Трудно быть человеком. Цикл «Инферно». Книга шестая

– Сам встанешь, не маленький. Сколько их ещё?

Аванс заметил, что Скорострел сменил руку, взяв щит в другую, в ту, что не тряслась. Но ни жаловаться, ни жалеть, в спецназе было не принято, а только делать выводы из ошибок:

– Все, что есть, наши. А ты устал что ли? Ну, так, иди, ещё посиди, я и без тебя справлюсь.

Это не была издевка, а проверка реакции бойца, который обычно мог ответить, а если нет, значит, дело дрянь. И дрянь не заставила себя долго ждать, в виде очередного дула гранатомета. Скорострел собрался с силами на последний рывок, а Аванс снова пошутил:

– Я же сказал, ты как раз вовремя.

Но тут же откинул назад товарища, свалив его на трупы и подхватив за ногу один из них, с волевого рывка, швырнул его навстречу снаряду, который сдетонировав, отбросил самих албанцев назад:

– Ты полежи, друг. Я сам закончу.

– Гранату дай.

– Да-да, конечно.

Вместо гранаты, Аванс придавил ему сонную артерию, вырубив его. Рисковый был поступок, но в себя он больше верил, чем в Скорострела, который был слишком бледен, чтобы удержать гранату. Взяв его щит и подобрав свой, Аванс закончил начатое, перебив всех в туннеле и даже за его пределами. Спасти Монику у него не получилось, так как ей не угрожала реальная опасность, но зато его заход в тыл противника, помог ей и копам пробить их оборону, а после перестрелять всех до единого. Хотя некоторые из них, оставшись без боеприпасов, предпочли уйти смертниками, подорвав себя гранатой.

Не смотря на поддержку, копы навели стволы и на чумазого бомжа в обносках с щитами на руках:

– Не стрелять! Не стрелять! Это мой человек! Уберите оружие! Оцепите периметр и эвакуируйте раненых!

Подбежав к Авансу, Моника спросила:

– Рейчел жива?

– Ну конечно, она же с нами. С тачкой не поможешь?

– Шутишь?

– В основном. Но сейчас не время. Подгони машину к выходу из туннеля и жди, я их сам выведу.

Пацифист, как и Инферно, прошел одиночный курс подготовки. Его готовили и тренировали как отдельную боевую единицу, так что их тактики и методы, по большому счету, мало чем отличались, во всяком случае, в сухом остатке. Торопившихся гостей, Пацифист встретил растяжкой, после чего спрыгнул с потолка в гущу толпы боевиков, выпустив по гранате в разные стороны. Сначала растяжка оглушила боевиков, после его неожиданное появление, кульминацией чего стал зажим толпы с двух сторон, который сдавил толпу боевиков друг к другу, как в тисках. Командир группы, наконец, понял секрет телохранителей, когда его придавило в грудь Пацифиста, который содрал с себя все обноски, оставшись только в боевом костюме. Албанец точно не понял, в какой именно момент, его ошарашенный взгляд сменился предсмертной судорогой, но, когда все началось, а голова закружилась, он, наконец, нащупал неловкими движениями руки рукоять ножа, торчащую из его уха, что и убедило его в том, что ему конец. Пацифист, воспользовался ошарашенностью боевиков, своим положением между ними, а иногда даже их оружием. Обхватив голову албанца одной рукой, а второй дуло его автомата, он подтащил его навстречу себе, а после потянул за подбородок в сторону. От острой боли в шейных позвонках, тот, уже не соображая, зажал курок, перестреливая своих же. Кидая их, друг на друга, Пацифист чередовал броски с ударами ножа. Нередко прикрывая голову щитом, он тут же бил им наотмашь, опрокидывая противников, что шли на него. Сам же щит, треугольной формы, размером со спину бойца, для удобного ношения, был грозным оружием в умелых руках и щелкал шейные позвонки на пару с кадыком, как орехи. Чуть больше минуты потребовалось Пацифисту, чтобы перебить семнадцать человек, атаковав их из их же эпицентра. Албанский он не знал, но видя наглую гримасу на окровавленной морде, Пацифист понял, что до самоподрыва недалеко и тут же пнул труп, который сбил что гримасу, что планы албанца. Труп упал раненому албанцу прямо на грудь и придавил его руки с гранатой, не позволив вырвать чику. Зато пацифисту ничего не помешало проделать тот же фокус. Уходя, он вырвал чеку гранаты:

– Это вам за братьев наших, сербов.

Подкинув гранату в сторону орущего албанца, Пацифист ушел за угол, а после взрыва побежал к Рейчел.

Пацифист – Не стреляй, свои!

Кейт была ранена и уже мало что понимала, но услышав, уже знакомый голос, успокоилась и опустила пистолет. Пацифист подбежал:

– Что произошло?

– С… с их стороны прилетело. Проверь. Там, похоже…

Кейт вырубил Пацифист, прижав ее сонную артерию. Суть он понял, а силы ей еще нужны были. Стащив её с Рейчел, Пацифист передал её подбежавшему Авансу:

– Пулевое. С вашей стороны! Где Скорострел?

– Он тоже ране…

– Рейчел? Рейчел!

Но она не ответила. Тогда Пацифист её схватил, чтобы положить, но тут же рука его дрогнула. Он почувствовал, как её тело обмякло:

– Нет-нет-нет.

Положив её на землю, голова девушки опрокинулась на бок, тело, как и грудь не вздымалось, а вся её блузка была в крови:

– Нет!!!

Вместо машины Моники, воспользовались машиной скорой помощи, но было уже слишком поздно:

– Время смерти, 14 часов 27 минут.

Пацифист стоял перед открытой дверью скорой помощи, когда медики обкалывали, уже тело Рейчел препаратами и пытались ее откачать. Он был так же бледен, как и она. Только Аванс осмелился к нему подойти, предварительно отвадив от него Монику с её вопросами. Он стал рядом с Командиром, молча ожидая его приказа, просьбы, одним словом хоть какой-то реакции:

– К… как… как Скорострел?

После случившегося, шутливая манера Аванса, как сквозь землю провалилась. Несмотря на победу, их группа была сильно деморализована, а значит теперь на его плечи легло тяжелое бремя по ее сохранности, пока Командир не придет в себя:

– Жить будет.

– Т… ты…

– Знаю, Командир. Как закончат, я его тут же заберу.

Больше Пацифист не смог ничего сказать – «Прости Рейчел, я подвел тебя… я никогда себе этого не прощу». Ощутив боль утраты, Пацифист вспомнил про Инферно, того, которым он был до амнезии. Теперь уже, он не считал его таким безумным, ведь в отличие от сдержанного Пацифиста, он убил всех, кто когда-либо угрожал Рейчел, и не позволил бы этому произойти. Во всяком случае, так считал Пацифист, виня себя в её смерти.

Но в отличие от Инферно, у Пацифиста был воинский долг, преданность родине, Ермаку и боевым товарищам, которые не оставили его наедине с горем. Ощутив поддержку, Пацифисту стало немного легче, и он решил поделиться ею с тем, кого вряд ли мог назвать своим братом по оружию, но кому она была необходима больше, чем кому-либо:

– У меня плохие новости.

Сережа – А ты кто вообще? И откуда у тебя мой номер?

– Тот, кто держал тебя на мушке.

– Больше это не повторится, так что забудь.

– Не о том речь… Беда с Рейчел… Её больше нет… Я знаю, вы были близки, в свое время, и хоть ты пытался… но раз не сделал, значит что-то, но ты помнишь. Мне жаль, парень, прими мо…

– Туда ей и дорога. Не звони мне больше.

– Да как ты може… Алло? Инферно? Вот сученыш бездушный.

Без сомнений, Сережа вел себя как сученыш, но бездушным он не был. Хоть он и заикался о силе разума, тем не менее, новость о смерти Рейчел его сломила. Его неожиданно для него самого, охватило отчаяние, которое начало душить парня изнутри. Он отлаялся, как раненный пес и бросил трубку, упав на пол: