КГБ. Последний аргумент

…Козлов, пытаясь определить реакцию на свой рассказ, хранил молчание и протяжно смотрел на курсантов. Только вот улыбались они чересчур натянуто. До конца выдержать паузу генералу не дал вскочивший из-за стола Казаченко.

– Леонид Иосифович, а где же розыгрыш, в чём фишка?

– Фишка в том, что Богословский пригласил Садальского на бал-маскарад. Предложил нарядиться дятлом, так как другие костюмы, мол, уже разобраны, а чтобы выглядеть значительнее, посоветовал взять с собой пару девиц, наряженных голубками. И время назначил: семнадцать ноль-ноль, когда все именитые уже будут за столом…

Козлов, дождавшись, когда стихнет смех, продолжил:

– Должен заметить, товарищи офицеры, что все озвученные мною примеры из коллекции Богословского – лишь проказы школьника в сравнении с розыгрышем, где «мальчиком для битья» предстал Сергей Михалков…

– Дядя Стёпа?! – Казаченко удивленно вскинул брови.

– Он самый…

Сейчас уж никто и не вспомнит, как и почему между Богословским и Михалковым кошка пробежала. О причинах конфликта можно дискутировать сколь угодно долго, но всё это будет на уровне гипотез, а истины не знает никто…

Возможно, они в молодые годы не поделили какую-то барышню, как знать? Ведь оба слыли неуёмными ловеласами – ни одной юбки не пропускали!

Не исключено, что неприязнь Богословского к Михалкову была вызвана тем, что тот был всячески обласкан предержащей властью: три Сталинские премии 1-й степени, Госпремия, Ленинская премия, звание Героя Соцтруда, целый иконостас орденов и медалей, ну и прочее… А Богословский? Он продолжал ходить в рядовых композиторах, и никаких ему Госпремий и званий! Лишь в 1973 году, к его шестидесятилетию, Министерство культуры решило облагодетельствовать композитора, присвоив ему звание народного артиста РСФСР. И это притом, что закрома отечественной культуры, благодаря архиплодовитой творческой деятельности Богословского, пополнились более чем 200 песнями, двумя десятками опер и оперетт, симфониями…

Забегая вперед, скажу, что когда Никите Владимировичу стукнуло 85, то вдруг президент Ельцин пожаловал ему орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.

Награждение Богословский воспринял с присущим ему юмором: «Орден 4-й степени? Да это же намёк на мой возраст! Я – осётр 4-й степени свежести…»

– Острым на язык был мужик! – восхищенно произнес Казаченко.

– Не без этого, впрочем, острый язык – лишь гонец интеллекта… В 1970 году, вслед за назначением Михалкова председателем правления Союза писателей СССР, в Комитет поступила анонимка. Автор сообщал, что всем членам правления стало известно, что Сергею Владимировичу за плодотворную работу на органы госбезопасности пожалован чин генерала. Его, дескать, даже кто-то видел в окне личного кабинета на Лубянке, когда он облачался в генеральский мундир, увешанный орденами и медалями. Каждый год 20 декабря – в день создания органов ВЧК – КГБ – Михалков собирает в своём кабинете особо приближённых лиц и первый тост произносит во славу органов госбезопасности, заявляя, что себя тоже считает чекистом…

Для руководства Пятого (идеологического) управления КГБ СССР, которое в то время держало под прицелом всю интеллигенцию страны, в том числе и творческие Союзы писателей, композиторов, художников, не было секретом, что распространителем слухов о принадлежности Михалкова к органам гэбэ (что соответствовало действительности!) является композитор Богословский.

В КГБ восприняли анонимку как очередной розыгрыш Богословского, несмотря на то, что исполнена она была не рукой композитора. А всё потому, что Никита Владимирович хорошо знал, что такое графология, и как умело ею пользуются эксперты Пятого управления. К тому же, юристы предупреждали…

Как оказалось, анонимка была лишь пристрелочным выстрелом, а «огонь на поражение» не заставил себя ждать.

Широко известен розыгрыш Богословского, когда в результате многоходовой головоломной операции, задействовав своих знакомых из Министерства связи, друзей-писателей и композиторов, он направил в адрес руководства Союза писателей СССР поздравительную телеграмму от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР. Всё – чин чином, бланк правительственный, подписи на месте – придраться не к чему!

В телеграмме сообщалось, что через месяц Сергею Владимировичу Михалкову будет присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали. Учтено было даже время поступления телеграммы в правление Союза писателей – она пришла, когда Михалков находился в отпуске и был недосягаем и, главное, – в блаженном неведении!

В телеграмме предлагалось провести чествование новоиспеченного Героя широко, не считаясь с затратами, придав событию достойный случаю мощный общественный резонанс.

После этого во всех творческих Союзах пошли обсуждения, пересуды, обмен мнениями. Все ждали возвращения кандидата в юбиляры…

Ко времени возвращения Михалкова в Москву вся столичная богема уже свыклась с тем, что награждение неминуемо.

На этом и был построен богословский расчёт: чем больше людей будет знать о предстоящем награждении, тем больше будет звонков и поздравлений в адрес юбиляра. Как следствие – тем больше он сам уверует в то, что награждение – не блеф, но явь, которая вот-вот обретёт реальные очертания в виде золотого пятиконечника звезды рядом с орденским платиновым барельефом Вождя на лацкане пиджака…

Через день-два после возвращения Сергея Владимировича из отпуска к нему в кабинет явилась представительная делегация из маститых писателей, литераторов и композиторов во главе с первым заместителем Марковым.

Он выступил вперед и от имени присутствующих произнёс панегирик, по окончании которого прозрачно намекнул, что наиболее преданные юбиляру и социалистическому реализму творческие работники не отказались бы выразить свою радость во время застолья.

Михалков с готовностью достал из шкафа дежурную бутылку коньяка.

«Ну, нет, Сергей Владимирович! Бутылкой коньяка вы на этот раз не отделаетесь! – запротестовала публика. – Стол, и только обильный стол в хорошем ресторане может стимулировать красноречие поклонников вашего таланта… Тем более, Никита Владимирович Богословский уже положил на музыку здравицу в вашу честь…»

Богословский – сама скромность – притаился серой мышкой в углу и только головой кивал. Всем своим видом старался показать, что он – человек маленький, случайно оказавшийся в этой представительной делегации маститых ходоков…

В общем, то, что тогда Богословскому удалось выставить из денег Михалкова, – факт широко известный. Накрыл-таки Сергей Владимирович стол в подмосковном ресторане «Русь»…

Но, повторяю, товарищи офицеры, о том, что Михалков вынужден был устроить банкет по случаю присвоения ему звания Героя, знали все. А вот о том, что произошло там, в банкетном зале, известно было немногим, а сегодня об этом помнят единицы…

Мы за ценой не постоим…

Наталья Кончаловская, жена Михалкова, решила появиться на званом ужине в обновке. Заказала портнихе роскошное платье, ну, там рюшечки, оборочки всякие. Но главное достоинство наряда было в ткани. Ткань, разумеется, импортная, была немыслимо дорогой и, конечно же, редкой.

Отоваривался творческий люд в специализированном магазине. Сейчас уж и не вспомню, как он назывался, то ли «Лавка литератора», то ли «Лавка писателя». Доступ туда имели только маститые члены Союза писателей, художников и композиторов СССР. Вход – строго по предъявлении членского билета.

Эта бестия Богословский заранее всё просчитал и, зная, что Кончаловская обязательно пошьёт себе новое платье по случаю выхода в свет, заявился в «Лавку».

Голосом столичного администратора, приехавшего с гастролями в провинциальный городишко, скомандовал:

«Так! Немедленно покажите мне, из какой ткани взяла себе отрез на платье Наталья Петровна!»

«Кончаловская?»

«Ну, а кто же ещё?!» – вскипел Богословский.

«Да вот, – вытаскивая штуку материи из-под прилавка, говорит оробевшая под натиском знаменитого композитора продавщица, – отсюда…»

«Я забираю весь рулон!» – заявил Богословский.

«Да он же немыслимых денег стоит!»

«Ничего, – ответил вошедший в раж пересмешник, – Сергей Владимирович нынче при деньгах, они и расплатятся с вами… Сейчас они очень заняты, поэтому поручили забрать оставшуюся ткань мне! Вы же сама женщина, и понимаете, каково оказаться в одной компании в двух одинаковых платьях. Тем более, что круг будет очень узким. Не более десяти пар. Вы представляете, что произойдёт, если на ком-то будет такое же платье, как на Наталье Петровне! Это же – конфуз, позор! Она этого не переживет! Давайте, давайте живее всю штуку! А деньги, как я вам уже сказал, Сергей Владимирович подвезут на днях…

Кстати, вы разве не слышали, что ему вот-вот должны присвоить звание Героя Социалистического Труда?! Это для нас, рядовых смертных, важнейшим из искусств является искусство достать деньги, а для него – нет!»

«Батюшки святы, радость-то какая! Передавайте наши поздравления Сергею Владимировичу! Но деньги пусть завезёт при первой же оказии!»

«Всенепременно-с…»

Надо сказать, что в «Лавке» Богословского знали как постоянного клиента и поэтому верили на слово.

Беспримерный ловелас, он каждую свою новую пассию, – как правило, это были девочки из провинции, – норовил затащить в «Лавку». С одной целью – пустить пыль в глаза провинциалке. Знай, мол, лимита, с кем дело имеешь – передо мной все двери открыты нараспашку. Будешь покладистой и сговорчивой – всей этой роскошью я тебя осыплю!

«Декорации расставлены. Мотор!»

Из «Лавки» Богословский со штукой материи под мышкой помчался в «Русь».

«Когда и в каком зале будет праздновать свой юбилей Гертруда?»