Шпион судьбу не выбирает

– Да в том-то все и дело, Юрий Владимирович, – все более распаляясь, затараторил Карпов, – что платят японцы лишь за аренду площадки, а стоимость похищаемого песка в арендную плату не входит. Получается, скорлупа – дороже самого яйца!!! Вы только представьте: за наем территории они платят копейки, а ценнейшая руда достается им даром! Доведись им закупать ее по мировым ценам, они бы вылетели в трубу! Не удивлюсь, если Внешторг затем закупает у «Икебуко» или у другой фирмы оптику и электронику, детали и составляющие которых изготовлены из тех самых редкоземельных металлов, что выплавлены из нашего «черного песка»!

– Так это не вина японцев, а их заслуга… Плюс преступное разгильдяйство головотяпов из Внешторга! – пожал плечами Андропов.

– На поверку выходит, Юрий Владимирович, что ребята из «Икебуко» нашу географию и залежи полезных ископаемых изучили лучше, чем чинуши из Министерства внешней торговли… Проблема, в конце концов, не в этом… Что мы будем делать с «Икебуко»? – Карпов с усилием потер тыльной стороной ладони лоб.

– Чтобы тебя, Леонтий Алексеевич, хоть как-то успокоить, расскажу тебе один исторический курьез.

Однажды незабвенный Лазарь Каганович, будучи членом Военного совета, выступал на слете бойцов-отличников Калининского фронта. Шел сорок третий год, и всех интересовал один вопрос: когда же союзники откроют второй фронт. На это Каганович ответил так: «Открытие второго фронта целиком зависит от одного человека – от Черчилля… Если бы Черчилль был членом ВКП(б), мы с товарищем Сталиным вызвали бы его в Кремль и сказали: или открывай второй фронт, или клади партбилет на стол!.. А так, ну что мы можем сделать?..»

– Усвоил? Но достать японцев все-таки есть возможность… и не только их, но и разгильдяев из Внешторга! Я ведь не зря тебе байку о партбилете рассказал… Его кое-кто из руководителей Министерства внешней торговли положит-таки на стол, не поможет даже то, что он является членом ЦК КПСС! Я об этом позабочусь лично…

Андропов, чтобы унять волнение, вынул из тумбочки кувшин. Резко поднялся и, расплескивая воду, стал поливать цветы. Успокоившись, неторопливо стал диктовать Карпову пункты плана оперативных мероприятий. В заключение сказал:

– Леонтий Алексеевич, срочно запроси нашу резидентуру в Токио – пусть представят данные о японском экспорте радиоэлектроники, компьютеров и оптики за последний год. Думаю, что со времени заключения «песчаного договора» с Внешторгом продажа Японией перечисленных товаров на мировом рынке стала одной из самых доходных статей ее бюджета, ведь «Икебуко» – наполовину государственное предприятие. Ну что ж! Вопрос о сдаче в аренду Внешторгом части нашей территории мы и рассмотрим на ближайшем заседании Политбюро… Председательствовать на нем буду я! Генсек, похоже, надолго занемог… Все, за работу! Ты, Леонтий Алексеевич, знаешь мой принцип: сочетать пессимизм знания с оптимизмом действий. Неважно, что я не удовлетворен нынешней ситуацией, надо работать!

Андропов подошел к своему рабочему столу, полистал календарь.

– Послушай, Леонтий Алексеевич, так ты у меня уже два года не был в отпуске… Не пора ли отдохнуть? Подписываю твой рапорт на отпуск с завтрашнего дня… Все, свободен!

– А как же информация из токийской резидентуры, товарищ председатель?

– Ну, это дело техники, справятся и без тебя… Отдыхай!

В это время раздался стук в дверь и вошел заместитель начальника шифровального управления.

Ознакомившись с телеграммой, Андропов поднял голову и с сожалением произнес:

– Отпуск отменяется, Леонтий Алексеевич… На время! Проведешь работу по французам – и свободен, как я тебе уже сказал… Н-да, нечего сказать, шустрые ребята, эти французы… Стоило только потеплеть климату в высших слоях политической атмосферы, я имею в виду намеченный на июнь совместный советско-французский космический полет, как французы тут же запросили поездку в категорически закрытую для иностранцев зону, в Майкопский район…

Андропов хлопнул ладонью по крышке стола и передал шифртелеграмму Карпову.

– Короче, работай, – подвел итог общению председатель, – закончишь и сразу уходишь в отпуск, договорились?

Как выяснится позже, Андропов лишь предполагал – располагали иностранные разведки…

Глава шестая

На краю провала

Многоэтажный дом по Ленинградскому проспекту, где находилась конспиративная квартира генерала Карпова, имел форму буквы «П» и занимал целый квартал. Каждая из трех составных частей фасадом выходила на разные улицы и имела свой порядковый номер. Арки в разных крыльях дома позволяли войти с одной улицы, а выйти на противоположную. Что и рекомендовалось делать посетителям явочной квартиры.

Попрощавшись с «Самураем» и заперев дверь, Карпов подошел к окну, из которого хорошо просматривался двор.

Едва агент достиг центральной арки, где запарковал машину, как рядом с ним, будто из-под земли, вырос мужчина. Это был капитан 3-го ранга Тосио Миядзаки, начальник отдела собственной безопасности (ОСБ) японского посольства. Профессионал многоопытный и коварный, он доставлял немало хлопот Службе Карпова. Портрет Миядзаки в различных ракурсах имелся в картотеке генерала.

* * *

Через полгода после того, как Тосио Миядзаки прибыл в Москву, Карпов предпринял попытку «потрогать его за вымя» – выяснить уровень профессиональной подготовки, сильные и слабые стороны, привязанности, чтобы определить возможность его использования в наших интересах, а если повезет, то и сходу установить с ним оперативный контакт.

Начали по традиции с того, что подвели к Миядзаки «ласточку», которой была поставлена одна задача: совратить!

Японец сделал вид, что готов обеими ногами ступить в капкан, а затем в него же и загнал обольстительницу, да так, что вытаскивала ее оттуда вся Служба Карпова.

Вслед за «ласточкой» на горизонте объекта появился «голубь сизокрылый» – смазливый мальчонка нетрадиционной сексуальной ориентации. Опять промашка.

Впервые безотказное оружие Карпова дало осечку. А ведь на женщинах и на «голубых» ломали и неподкупных аристократов англичан, и бесшабашных американцев, а тут все наоборот. То ли культура другая, то ли выучка иная. Зашли с другой стороны. Однако и на операциях с валютой и антиквариатом подловить Миядзаки не удалось, как ни пытались. На них «горели» и арабы, и турки, а тут вдруг – пустой номер!

Использовались все традиционные чекистские наработки, которые заставили бы любого другого иностранца искать покровительства у Комитета, толкнули бы его в наши объятия, но, увы! К японцу они оказались неприменимы. Он доказал, что у него иной уровень мышления, собственная ценностная шкала и вообще особое отношение к пребыванию на государственной службе.

Первое время после этих карповских «наездов» Миядзаки затаился. Выжидал, а затем сам перешел к активным действиям, продемонстрировав, что прибыл в Союз отнюдь не для того, чтобы стать добычей вербовочных устремлений КГБ. Он – охотник и сам не прочь побродить с ружьишком по московским угодьям в надежде подстрелить дичь – завербовать кого-нибудь.

Через некоторое время «наружка» зафиксировала конспиративный контакт японца с заместителем министра легкой промышленности РСФСР Платоновым, активно посещавшим дипломатические приемы в иностранных посольствах в Москве, в том числе и в японском.

По прошествии некоторого времени среди появившихся и тщательно скрываемых связей Миядзаки из числа советских граждан был выявлен некий научный сотрудник одного из «почтовых ящиков» в Мытищах, с которым японец также поддерживал подозрительные отношения.

Советским гражданам было сделано соответствующее внушение в лубянских кабинетах, чтобы отсечь их от не в меру активного «охотника за головами», но что делать с ним самим? Его-то на Лубянку не пригласишь!

«Это уже перебор, господин капитан 3-го ранга! – решил Карпов. – Вы уже преступили все допустимые для гостя границы!»

Добыть порочащие иностранца материалы в тиши какого-нибудь ведомственного алькова под недреманным оком оперативных видеокамер уже не представлялось возможным. И тогда Карпов принял решение разделаться с ним раз и навсегда, прибегнув к компрометации неудобного японца.

Требовалось нечто неординарное.

По замыслу Карпова, надо было организовать публичный скандал, вслед за которым вопрос о пребывании Миядзаки в Москве решался бы не в кулуарах КГБ, а на уровне двух министерств иностранных дел – СССР и Японии.

Быстро сказка сказывается…

Казалось, Миядзаки неуязвим. Но… у каждого в шкафу «свой скелет». Найти его – вот в чем вопрос! И Карпов его нашел. Обложив японца, как лисицу флажками, круглосуточным наружным наблюдением, генерал отыскал брешь, даже не брешь – щелочку. Шеф посольской службы безопасности имел патологическую тягу к… русскому меду. Возможно, у него были неполадки в эндокринной системе или что-то на генетическом уровне. Все это – гипотезы, в которых Карпову недосуг было разбираться. Фактом являлись регулярные набеги японца в магазин «Дары природы», что на Комсомольском проспекте, где он закупал сразу целый бочоночек янтарного лакомства.

Эту страсть Миядзаки тщательно скрывал от сослуживцев. Подтверждалось это обстоятельством, что кинжальный марш-бросок к магазину за очередной колодой меда он всегда совершал в одиночку. Было доподлинно известно, что, опасаясь провокаций, он никогда не появляется в общественных местах без сопровождения, а тут… Что ж, все правильно: свои слабости надо скрывать от окружающих. От «наружки» – тем более. Всякий раз, намереваясь посетить «Дары природы», японец предпринимал отчаянные попытки оторваться от «хвоста». Напрасно. Генерал Карпов был осведомлен о невинном пристрастии своего подопечного и ломал голову, как использовать это в своих планах.

* * *

Встреча, свидетелем которой стал Карпов, озадачила его. Сам факт появления начальника ОСБ вблизи явочной квартиры ничего хорошо не предвещал. Более того, все происшедшее утвердило генерала в своем решении избавиться от неудобного разведчика во что бы то ни стало.

«Оказаться просто так в этом дворе японский контрразведчик не мог – таких мест иностранные дипломаты, следуя жестким инструкциям, попросту избегают, – рассуждал генерал. – Конечно, инструкции для таких, как Миядзаки, не указ, потому что ими самими и пишутся, и все же… Настораживает то, как начальник ОСБ возник рядом с агентом. Самый отъявленный оптимист не рискнет назвать их встречу случайной. Конечно же, «Самурая» ждали! Ждали, чтобы, застигнув врасплох и используя фактор неожиданности, получить исчерпывающе искренние объяснения!

Тогда возникает другой вопрос: впервые ли агент явился сюда с «хвостом»? Похоже, что впервые. Более того, тот факт, что Миядзаки сразу решил выяснить обстоятельства появления здесь «Самурая», свидетельствует о том, что ОСБ ему доверяет. Пока. В противном случае шеф посольской контрразведки никогда бы не подошел к агенту во дворе, а взял бы его в разработку. Стоп! А не мог ли японский контрразведчик попросту допустить ошибку, поторопившись раскрыть свои карты? Ну не компьютер же он – человек!

Все это выглядит логично, но на вопрос, как и почему здесь оказался Миядзаки, ответа не дает. Что же все-таки кроется за его появлением?

А если допустить, что «Самурай», следуя на явку, допустил беспечность: не заметил за собой слежку и приволок сюда шефа ОСБ? Хорошо, если это так! А почему бы и нет? Ведь практикуют же контрразведчики выборочные проверки всех посольских секретоносителей, а «Самурай» исключением не является. Миядзаки незаметно сел ему на «хвост» и оказался здесь. А чтобы не откладывать дело в долгий ящик, ограничился получением объяснений на месте.

В том, что агент сумел убедительно объяснить причину своего появления в этом дворе, сомнений у меня нет. Легенда посещения явочной квартиры надежна, проверена и «Самураем» усвоена, как «Отче наш». Вопрос в том, поверил ли объяснениям агента Миядзаки?! Да, с этим капитаном 3-го ранга пора кончать, и как можно скорее! Ну что ж, подождем звонка от виновника переполоха».

* * *

Агент позвонил поздно вечером.