VIII.
Если бы Петр святой так берёг
бе?рег свой, если б вдруг напёк
и разбросал везде калачи,
а не свистел бы в свои ключи,
мы бы не ели наших детей,
мы бы не видели их костей,
но каждый пальчик (хранить в тепле)
мы б заключили тогда в стекле!
IX.
Так заключают в живой сосуд
часть святого – и вздох и уд.
Был святым, стал как кур во щах.
Тут вся мощь стоит на мощах.
В тонких колбочках, в серебре
чахнет власть, что цвела в ребре, —
исцелять, изводить врагов,
обнадеживать дураков.
X.
Но цветут пустые, как свет,
полные светом – и есть и нет —
разноцветные пузыри
(не говори, не дыши – смотри),
вздохи Дзекки?на, живой стеной
стоящие на тени цветной.
И солнце, уже готовое сбечь,
похоже на стеклодувную печь.
XI.
В ней обжигается тишина
и остывает. И смерть слышна.
Здесь ее много, хватит на всех,
как стекла?. Как широкий мех,
дышит она прямо в уши днем,
и головёшка горит огнем,
и пахнет жареным… А с утра
пахнет чистым бельем. Пора!
XII.
Умирать пора, говорю.
Словарю, не календарю
верь. А словарь говорит «абак»,
чуть откроешь. И ни табак,
ни кабак не в счет. Сыт и пьян,
а ползи, как полз Тициан,
и ладонями краску втирай
в серый, уже посиневший, рай.
XIII.
Чайка кричит или колокол там?
Да хоть колокол, хоть тамтам!
Ветер лает, собака во рту
носит ла?вровую пустоту.