шагов, лабрис стремительно рухнул вниз, метясь в область белоснежной головы, но разрубил лишь воздух. Тесей, в одно мгновение, схватил предплечье минотавра, у самого локтя, другая рука прицепилась, как вымокший хитон прилипает к телу, к рёбрам громадного существа. Резкое давящее движение вывернуло локоть, оголив обломанные кости с внутренней стороны руки. Чёрные, как уголь, глаза минотавра завыли болью, в такт низкому тянущемуся мычанию. Всё тело резко ослабело, выветрив энергию в конечностях. Ноги задрожали, как молодые оливковые деревья во время сильного ветра, копыта зашлёпали в чужой остывающей крови. Рёбра закипели под впившимися в них пальцами Тесея. Гефест бы позавидовал тому жару, что собрался под грудью минотавра. Тугая плотная кожа разошлась обгорелыми лоскутами под раскалённой рукой Тесея, кровь полилась наружу водопадом, выпуская душу Астерия. Безжизненные колени рухнули в багряное море, руки плетьми свисли к полу, захлебнувшись в смерти. Всё вокруг заиграло немой музыкой. Глаза застыли и упали в темноту.

Тесей отпустил ребро минотавра, успевшее захрустеть, ещё до кончины его владельца. Мёртвое туша минотавра плюхнулось к куче трупов, разбросанных в коридоре, раздавив под собой чьё-то, уже ненужное, тело. Лабрис, обмываемый закатным морем, выплыл из вод смерти, оказавшись в руке Тесея, вторая рука подняла мёртвую голову минотавра за могучий рог. Короткий взмах…

Смуглая сморщенная кожа обтянула вытянутую бычью морду на отрубленной голове. Запёкшаяся бордовая корочка облепила сруб на шее. Мёртвые глаза остывшими углями уставились в высокий потолок залы. Запах гнили пробивал нос, даже находясь на расстоянии пяти шагов от трона.

– То, что ты просил, Ликомед, – голос Тесея громом разлетелся по стенам залы.

– Ты разговариваешь с царём…

– Всё в порядке, Евлампий, – остановил Ликомед стоящего рядом слугу, – на Крите пролилось слишком много крови, Тесей.

– Даже не думай обмануть меня, я раздавлю твою никчёмную голову быстрее, чем кто-либо успеет помешать мне, – надавил тяжёлым щитом на душу, Тесей.

По бокам послышались медленные шаги приближающихся тяжеловооружённых воинов. Ликомед откинул небрежный жест, приказывая охране остановиться. Тесей твёрдо глядел своими глазами цвета морской волны на самоуверенного царя.

– Из-за той резни может начаться война, если я объявлю тебе помилование, это только даст повод остальным правителям встать на сторону Ликруга, – каждое слово Ликомеда нагревало грудь Тесея гневом всё сильнее, – Каждый грек знает, что нет хуже на свете негодяя, чем Тесей, кто-то даже пугает детей твоим именем. Одно… дело не смоет грязь с твоей репутации, поэтому, даже если я дарую тебе помилование, остальные правители, боюсь, не согласятся с этим, ты не сможешь покинуть Скирос просто так.

Впервые Ликомед увидел в глазах Тесея что-то, кроме ледяной пустоты. Яростный гнев, настоящий, животный, как у львицы, которая стала свидетелем убийства своих котят. Душа царя поёжилась, страх обжёг спину холодом.

– Но есть кое-что, с чем согласны греческие цари, – голос Ликомеда из гордого, величавого, оборвался и упал в дрожь, которая тщетно скрывалась за серьёзностью, – Нелюди – проклятие Греции, грязевое клеймо, которое необходимо смыть… любыми методами. Каждый выродок должен быть уничтожен, стёрт с лица Земли. Думаю, если ты поможешь Греции с этим… позором, то твоё имя останется в истории не запятнанным, тебя будут воспевать как героя, и, даже, объявят помилование.

Приятный тёплый свет разлился согревающим золотом по снежным шапкам могучего горного хребта Пирин. Жизнью здесь особо не пахло: скудная низенькая трава обросла в низине, у подножий, встретить дерево было настоящим сюрпризом. Любая живность старалась держаться подальше от этого природного горба. Кроме медуз из Ордена сюда, как правило, никто не забредал. Величавое сооружение, опирающееся на круглые колонны, выросло точно под белой макушкой Вихрен. Чёрный мрамор только добавлял мрачности серым склонам горы. Ощерившаяся голова медузы со змеями на голове, вместо привычных «собачьих хвостов», которые сами медузы называют нофинами, заняла своё место на лицевой стороне треугольной крыши. Хоть это и была лишь скульптура, Гектору стало не по себе при виде этих змей, растущих прямо из головы.

– Будь такое существо наяву, я бы, наверное, обернулся в камень со страху, – поёжился Гектор.

– Где же твоё чувство искусства? – усмехнулась Горгорина, – Боишься скульптуру, хотя должен был разглядеть в ней что-то большее, чем кусок обработанного камня.

– И разглядел: страх – одно из чувств, человека и, к тому же может быть использован как инструмент при создании…

– Ладно-ладно, пойдём, познакомлю тебя с сёстрами, хотя, с некоторыми тебе лучше не видеться, а то обернёшься камнем, – перебила шипящей насмешкой, медуза.

Огромная зала с длинным овальным столом, изготовленным из того же материала, что и само здание, стала местом собрания медуз, чьё мнение и имя что-то значило в высших кругах Ордена. Непривычные низкие круглые стулья оказались слишком просторными для Гектора, а вот для Горгорины – в самый раз. Чешуйчатый хвост удобно расположился на холодноватом, слегка подогретым жаром очага, металле. Остальные медузы, как и те, что встретились до самого собрания, показались Гектору невероятно похожими внешне между собой, будто в Ордене всего несколько уникальных лиц, которые дублируются среди других. Однако, узоры на коже, растёкшиеся по всему телу, кроме хвоста, не повторялись, даже у медуз с одинаковой внешностью. От этого у Гектора мороз заходил по душе, щекоча нервы.

– Этот человек пришёл с тобой, Горгорина, и мы выслушаем его, – прошипела с небольшим хрипом медуза, которая, как объяснила Горгорина, была матерью-прародителем Ордена, – Но он будет говорить первым, потому как я не желаю, чтобы посторонние разносили слухи о наших собраниях. Мы выслушаем его, а после он должен покинуть, по крайней мере, эту залу. Раз уж он твой спутник, выгонять его мы не станем, но и посвящать в свои дела не будем, – голос Сфены спокойно лился в уши, укрепляя слова твёрдостью.

– Благодарю, Мать Сфена, – Горгорина слегка склонила голову в знак признательности.

– Мы принесли вам дурные вести, о которых, вы, возможно, слышали, но не придавали им значения, – начал Гектор менторским голосом, – Цари Греции замыслили уничтожить всех нелюдей, – в зале поднялся шипящий шум, – Это не просто какая-то надуманная мысль, а факт. Это уже произошло на многих островах, скоро дойдёт и до материка, – мужчина повысил тон, чтобы пробить свой голос сквозь змеиное, уже стихающее, шипение.

– Мы должны срубить каждую дурную голову, стоящую за этим, – резко перебила Горгорина, возвышаясь надо всем остальным шумом, стоящим в зале.

– Тише, дочери, прежде чем начать обсуждение этой проблемы, человек должен покинуть нас, – зелёные змеиные глаза остановились на Гекторе.

Языки медуз смолкли, немо проводя Гектора взглядом красных и, изредка, зелёных глаз. Когда могучие ворота оставили за собой собрание сестёр Ордена, разговоры вновь наполнили закрытую залу, разнося змеиным эхом, по мрачным стенам, смешанную в, непонятную для уха, кучу слов, совещание медуз.

Горгорина провела в той зале, кажется, вечность. Совещание долетало до слуха Гектора неразборчивым шипением. Разобрать отдельные слова, не говоря уже о фразах, было не то чтобы трудно, а невозможно, как бы Гектор ни старался вслушиваться. Тревога за подругу прилипла к сердцу мужчины, заставив бить грудь изнутри с лошадиной силой. Горгорине здесь, конечно, ничего не угрожало, однако решение совета могло быть куда более худшим, чем просто бездействие. Гектор, за полгода в пути до Ордена Медуз, не раз спорил с Горгориной по поводу того, как должны поступить её сёстры. Естественно, подруга даже и слышать не хотела про отступление и бегство из Греции в более… спокойные для жизни места. Медуза, как на совете, так и в споре с Гектором, твёрдо стояла на своём, желая уничтожить «тех глупцов, что решили объявить войну медузам». – Если она добьётся своего, то смерть не заставит себя ждать, – печальная мысль растеклась по душе Гектора.

Совет шумел до самого рассвета, и, судя по недовольным складкам на лице Горгорины, самое худшее решение (по мнению Гектора), принято не было.

– Как они могли?! – разъярённый голос медузы кипел вулканом, – Неужели не ясно… – красные глаза бегали по комнате в поисках чего-нибудь, на чём можно было бы выместить свой гнев.

Чешуйчатый, зеленовато-песчаный, хвост плёткой бросил разукрашенные вазы, мирно покоящиеся на невысоком столике, в стену, звучно разбив керамику.

– «Мы находимся слишком далеко от людей, и, даже если они всё же решаться атаковать нас, то их ждёт сокрушительное поражение», – второй раз слышать эти слова, даже из собственных уст, было ещё сложнее, чем в первый, от Сфены.

– Они решили бездействовать? Последний заказ из Греции был выполнен тобой, больше половины года назад, им это ни о чём не говорит? – из голоса Гектора выветрилось любое поэтическое начало, слова звонко выходили под жёсткой плёткой.

– «Искусством убийства пользуются не только греки, к тому же, это не основная наша деятельность. Мы всегда можем сменить направление Ордена, как это уже бывало раньше», – слова с трудом выдавливались изо рта Горгорины.

– Она говорит про архитектуру? Это помогло бы увести Орден Медуз из этих краёв в более…

– Я не хочу убегать, это никак не поможет. Я знаю их, это хитрые и коварные существа, мотивы которых могут скрываться за маской, ты никогда не знаешь, говорят ли тебе правду или лгут. Если они видят в нас опасность, то не остановятся ни перед чем, чтобы истребить нас. Страх заполняет их разум, и они начинают видеть в соседе врага. В таких случаях они нанимают мастера искусства убийств. Теперь врагом стали те, кто подчищает бандитское отродье, и, иногда, неудобных свидетелей.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, но они не всевластны, есть на свете места, где не бывали их глаза и уши, куда не дотянется их рука.

– В любом случае… – за дверьми, в коридоре, раздалось эхо битвы, – Что это… – Горгорина моментально набросила ремень со снаряжением на пояс и выползла из комнаты.

Чёрный мрамор почувствовал вкус крови. Широкий мрачный коридор затянулся схваткой медуз и людей, звон металла слился с криками боли и мягким хрустом разрубаемой плоти. Тела падали на холодный камень, образовывая трупный ковёр. Ни одна медуза не составила компанию мертвецам, до этого момента. Дикий крик, пронизанный шипением, перебил любой звук в коридоре. Треугольное чешуйчатое лицо уставилось в потолок, воя от боли. Человек с абсолютно белыми волосами поднял медузу перед собой, оставив на полу скудную часть змеиного хвоста. Руки, погружённые в прожжённые, обугленные по краям, дыры, ухватились за голые рёберные кости. Кровь рекой лилась по рукам мужчины, мелкими каплями стекая с локтей на пол. Глаза цвета морской волны даже и не пахли эмоциями.

– Тесей… – гневный шёпот разлился бурной рекой по телу Горгорины, придав дополнительную энергичность.

Мёртвое лицо медузы упало на пол, к остальным трупам, разбрызгав кровь по ногам Тесея. Целая туча метательного оружия полетела в сторону беловолосого мужчины, но ни одно из них не причинило вреда, слегка подогретой Солнцем, коже, даже после попадания по ней.

Горгорина в мгновение ока извлекла двусторонний кинжал из-за спины, спешно подползая к Тесею. Резкий взмах проскользил по воздуху, точно над пригнутой белоснежной головой. Раскалённая рука железной хваткой вцепилась в запястье медузы, другая легла на ребро. Невероятная боль затмила разум красным туманом. Вопль раздался шипением в собственной голове. Чешуйчатая кожа начала плавиться под давкой рук Тесея. – «Кто-то ослепил его…» – моментально пронеслась мысль в голове сквозь боль. Ярость собралась на краях сознания и растопила страх. Боль осталась, но больше не обтягивала глаза разума плёнкой тревоги.

Вертикальные зрачки, окружённые красной радужкой, нашли голубовато-зелёные глаза и заглянули прямо в душу. Тело почему-то потеряло вес и перестало слушаться. Чёрный мрамор расплылся перед глазами и растёкся мрачной лужей, залив всё происходящее вокруг тьмой. Немая тишина начала давить уши, разрушая сознание. Вокруг, где-то в необъятной темноте, зашипели змеиные языки.

– Кто ты? – разнеслось эхом в голове, – Кто ты? – вновь раздались многократно повторяющиеся голоса.

– Ты чудовище, Тесей, – зашипел другой, совершенно неприятный голос, – Даже в детстве с тобой никто не хотел дружить, – омерзительное хихиканье окружило разум и отравило душу, – Помнишь, как тебя изгнали? – змеиный язык ударил металлическим звоном, – Ты убил его! Свернул шею! Убийца! – закричала женщина тем самым голосом, что по ночам отрывал Тесея ото сна.

– Нет! Заткнись! – закричал мужчина в пустоту, хватаясь за голову.

Тело неожиданно вернулось вместе со своим весом обратно. Сердце не билось так сильно с того само дня…

– А где же твои родители, Тесей? – запрыгали опять ехидные голоса, – Чего ещё стоило ожидать от приёмыша? – огорчённый и, в то же время, сердитый голос Эгея вновь обрушился на уши Тесея, ещё сильнее, чем в первый раз, – Нет, Тесей, что ты делаешь?! Я же твой отец! – пол под ногами мужчины обернулся сценой падения царя Эгея со скалы в море.

– Он никогда не был моим отцом! – зарычал Тесей в темноту, пытаясь отбиться от собственных мыслей.

– А твоя мать…