Песок и пепел

— Не страшно, — отмахивается он, слегка морщась. — Главное, что голова цела и лишних дырок не появилось. Однако я действительно должен поблагодарить вас за то, что могу с вами сейчас разговаривать… Спасибо.

Он пожимает мне руку. С совершенно искренней благодарностью во взгляде. А рукопожатие у него и сейчас крепкое. Словно клещами сжимает.

— О деньгах я не забуду, просто я не имею привычки таскать с собой все свое золото. А пока конь, оружие и прочее снаряжение — ваши. Уже сейчас, хотя мы договаривались, что по прибытии в Мелату. И как вы смотрите на то, чтобы остаться у меня на службе? Вы не будете против составить мне компанию до Тероны? На дальше не загадываю, ибо то и мне неведомо.

— Даже не знаю, что вам ответить, господин барон, — я напускаю на себя слегка загадочный вид, — дело в том, что мне уже сделали схожее предложение…

— Кто? — Фогерен в изумлении приподнимается.

— Граф Урмарен.

— О…

— Он приходил, когда здесь была госпожа маркиза. Видимо, он не захотел вам мешать. Тем более, что его больше интересовали мои планы на будущее. То есть он хотел предложить мне работу, если по прибытии в Мелату я не буду связан договором с вами.

— И что вы ответили?

— Я обещал подумать.

— Это был правильный ответ, — говорит он, опускаясь на подушку, — граф Урмарен не любит, когда ему отказывают. Для отказа нужно иметь весьма веские основания.

Внезапно я задаю вопрос, который, как мне казалось всего мгновение назад, совершенно не следует озвучивать, с учетом хотя бы непродолжительности нашего знакомства:

— Скажите, господин барон… Граф Урмарен имеет какое-то отношение к Серой Страже?

Немая сцена. Барон смотрит на меня, явно старательно подбирая слова, чтобы не сказать лишнего. Наконец, совершенно перестав улыбаться, говорит:

— Знаете, Таннер, вам все же не стоит переоценивать свою везучесть. Впрочем, полагаю, вы не задали бы подобный вопрос первому встречному?

— Нет, господин барон. Но вы — не первый встречный. Впрочем, я готов забыть о том, что я вас об этом спросил. Если так будет лучше.

— Лучше было бы, если бы этот вопрос вовсе не прозвучал. Но… Вы уже спросили, — Фогерен замолкает на добрую минуту, затем говорит:

— Скажите, Таннер… Есть ли у вас какая-нибудь тайна, ради сохранения которой вы могли бы убить кого-нибудь… да того же графа?

— Простите?

— Но вы же сами заговорили об этом? — брови Фогерена недоуменно взлетают вверх.

— Об убийстве?

— Нет, но… Но тогда почему вы заговорили о Серой Страже?

— Господин барон, я имел в виду то, что мой дом далеко, у меня нет других документов, кроме выписанных вами, рядом нет друзей, способных за меня поручиться, даже просто знакомых, знающих меня дольше месяца, у меня нет достаточной суммы денег, чтобы откупиться в случае чего. Меня легко выставить уголовным преступником или иностранным шпионом. Поэтому я очень внимательно отношусь к тому, кто и как смотрит на меня, не говоря уже о том, каким тоном этот кто-то разговаривает со мной и какие вопросы при этом задает. Некоторые слова графа, его тон, его действия за время нашего совместного путешествия позволили мне сделать подобное предположение. Нет, я не служил в Серой Страже, равно как не был ею арестован, и даже не привлекался как свидетель по какому-либо делу. И не знаю лично ни одного человека, к которому мог бы приложить одно из этих определений. У меня была довольно спокойная жизнь… в прошлом. Так что я могу ошибаться. Кроме того, если бы я был уверен, я бы не спрашивал.

— Понимаю, — задумчиво изрекает Фогерен, — но лучше вам ни с кем об этом больше не говорить. Именно в силу того, что вы только что сказали.

— Не собираюсь, господин барон.

— Дело не только в моей благодарности за спасение моей жизни. И не только в том, что вы мне нравитесь. Просто я знаю, что такое Серая Стража и что такое иметь с ней дело. И, честно говоря, предпочел бы не знать. Так что если вы действительно не знаете, я вам немного даже завидую. И… мы еще поговорим об этом. Но не сейчас. И не здесь.

— Я могу идти?

— Идите, Таннер.

Барон опускает голову на подушку и подтягивает одеяло к подбородку, я закрываю за собой дверь. Ну что ж, теперь проблемы с тем, как не заснуть раньше времени, у меня точно не будет.

Утром наш сильно уменьшившийся конвой покидает Три Сосны. Хорошо хоть барон Фогерен уже не выглядит раненым — повязка на руке скрыта одеждой. Впрочем, графский лекарь выразил надежду, что барону не придется рисковать жизнью в ближайшие три дня. Хонкир выглядит не столь блестяще — его раненая рука висит на перевязи, да и на коня он взобрался с моей помощью. Зато Киртан выглядит свежим и отдохнувшим — я разбудил его лишь за час до рассвета, а дополнительные — но вовсе не лишние — три часа сна и на таком бойце отражаются исключительно благотворно.

К полудню граф Урмарен рассчитывает оказаться в Рекане — небольшом городке, не усохшем до сих пор до села исключительно благодаря статусу административного центра здешнего сегета, к которому, как оказалось, относятся и Три Сосны, и злополучные хутора, и малосимпатичные Серые Мхи, и постоялый двор Медведя, и еще несколько сел за ним. Особой роли местная власть, впрочем, не играет. Ее основная задача — принимать на себя первый удар жалобщиков, чтобы они не мчались с любой мелочью сразу в приемную сегератора. Мелатский сегерат — территория обширная, несложно представить, сколько поборников справедливости могут собраться в той приемной, если у них не будет промежуточной остановки. Во всяком случае, так я себе это представлял, и примерно так это мне описал Хонкир, пока мы снова углублялись в лесные дебри.

Не проходит и часа, как мы втягиваемся в очередное поселение. Небольшое, вдвое меньше Трех Сосен, но все же с храмом в центре. Само село гордо именуется Черными Шишками. У храма тракт, служащий заодно главной улицей Черных Шишек, пересекается с другой улицей — хорошо укатанной дорогой, судя по всему, соединяющей с трактом несколько лесных деревень и хуторов. По крайней мере, на это намекал стоящий на перекрестке указатель с названиями. Но здесь мы не останавливаемся, лишь ненадолго придерживаем коней, и Черные Шишки очень скоро скрываются за деревьями.

В течение следующего часа позади остаются еще две деревеньки — тоже Шишки, но уже Малые и Новые. Совсем небольшие — не больше десятка дворов каждая. Зато от каждой в лес уходила дорога к хуторам. Надо же, и указатели не поленились поставить. Правда, их давно никто не подновлял, но все же… Если бы еще фантазию проявили, когда деревни называли…

Лес слегка расступается, тракт вползает на холм, а когда мы оказываемся на его вершине, то нам открывается вид на перекресток, за которым возвышается постоялый двор. Явно крупнее Хальдовых владений, но здесь и гостей случается больше. Если бы мы не столкнулись с бандитами и не остались ночевать в Трех Соснах, то выехали бы к этому перекрестку еще вчера, хоть и в сумерках. Но хорошо, что вообще добрались. Впрочем, здесь на нас вряд ли нападут. У нас на глазах в ворота въезжают несколько повозок в сопровождении явно вооруженных всадников.

— Эти в Норос едут, — негромко говорит Хонкир, увидев, что я провожаю взглядом другой караван, катящийся прочь от постоялого двора по дороге, уходящей на юго-запад. — Дня через три доберутся, вряд ли раньше.

Я молча киваю. Груженные под завязку фуры резвостью не отличаются. Хорошо хоть шустрее пешехода движутся. Не сбавляя темпа, наш конвой проезжает мимо «Лисьей норы» — так читается вывеска над воротами придорожного заведения. До Рекана отсюда всего семь тиг, вряд ли указатель врет, и нам нет никакого резона делать еще одну остановку.

Вот интересно, как далеко простирается боязнь ночных странствий?

Все же не очень хорошо, что графский отряд так сильно уменьшился, причем в основном за счет полноценных бойцов — из тех двенадцати, которые прибыли с графом к Барену, пятеро погибли в стычке с бандитами, а двое надолго выбыли из строя. Еще один сейчас сопровождал пленных. Осталось четверо, из которых двое имеют ранения, пусть и легкие. Вспомогательная часть графского отряда пострадала меньше, она лишь уполовинилась — один убит, один тяжело ранен и еще один отправился в Норос в качестве второго сопровождающего при пленных. Надо думать, это был графский законник. С Урмареном остались лекарь, уже известный мне Ладер и тип, ни разу не откинувший капюшон своего балахона в моем присутствии. Негусто, даже если тип в балахоне вдруг окажется боевым магом.

Тем не менее, нас тут полтора десятка человек, из которых совершенно не опасна только юная служанка маркизы, никак не запомню ее имя. Впрочем, возможно, у девушки просто не получилось себя достойно проявить — в такой-то толпе конкурентов.

Перекресток исчез из виду, деревня в четверти тиги от него — тоже. Я так и не узнал, как она называлась — на скаку спрашивать неудобно, а щита с названием ни на въезде, ни на выезде не оказалось. Так и скрылась за деревьями и кустами безымянной.

Лес расступается, открывая огромную пустошь. Слева — приличных размеров круглое озеро, справа — заболоченный луг. На дальнем краю пустоши видны три повозки с тентами, неспешно катящиеся нам навстречу. С виду — караван небогатого торговца, который не смог или не захотел нанять конную охрану.

Ничего из ряда вон выходящего. Разные люди, разные цели, разные возможности. Кто как умеет, так и ездит. Все-таки как-то очень уж резво коняшки бегут. И повозки явно не перегружены, однако и не пусты, и зачем-то держатся четкого интервала… как кавалерия перед атакой. Если под каждым тентом спрятать по четыре-пять человек, да сунуть каждому в руки по два пистолета, да если они откроют огонь, когда мы с ними поравняемся… Им даже целиться не придется. До них еще далеко, лиц не различить, и что в руках у них — тоже.

Но будильник внутри черепной коробки уже заработал. Жаль, что это не паранойя. Я поворачиваюсь к барону и рисую в воздухе знак, означающий «перед нами противник, готовый к нападению». Глаза Фогерена на мгновение становятся круглыми от изумления, у графа, который тоже видит мой жест, едва не вываливается челюсть, но раздумывают они лишь долю секунды.

Над конвоем проносится громкий клич. Шпоры, ржанье коней, щелканье затворов и недружный, но густой залп почти с предельной дистанции прицельного револьверного выстрела. Из руки Ладера вылетает что-то похожее на круглый камень и, скользнув по тенту, падает за головной повозкой. А Ладер запускает еще один «камень».

Треск выстрелов разрывают один за другим два взрыва. Раненые лошади валятся на дорогу, возницы роняют вожжи, скатываясь с облучков с дырками в груди или голове, тенты повозок превращаются в клочья. Крики… И редкие выстрелы в ответ! Но мы открыли огонь первыми, и шансов у «торговцев» нет.

Спасая свои жизни, мы… Немного перестарались. Допрашивать, в сущности, некого. То есть, пленные есть. Но, по иронии судьбы, уцелели не те из не успевших напасть, кто что-то знал. Дюжина трупов, трое умирающих. Три повозки, но лошади, запряженные в две из них, погибли или покалечены, повозки тоже повреждены. То есть использовать получится лишь одну телегу. Впрочем, для перевозки тел хватит. Куча оружия. Что интересно — довольно нового, причем армейских образцов. По крайней мере, об этом говорит барону граф, а я всего лишь успеваю услышать.

Во что я все-таки вляпался?

В поле зрения попадает уже намозоливший мне глаза тип в неснимаемом капюшоне. В стычке он никак не участвовал. Даже пистолетов у него в руках я не видел. Я полагал, что он — личный маг графа. Но тогда почему он вел себя так, словно даже не понял, что происходит? Допустим, боевая магия — не его специализация. Но и лекарю он тоже не помогал ни разу. А если он вовсе не маг — зачем граф таскает его с собой? В чем его ценность? Вряд ли Урмарен взял бы с собой бесполезного попутчика…

Мертвецов грузят на уцелевшую телегу. Их повезут в Рекан. Киртан говорит, что, скорее всего, закопают на тамошнем тюремном кладбище в общей безымянной могиле. Вряд ли у этих покойников отыщутся родственники.

Пока мы наводим порядок, возвращается Ладер, посланный графом в деревню. Он не один — с ним местные мужики во главе со старостой — или кем там является бородатый мужик в кожаном жилете поверх рубахи, который ими руководит. Судя по всему, они заберут пострадавших лошадей — или подлечат, или пустят на мясо — и поврежденные повозки, которые либо отремонтируют, либо разберут. И ничто не будет напоминать о недавнем побоище. Мужикам, конечно, показывают покойников, но они никого не узнают. Как и ожидалось, впрочем.