Гиперпанк Безза… Книга первая

А Сцилла, видимо и не подумал, что ему сейчас придётся за всех отвечать через этот вопрос, как он всегда небезосновательно делал обобщения, и оттого он несколько растерялся под этим к себе обращением Антидота. Впрочем, Сцилла занял своё место в кругу избранных не из-за компромисса разума его составных единиц, иерофантов, а он умел находить правильные ответы на поставленные вопросы.

– И что дальше? – переспросил второй иерофант Сцилла Антидота, дав себя понять в том ключе, что он понял Антидота и его мысль в плане его желания самому сделать предложение миру, от которого тому сложно не отказаться. И Антидот согласился с таким своим пониманием Сцилла.

– Нужна не просто оздоровляющая, а взбадривающая мир идея. – Как всегда всё сложное просто решается, звучит и видится Антидоту. Чего недостаточно для Сцилла, ему нужны хоть какие-то подробности.

– И что на этот раз? – спрашивает Сцилла.

– Ничего нового. Миру, если он хочет остаться прежним, придётся разделить наши общие проблемы. А для этого он должен, как бы это когнитивно не диссонировало с первым положением, измениться до неузнаваемого. – Делает малопонятные для обычного ума пояснения Антидот.

Ну а так как иерофант Сцилла не осознаёт себя среднестатистическим умом, то он не признает себя им, и ему по большей части понятно, что имел в виду иерофант Антидот. – Согласен. – Говорит Сцилла. – Но как?

– Воздушно-капельным путём, как наиболее привычным и доступным. – Как само собой разумеющееся говорит Антидот.

– Вирусом. – Почему-то шепотом говорит свою догадку Сцилла.

– Им самим. – Искажается в лице усмешкой Антидот.

– Я понял твою мысль. – Понимающе кивнул Сцилла Харибде, чья сущность проявилась сейчас в Антидоте. И Харибда не был отстранён от того, что вселенная дала Сцилле, он принял этот проблеск глубинного сознания Сцилла. И Харибда посчитал уместным быть ближе к разуму Сциллы, придвинувшись к нему, и с этого промежутка реальности и по времени это тоже близкое к их пониманию расстояние, заговорщицким тоном голоса заговорил через уши Сциллы его сознание и познание себя духовного:

– Каждый себя мнит исключительной личностью, созданной не подобно кому-то, а бесподобно и по индивидуальным лекалам. Где признать себя при этом оригинальной личностью, ему не позволяет его желание осознавать себя не тем, кто он есть. А зачем ему эта к своему настоящему я недопустимость, то всё просто, это позволяет ему не нести ответственность за свои поступки. Что, конечно, им озвучивается иначе. Как застой в своём ограничении, не дающий ему свободно развиваться. А оригинальность, этот предикат его ясности и основ себя, только мешает. Вот и идёт по всем фронтам осознанности вытеснение неудобной для себя информации и замещение её отвечающей целеполаганию. Так что дела нынче не несут в себе характеристику сложности, а они гипертрофированы их сознанием.

– Это как? – задался вопросом Сцилла, о ком не сказать, что он ничего не понял из сказанного Харибдой, но не без этого.

– А ты пойди разберись. – Даёт малопонятный, многогранный ответ Харибда. И теперь пойди разберись Сцилле, что хотел ему сейчас сказать Харибда – напутствовать на дело, или же это был его нервный отклик на нынешние реалии разума. Вот Сцилла и молчит, пребывая в недостатке сознательного ресурса в себе.

А Харибда знаково так смотрит на Сциллу, типа я всё понимаю происходящее в тебе, и ты просто побудь с этим, а я попытаюсь донести до тебя то, что вселенная дала мне, а с тобой у неё другой расчёт. – Вот так и во всём. Не разберёшь. – Говорит Харибда.

– И что делать? – высказывает соответствие Сцилла.

– Пробовать. Иначе никак. Ни вдоль, ни поперёк. А на рожон, то выпилят. – Даёт ответ Харибда.

– Да, мир перегрелся. – Констатирует факт неизбежности Сцилла.

– До озноба. – Харибда подчёркивает и на другую константу реализуемости реальности – её отрицательный полюс неизбежности, избежность.

– Будем остужать? – риторически спросил Сцилла.

– Только без перегрева. – Говорит Харибда.

– Как получится.

– Лучше так, как не во все. – Следует ответ Харибды.

– И так всегда и во всём. Полный здец. – На одной волне с Харибдой в своём ответе Сцилла.

– И такое напутствие будет запечатлено и записано в меморандум отрешения мира от сознания себя. – Ставит свою точку Харибда в этом потоке сознания и познания только своей данности иерофантами.

– И что это было? – задаётся вопросом Сцилла.

– Прописываю исходный код для нового мира, – а это был пример его реализуемости на практике, на низовом уровне, – созревшего для нового осознания себя в прорыве своей реализуемости до свершений своих предназначений. – Говорит иерофант …Антидот, чья именная сущность выступила на первый план необходимости и значения для внешнего контура реальности. – А человеческий язык, как инструмент самосознания и опознания себя, а уж затем коммуникации, и есть исходный код, на основе которого строится мироздание человеческого порядка. Сейчас порядком поиздержавший себя и требующий апгрейда. И проект прописки нового исходного кода я назвал «Прометей». Для него как раз вышло время. И арт подготовка уже идёт по всем фронтам идиоматического фронта, с подключением в процесс культивирования и культивации сознания потребителя и его потребностей всех видов и форм корреляторов реальности.

Колумбарии и ассенизаторы взялись за прореживание и расчистку культурологического сонма, пиар агентства наделяют массы актуальной повесткой дня и прививают их сознание формами разнообразия и многозначными значениями себя, септиматики выписывают рецепты счастья и итоги по руководству к действию. Так же своей очереди постигли куртуазные марьенисты, за кем назначено определение воли и футуризма. – Антидот покосился на Сцилла, кто пребывал в воздействии на себя внешнего фактора и ограничении этим воздействием, и сделал для него пояснение последнего фактора неизбежности взращения будущего. – Это есть триггер культуры размена. Насчёт же нашего главного инструмента работы с сознанием – культуры отмены, на этом остановимся во времена завершённости. – Сделал знаковое уточнение Антидот, вызвав у Сцилла необходимость понять себя(??). А так как Сцилла всегда так малопонятно и невнятно выражается, где всё в нём и им сказанном звучит двойственно, как в самом ближайшем его разумении, то Антидот не дал Сцилле развить себя до полного предложения, оставив за ним лишь: «Откуда всё это…», и тут же его поправил:

– Мир, по крайней мере наш, по большому счёту конечен. И новому, по сути, не откуда браться. Только из того, что есть. Которое и переформатируется под новую реальность необходимости и сути времени, создав новый формат избранности времени и ок. – На этом месте Антидот впадает в задумчивость, и начинает негромко вслух размышлять над последней своей мыслью. – Подтверждать точность чего-то маркером ошибочного суждения, откорректированного в новое знаковое значение злоупотреблением человеческой мысли – это действительно знаковая примета нового времени. Надо всех этих носителей вычистить из употребления. – На этом моменте Антидот с прозрением в своём взгляде вышел из своей задумчивости, с потайной знаковостью посмотрел на Сцилла и проговорил. – И от того мир так цикличен, вечно возвращаясь с того, что начал, и так по спирали круга. – После чего он отвлёкся на свои ручные часы, смотрящие на него своим широчайшим и безграничным кругозором временного потока, который ничем не был ограничен, а именно его классификацией на свои режимы, разграничением по этапам и линейкам, и подгонкой под свои осознанные промежутки и пределы времени, в соответствии с местными реалиями сознания.

А всё это реализует на практике инструментарий обозначения в своё понятие времени – временные стрелки, которые отсутствовали, и это расширяло многофакторно возможности этого инструмента уже не обозначения, а теперь понимания времени, как потока сознания, а уж затем его реализуемости на практике в виде событий.

И у иерофанта Сцилла, посмотревшего на эти часы, естественно, есть вопросы к Антидоту.

– И на какое время указывают часы? – задаётся вопросом Сцилла.

– Да вот выбирают.

– Из чего? – ничего не поняв, спросил Сцилла.

– Из иллюзий разума. – Продолжает настаивать на своём непонимании Сциллой Антидот.

– Из каких? – ожидаемо следует ответная и вопросительная одновременно реакция Сциллы.

– Ну, например, из следующих. – Говорит Антидот, принявшись крутить крышку циферблата по кругу своей оси. – Время перемен. – Антидот озвучивает начальную веху реализуемости сознания. На чём не задерживается и вместе с движением кольца контура циферблата начинает перечислять переходные сознанием этапы своего становления, то есть времени. – Время выбора. – Говорит Антидот, бросив взгляд исподлобья вне себя. После чего возвращается к часам и уже без остановок на своё отвлечение начинает перечислять самые знаковые времена. – Время становления. Время утверждения. Время узурпации. Время собирать камни…Стоп. – Сам себя перебивает на мысли и слове Антидот, и с бурчанием себе под нос: «Что-то я забежал слишком вперёд», вроде как возвращается к какому-то пропущенному итогу. Здесь на нём зрительно и мысленно останавливается, и подняв взгляд на своего собеседника, Сцилла, утверждающе говорит: «Настало время избранных». И ничего больше не говорит, ожидая от Сциллы понимания.

А тот может и понял Антидота, но не совсем уверен в том, что его понимание Антидота соответствует тому, что хотел выразить сам Антидот. Вот он, чтобы значит, не вышло никакой разногласицы, задаётся вопросом. – И что это значит?

– Что значит? – как-то уж загадочно повторяет за Сциллой вопрос Антидот, находя рукой с первого раза фужер с искристым напитком в нём. После чего он переносит фужер со стола в пространство перед собой, знаково смотрит через фужер на Сциллу, и спрашивает его. – Ну так что. Обет или всё же обед.

– Ты знаешь мой ответ. – Говорит Сцилла, поднимая свой фужер с изгоняющим вздор ума напитком.

Глава 2

Начало

– Прежде чем вступить туда, куда не вступала нога человека, сам понимаешь какого, – сделала оговорку Она, зов природы, прежде всего своей, а уж затем всех тех, кто не успел уклониться от её сглаза, – вот тебе напутствие. – Добавила Она, окинув обобщающим, с ног до головы, взглядом, стоящего напротив неё молодого ещё человека, что естественно поправимо со временем, а искусственно в любой момент при должном настрое и упорстве своих намерений.

Вот подтолкни его резко сейчас в сторону его спины, за которой находится длинный спуск, ведущий через ряд ступенек лестницы на уходящий в свою даль уличный проспект, вдоль которого выстроилась галерея небоскрёбов, где вокруг них и в них бьёт ключом всякого толка жизнь, то он в момент обретёт опыт сединной мудрости, попав под каток реальности. А вот пойдёт ли ему впрок этот жизненный опыт, – никогда ни к чему не стой спиной, хоть это и невозможно сделать, имея у себя за спиной спину, – то всё зависит оттого, выживет ли он под колёсами автомобиля, или разобьёт свою голову частично об ступеньки каменной лестницы, так и не долетев до проезжей части дороги.

Но всему своё время и возможность осуществления того, что на твой счёт надумала твоя природа и действительность. А сейчас этот, без опыта личной и общей для всех жизни молодой пока что и на данный момент человек, кто пока что по неизвестным стечениям его или не его обстоятельств, оказался с глазу на глаз и наедине одновременно с представительницей не просто иной разумной платформы и ауитичности себя, а Она была такая, что одних только слов и представленных через них разумений не хватит, чтобы для себя представить и осознать всё то, что в неё включено и собой составляет в ней то единство мыслей, которое воплощает её вот такой, какая она есть ни для кого не постигаемая.

И с вот такой представительницей области неведанного, вызывающей много разных мыслей и ассоциаций, но ничего определённого при этом, на одном из начал проспектного качества улиц, берущей своё начало с высоты одного из семи холмов, на которых был выстроен и сейчас стоит этот миллионный город (что только о нём сейчас известно), и оказался этот без опытный молодой человек. Что уже одно вызывает вопросы и опасения за его дальнейшие обстоятельства жизни.

Но он, судя по его решительному выражению лица, ничего из этого не испытывает в себе, и он стоит на месте без волнения в себе, и беспрекословно и молча ожидает от своей визави результирующих слов. И Она не стала его мучить ожиданием, когда для этого есть много и других средств развития его застоявшегося интеллекта, и начала озвучивать своё, так называемое только ею напутствие.

– Во-первых, – говорит Она, – всегда смотри на то, куда вступаешь, чтобы не вступить, а вляпаться в итоге. – Что совсем не ново и может даже лишне говорить новичку, этому молодому человеку без существенного опыта жизни, в ком это знание присутствовало с первых его шагов по жизни. Но раз Она сочла это нужным ему сказать, то значит, так это должно, и он это примет.

– Во-вторых, ты, ни первый, ни последний, кто оказался здесь. А тринадцатый, что уже есть опыт. И это что-то да стоит. – Сказала Она, оценочно посмотрев на новичка, возможно пытаясь в нём приметить те изменения, которые в него внёс этот опыт, знание того, что только не всем даётся пройти этот путь. А вот что Она в новичке сейчас увидела, то это сложно сказать, когда она ничем себя не выдаёт внешне. С чем Она возвращается к себе и, рассуждая вслух, говорит. – А может и ничего не стоит. – Затем бросает свой взгляд в сторону дорожного спуска, к которому они стояли боком, и начинает уже там высматривать для себя интересующее. При этом у этого молодого человека создаётся такое ощущение, что она также одновременно не сводит с него своего обзорного зрения. И он, догадываясь, с чем это может быть связано, стоит, как стоял, не шевелясь, и не собирается даже думать оборачивать вслед за ней свою голову.

А Она, между тем, продолжая разделять свой взгляд так ассиметрично между ним и тем, что лежит у подножия этого холма, задаётся риторическим вопросом. – Ну а что там тебя ждёт? То всё тоже самое, что и всегда. Своя нейронная матрица сознания и его пределов. Исчисляемых, как математическими и физическими регуляторами правил и основ материального права, так и духовными скрепами. Где материальные законы в основном характеризуются параметрами духовного права и значения: стагнация, рецессия, депрессия и всё в таком же неликвидном качестве деструктивности. Кои есть значения не негативного отождествления реальности интеллекта, а это есть грани позитива и оттенки выражения полных свобод – от реактива, от перенасыщения сознания информацией, от ограничения разума порядком и ходом вещей, и главное от сути вещей. Вот такой симбиоз разума создался и оформил собой эту среду обитания и созидания местного социума и его аллегории, паноптикума. – Она на этих словах поворачивается к молодому человеку, мельком на нём задерживается взглядом, да и переводит своё внимание на планшет в своих руках, до которого теперь у неё есть дело. И Она, заглянув в планшет, принялась пальцами руки вносить в него некие поправки, оставляя на суд новичка только догадки о том, что Она там сейчас делает.

И понятно, что новичок даже не может себе верно представить, что там, в планшете, сейчас делала Она. И это больше всего не волнует саму Её. И Она, вновь вернувшись ко своему вниманию к новичку, озвучивает ему некоторые свои замечания, которые Она подчерпнула из данных планшета.