Ставропольский протокол: Красный путь

Глава 13 Новый ход

Воздух. Обычный, холодный, ноябрьский воздух Кисловодска, напоенный ароматом хвои и предгорной свежести, стал для Игоря величайшим наслаждением. Каждый глоток он воспринимал как дар. Врачи вынесли вердикт: месяц – никаких тяжестей, первые две недели – только короткие прогулки у дома. Его тело, еще недавно могучее и подчинявшееся железной воле, теперь требовало бережной осторожности.

Он чувствовал себя как гоночный автомобиль, поставленный на аварийный режим. Мозг рвался к действию, к нагрузкам, но физическая оболочка напоминала о себе колющей болью в груди при слишком резком движении или глубоком вдохе. Первую неделю он практически не выходил из дома, погрузившись в учебу. Дистанционный формат, столь ненавистный ему ранее, теперь стал спасением.

К его удивлению, он не так уж много пропустил. Университетская программа казалась ему после больничного кошмара удивительно простой и структурированной. Лабораторные работы, теоретические выкладки, даже ненавистные гуманитарные предметы – все это было логично и решаемо. Не то что хаос и беспомощность в больничной палате. Он наверстывал упущенное с такой яростью, словно это был новый норматив, который необходимо было взять. Через две недели он уже уверенно участвовал в онлайн-семинарах, его голос, окрепший и уверенный, звучал в общих чатах, а одногруппники, зная о его происшествии, с уважением прислушивались к его мнению.

Его возвращение в универ после новогодних каникул было триумфальным. Его встречали как героя, вернувшегося с войны. Игорь отшучивался, но внутри теплилось странное чувство. Эта борьба за жизнь, этот провал и это возвращение сделали его своим в этом мире, который он когда-то презирал за его «мирность». Он больше не был изгоем, неудачником, не поступившим в военное. Он был Игорем Соколовым, который выжил. Он был своим.

Пока Игорь боролся с болезнью, жизнь Виктора Громова шла по накатанным, идеально просчитанным рельсам. Учеба в филиале СКФУ в Невинномысске давалась ему легко. Его аналитический ум схватывал инженерные дисциплины на лету. Зачетка пестрела отличными оценками, «хорошо» были редким гостем и воспринимались им как досадная оплошность.

Но мир внес свои коррективы – пандемия. Дистант. Для Виктора, человека действия и практики, необходимость изучать сопромат или теорию машин и механизмов через пиксельный экран была сродни пытке. В марте 2020-го, когда Москва закрывала парки и «Крокус Сити» превращался в госпиталь, их лекции ушли в Zoom. Это был хаос: постоянно глючащая связь, преподаватели, не умеющие работать с техникой, лавина непроверенных заданий в чатах.

– Как можно дистанционно научиться проектировать узел? – возмущался он как-то раз во время звонка с отцом, когда в конце марта правительство закрыло все КПП, включая границу с Беларусью. – Это же нужно видеть, щупать, понимать масштаб! Думать головой нужно, а не тыкать в кнопки!

Его спасла работа. Строительная отрасль в период карантина не встала. Наоборот, появилось много объектов, где нужно было наверстывать упущенное время. Виктор, уже числившийся в компании отца, теперь уже прораба, техником, брал любые смены. Работа на стройке в маске, введенной повсеместно тем же летом, была адом. Во время монтажных работ, особенно в закрытых помещениях, дышать было неимоверно трудно. Маски мгновенно промокали от пота и конденсата, превращаясь в влажную тряпку на лице. Вакцинацию на стройке никто не делал, «Спутник V» только-только анонсировали в декабре, а ковид в их бригаде воспринимался как очередной грипп, с которым нужно просто переболеть.

Именно в один из таких дней, на объекте, его вызвал к себе в бытовку директор компании, немолодой уже мужчина, с трудом осваивающий цифровые реалии.

– Виктор, ты ж у нас компьютерный гений, – начал он, протягивая свой телефон.

– Вот это приложение, «Госуслуги». Там для бизнеса нужно что-то заполнить, отчетность. Я все никак. Помоги, разберись, и компанию там зарегистрировать онлайн, как бизнес.

Виктор, уставший, пропыленный, взял телефон. Дело было несложное – внести данные компании в реестр для получения очередной справки. Он привычно зашел в нужный раздел, начал заполнять поля. Список учредителей. Он вносил имена, сверяясь с бумажной распечаткой директора. Вносил отца, других совладельцев. Его взгляд зацепился за поле «добавить учредителя». Палец сам дрогнул – от усталости, от невнимательности, от желания поскорее закончить. Он машинально ввел свои данные: «Громов Виктор Алексеевич». Система проглотила информацию без вопросов и запросила внести его долю в уставный капитал. Список из 26 человек стал списком из 27. Виктор на секунду замер, увидев свою фамилию. «Странно… Ладно, ерунда какая-то, – мелькнула мысль. – Возможно, ничего не будет. Ошибка. В 2020-м все глючит». Он стер историю браузера, отдал телефон директору. – Готово.

Чуть позже, уже дома, его будто что-то толкнуло. Он зашел в личный кабинет на сайте налоговой. И там он увидел это. Себя. В списке учредителей строительной компании «Гром-Строй». С долей, пусть мизерной, чисто символической, но он был там. Сердце его екнуло. Это была не просто ошибка. Это был юридический факт, влекущий за собой ответственность: от налоговых обязательств до проблем с военкоматом, так как учредитель – лицо, вовлеченное в предпринимательскую деятельность, что могло повлиять на его статус. Он сидел и смотрел на экран, и холодная ползучая тревога начала подниматься по спине. Он тайно, глупо надеясь, что это останется незамеченным или что он сможет все исправить потом, внес в уставный капитал виртуальные 10 тысяч рублей, чтобы все выглядело правдоподобно. Как же он будет проклинать тот день, свою усталость и эту роковую невнимательность.

Дмитрий. Академия ФСБ – Сирия – Аргентина.

Первый год в Академии ФСБ для Дмитрия был не учебой – выживанием. Его московская романтика быстро испарилась, сменившись суровой, выматывающей реальностью. Подъем затемно, изматывающая строевая подготовка на плацу, бесконечные пары по спец дисциплинам, на которые мозг отказывался реагировать к концу дня. Они учились до седьмого пота, падая без сил на койки в казарме, чтобы через несколько часов снова встать. Еда была топливом, сон – редкой привилегией. Он, деревенский парень, оказался крепче многих столичных отпрысков. Его выносливость, воля и тот самый «харизматичный» ум, умение схватывать суть, помогли ему не просто выжить, а стать одним из лучших.

К началу второго курса их курс заметно поредел. Остались сильнейшие, самые мотивированные и стойкие. И вот тогда началось самое интересное. Практика. Его направили в группу, готовящуюся к командировке в Сирию. Это была не учебная тревога. Это была реальная работа. Ему оформили все документы как военнослужащему, направленному в командировку, с соответствующим довольствием.

С сентября 2019 по октябрь 2021 года Дмитрий находился в Сирии. Сначала – охрана и сопровождение российских советников, затем – участие в спецоперациях по зачистке территорий. Жара, пыль, постоянное напряжение, необходимость принимать решения за доли секунды. Он видел смерть, видел предательство, видел настоящий героизм. Москва, академия, даже родной Ставропольский край – все это казалось ему теперь сном из другой жизни. Он взрослел не по дням, а по часам. Здесь его «харизма» трансформировалась в нечто большее – в умение вести за собой людей в экстремальных условиях, внушать доверие, брать на себя ответственность.

Едва вернувшись из Сирии и получив краткосрочный отпуск, его вызвали к руководству.

– Дмитрий, собраться. Новое задание. Аргентина, – сказали ему коротко.

Оказалось, что во время работы в Сирии он участвовал в задержании одного из полевых командиров, чьи показания вывели на мощные каналы финансирования террористов. Одна из ниточек вела к наркобарону из Аргентины. Дело было тонкое, требующее не грубой силы, а аналитического ума, оперативной работы и умения вживаться в роль. Дмитрия выбрали за его сирийский опыт и блестяще сданные психологические тесты на устойчивость и адаптивность.

Он досрочно, в ускоренном режиме, сдал все экзамены за текущий семестр. На последнем экзамене ему торжественно вручили погоны капитана. Это был не просто новый этап. Это был прыжок в совершенно другую лигу. Через неделю он уже летел в Буэнос-Айрес под легендой торгового представителя одной из российских компаний. Его война из горячих песков пустыни переместилась в прохладные, кондиционированные офисы и темные переулки южноамериканского мегаполиса.

Артем. ВКА им. Можайского.

Артем Казаков в Академии им. Можайского нашел свое истинное призвание. Первый год был таким же адом, как и у Дмитрия: бешеный ритм, физические и умственные перегрузки, жесткая дисциплина. Но если Дмитрий ломал сопротивление харизмой и волей, то Артем – своей феноменальной, выстраданной организованностью. Его комната в общежитии была образцом порядка, конспекты – эталоном точности, а решения задач по системам управления – безупречны с математической точки зрения.

Он не гнался за лидерством. Он просто делал свою работу идеально. Его уважали за профессионализм и надежность. Ко второму курсу, когда их поток поредел, его заметило командование. Его аналитический доклад по модернизации одного из системных блоков ракетно-космического комплекса лег в основу реального предложения, отправленного на предприятие-изготовитель.

Награда нашла его в 2021 году. Его, еще курсанта, пригласили принять участие в Параде Победы на Красной площади в Москве. Это была высочайшая честь, о которой мечтали все. Тренировки начались еще зимой, в условиях действовавших тогда ковидных ограничений – их взвод был практически изолирован, чтобы никто не заболел перед главным строевым событием года. Он не просто шагал в строю. Он был в составе сводного расчета военно-космической академии им. Можайского. Месяцы изматывающих тренировок, оттачивание каждого шага, каждого взмаха руки до автоматизма. Четкий шаг, отточенные движения, гордый взгляд, устремленный вперед. В тот момент, под вспышки фотокамер и грохот боевой техники, он чувствовал не гордость за себя, а гордость за дело, которому он служил. Он был частью огромного, могучего механизма обороны страны. И его винтик, выточенный им с такой скрупулезной точностью, был на своем месте.

Станислав. Прокуратура.

Пока его товарищи гнули спины на стройках, ходили в штыковые атаки в сирийской пустыне или чеканили шаг на Красной площади, Станислав Строгов вел свою, не менее важную войну. Войну с бюрократией, беззаконием и человеческим равнодушием. Его практика в прокуратуре Ставрополя началась в 2020-м, прямо на гребне второй волны пандемии.

Его не бросили в мелкие поручения. Уже с первых дней ему доверили работу с обращениями граждан – тот самый фронт, где сталкиваешься с самой обнаженной человеческой болью и несправедливостью. Он сидел за компьютером в почти пустом, из-за удаленки, кабинете, и через экран к нему взывали сотни судеб: обманутые дольщики, матери, чьих детей травили в школе, ветераны, не могущие добиться положенных льгот. Каждое обращение он пропускал через себя, его внутренний «детдомовский» детектор несправедливости работал на полную мощность.

Именно он, копаясь в архиве старого, заброшенного дела о незаконном отчуждении жилья, наткнулся на систему, очень похожую на ту, что когда-то провернула его бабка, Людмила Петровна. Только масштабы были куда серьезнее. Речь шла о целой сети риелторов и коррумпированных чиновников, которые годами выселяли из квартир одиноких стариков и инвалидов. Он пришел к своему куратору, опытному прокурору, с толстой папкой и горящими глазами.

– Товарищ прокурор, здесь не отдельные случаи. Здесь система. Надо возбуждать дело.

Прокурор, уставший мужчина с мешками под глазами, вздохнул:

– Строгов, ты думаешь, мы не знаем? Доказательств нет. Все шито-крыто. Свидетели молчат или «исчезают».

Но Станислав не сдавался. Он не мог. Для него это было делом принципа, его личной войной со всем «бабушкинским» злом мира. Он работал по ночам, составляя схемы, анализируя финансовые потоки, выискивая противоречия в показаниях. Он использовал все свои юридические знания, доведенные в академии до автоматизма, и природную дотошность. Он нашел старую бухгалтерскую отчетность одной из фирм-однодневок, которую все благополучно забыли. В ней была опечатка, незначительная, крошечная арифметическая ошибка, которая потянула за собой ниточку.

Он принес эту распечатку прокурору.

– Смотрите. Здесь сумма отчуждения не сходится на 5 тысяч рублей. Казалось бы, ерунда. Но эта сумма проходит по платежке как комиссия за «юридические услуги» на счет физического лица. А этот физик – племянник начальника районного жилуправления.

Это была та самая зацепка. Дело сдвинулось с мертвой точки. Его инициатива и упорство были отмечены. Ему поручили вести отдельный участок этого большого дела, курировать сбор доказательств по нескольким эпизодам. Он выезжал на допросы, участвовал в обысках. Он видел страх в глазах тех, кого он когда-то боялся сам – ухоженных, уверенных в своей безнаказанности людей. Он чувствовал, как его холодная, выстраданная справедливость становится реальной силой, способной сокрушать стены коррупции и равнодушия. Его практика в прокуратуре подходила к концу, но он уже знал – это его путь. И он шел по нему твердо, без сомнений, вооруженный законом и несгибаемой волей.

Глава 14 Разные миры, разные войны

Часть 1: Лицо без имени. Дмитрий. Буэнос-Айрес, Аргентина. Ноябрь 2021 года.

Самолет авиакомпании «Emirates» плавно коснулся посадочной полосы международного аэропорта «Министро Пистарини» в Буэнос-Айресе. Для мира Дмитрий Аристократов более не существовал. Теперь он был Матиасом Лопесом, аргентинским бизнесменом с двойным гражданством (благо, корни матери-аргентинки позволяли создать такую легенду), возвращающимся на родину после длительной командировки в Европу. Его паспорт был безупречен, как и легенда, вжиться в которую ему помогали лучшие специалисты Центра. Он изучил не только законы Аргентины, но и ее манеры, сленг, особенности поведения в период пандемии, когда границы открывались и закрывались с карантинной непредсказуемостью. Он был готов.

В кармане его дорогого костюма от «Бриори» лежали визитки с его новым именем и логотипом скромной импортно-экспортной компании, занимающейся поставками электроники. Эта контора была одним из многочисленных полевых офисов внешней разведки, идеальной точкой для наблюдения и вербовки на фоне глобального экономического кризиса, спровоцированного COVID-19.

Мысль о том, что его могут «использовать» на опасных заданиях без должного вознаграждения, мелькнула и была тут же отброшена. Он был капитаном ФСБ. Офицером. Его наградой была сама возможность служить России на таких фронтах, особенно в момент, когда на границах с Окраиной нарастала напряженность, предвещавшая куда более масштабный конфликт. Сирия закалила его, стерла последние следы юношеских сомнений. Он был инструментом. Острым, точным и готовым к работе.

Его встретил на выходе из зоны прилета мужчина в темных очках и простом кожаном пиджаке. Это был капитан Карлос Вега, его связной из аргентинской федеральной полиции (PFA), прошедший подготовку в Москве и считавшийся «другом». На них обоих были надеты маски – рудимент пандемии, все еще свирепствовавшей в стране, где было выявлено более 8 миллионов случаев.

– Сеньор Лопес? Добро пожаловать домой, – произнес Карлос на беглом, но с акцентом, английском. Они договорились об этом языке как основном для коммуникации.

– Капитан Вега? Очень приятно, – ответил Дмитрий-Матиас, с легкой улыбкой пожимая ему руку. Его английский был безупречен, с легким, почти неуловимым британским оттенком, полученным во время стажировки.

Они прошли к неприметному черному «Chevrolet Cruze». Карлос завел мотор и выехал на забитую трассу, ведущую в город.

– Как полет? – спросил Карлос, соблюдая светские условности.

– Долгий. Но комфортный. Привык, – отозвался Дмитрий, глядя на проплывающие за окном трущобы «виллы-мисерия», резко контрастирующие с современными небоскребами делового центра. – Ситуация по нашему общему другу не изменилась?

Карлос хмыкнул, резко перестроившись.

– Изменилась. Стала хуже. «Король» (кодовое имя наркобарона) стал слишком уверенным. Он расширяет сети, его люди чувствуют себя безнаказанно. Деньги текут рекой, а река эта питает тех, с кем вы воевали в Сирии. Наши попытки приблизиться к нему заканчиваются провалом. Его охраняют не только головорезы, но и лучшие юристы и коррумпированные политики. Он неприкосновенен.

– Никто не неприкосновенен, капитан, – холодно заметил Дмитрий. – Просто нужно найти правильный ключ. Или создать его.

– Ключ стоит дорого, – Капитан Вега бросил взгляд на Дмитрия. – Ваше руководство довольно вашими успехами. Они авторизовали мне сообщить вам условия. Ликвидация каналов финансирования и помощь в задержании «Короля». Оплата – пятьдесят миллионов российских рублей. Конвертация в песо по курсу на день передачи. Оплата после успешного завершения. Это не только ваша награда, но и фонд для оперативных расходов, вербовки и т.д.

Дмитрий молча кивнул. Сумма была более чем солидной, но он мысленно уже раскладывал ее на операции: часть – агенту, внедренному в окружение «Короля», часть – на подкуп его бухгалтера, часть – на создание легенд для новых агентов. Он не думал о личном обогащении. Он думал о деле.

– Мне нужен полный доступ к архивам PFA по всем связанным с ним делам. И к вашим людям внутри его организации. Если они есть, – сказал Дмитрий.

– Это рискованно, – нахмурился Карлос.

– Вся наша работа – риск, капитан. Или мы играем в домино, или мы выигрываем войну. Третьего не дано.

Машина въехала в шумный центр города. Дмитрий смотрел на пестрые улицы, чувствуя знакомое холодное спокойствие. Здесь ему предстояло сражаться с невидимым врагом, чье оружие – деньги, коррупция и страх. И он был готов. Его война продолжалась.

Часть 2: Неудобный гений. Артем Казаков. Санкт-Петербург. Академия им. Можайского. 2021-2022 гг.

Третий курс для Артема Казаков стал временем трансформации из образцового курсанта в неудобного, но блестящего новатора. Его ум, отточенный годами дисциплины и самообразования, начал выдавать идеи, которые выходили далеко за рамки учебной программы. На фоне новостей о наращивании группировок на Окраинской границе и успешном применении беспилотников в Нагорном Карабахе его работы приобретали зловещую актуальность.

Основным его проектом, над которым он работал втайне ото всех, стала модульная система лазерной и реактивной защиты «Заслон». Ее концепция родилась из его наблюдений за докладами о конфликтах на Ближнем Востоке, где дешевые беспилотники стали грозным оружием. Артем предложил не просто усовершенствовать ПВО, а создать мобильный комплекс, способный работать в автономном режиме, определять класс дрона по акустическому и тепловому следу и нейтрализовать его либо точным лазерным лучом (малые дроны), либо микро-ракетой с объемно-детонирующей боевой частью (рои дронов или крупные БПЛА).

Практические занятия по тактике и противовоздушной обороне стали для него полигоном. Пока другие курсанты отрабатывали стандартные, прописанные в уставах десятилетия назад алгоритмы, Артем действовал как думающий, изворотливый противник. Он имитировал тактику современного врага, использующего дроны-камикадзе и роевые атаки.

– Казаков! Это что за самодеятельность?! – кричал на него на одном из учений майор Иванов, красный от ярости. – Вы должны отрабатывать схему №3Б, а не изображать из себя выскочку!

Артем, чьи условные «дроны» только что «уничтожили» всю оборону условного объекта, стоял по стойке «смирно», но во взгляде читалось неповиновение.

– Товарищ майор, противник не будет действовать по нашим схемам. Он ищет слабые места. Я их демонстрирую, чтобы мы могли их устранить.

– Молчать! Вы не здесь для демонстраций! Вы здесь, чтобы учиться подчиняться приказам и выполнять устав!

Чтобы не нарываться на серьезные неприятности, Артем научился маневрировать. Он начинал учение «по уставу», а затем, в критические моменты, применял свои нестандартные приемы, маскируя их под «инициативу в рамках боевой задачи». Он постоянно находился на грани фола.

Кульминация наступила на комплексных учениях. Артем командовал расчетом условной ПВО. Майор Иванов руководил «противником». Атака пошла по классической схеме. И Артем… применил полностью свою собственную тактику рассредоточения и электронного подавления. Его расчет «уничтожил» 95% условных целей, в то время как соседние расчеты, действовавшие по уставу, показали результат в 40-60%.

Иванов был в ярости. Он строем привел весь взвод в аудиторию и устроил разнос.

– Казаков! Вы опять саботируете учение! Ваша самодеятельность – это проявление неуставных отношений и пренебрежение к устоявшимся методам подготовки! Вы считаете себя умнее всех? Умнее генералов, писавших эти уставы?!

Артем слушал, и по его лицу поползла улыбка. Сначала сдержанная, потом шире. Эта улыбка бесила майора больше всего.

– Вам смешно, курсант?! – завопил Иванов, переходя на личности. – Вы что, кретин, не понимающий основ субординации?!

Артем не выдержал и рассмеялся. Коротко, едко. Это был смех человека, который видел дальше и яснее всех в этой комнате.

– Товарищ майор, я не кретин. Я просто предлагаю решение, которое спасет жизни российских солдат. У меня есть разработка, система «Заслон». Она способна сделать беспилотники противника бесполезными. Но пока я здесь вынужден изображать из себя солдата прошлой войны, на реальной войне гибнут люди.

Аудитория замерла. Майор онемел от такой наглости. Через час Артема вызвали к начальнику академии, генерал-лейтенанту Орлову.

Кабинет генерала дышал историей. Портреты великих полководцев, модели ракет. Орлов, мужчина с жестким, но умным лицом, сидел за массивным столом. Перед ним лежало личное дело Казаков и несколько рапортов от майора Иванова и других преподавателей. Но рядом лежала и другая папка – с рекомендациями после парада в Москве и докладная от замначальника по научной работе о «нестандартном, но гениальном мышлении курсанта Казаков».

– Курсант Казаков, – начал генерал, его голос был спокоен, но в нем чувствовалась сталь. – На вас жалуются. Говорят, вы недисциплинированны, подрываете устои и считаете себя умнее командования. Так ли это?