Случайные и не совсем случайные сказки

Торговец в отчаянии схватился за голову, а капитан похлопал его по плечу:

– Не злись на них. Я и твои сувениры заберу.

…Корабль расправил паруса, и попутный ветер понёс его в сторону родной гавани. В этот раз поход затянулся. Капитан давно должен был вернуться домой и спешил, зная, что в далёкой стране его ждут жена и дочь. Судно было всего в двух днях пути от гавани, когда наступил полный штиль. Порт был так близко и одновременно так далеко. Но канаты перестали петь песню дальних странствий, флаги не реяли на ветру. Капитан мрачнел и время от времени смотрелся в зеркальце. Он находил утешение в том, что видел, в сказке былых времён. Ветра не было уже несколько недель, и он почти отчаялся, почти перестал верить, как вдруг произошло чудо. Или, может быть, свершилась чья-то мечта…

…Канаты снова запели свою песню. Бриз, как и раньше, развевал седые волосы, оседая на коже капельками солёной влаги. Собирая кристаллы пальцем, капитан пробовал их на вкус и вспоминал о доме, маячившем на горизонте.

Корабль дошёл благополучно, и в доме капитана снова воцарились тепло и уют. Дочь сидела на коленях, слушая рассказы отца. Жена ласково попрекала мужа за курение трубки и накрывала на стол, а капитан, улыбаясь в бороду, с нежностью смотрел на неё из-за клубов табачного дыма. Когда дочь уснула, капитан решился показать жене зеркало. Они смотрели на свои отражения, вспоминая молодость. А зеркало показывало старую сказку: двух чаек, уцелевших после соколиной охоты.

Этот поход стал для капитана последним. Он остался на берегу: воспитывать дочь. А когда ей исполнилось восемнадцать, подарил ей то самое зеркало…

…Девушка смотрелась в него, любуясь своим отражением. А зеркало, показывая истинную суть, сияло, отражая не чудовищ или убийц, а светлую, незапятнанную душу Надежды.

5. Скрипач

Мелодия разливалась по темнеющим улицам, а безразличное эхо, отражаясь от каменных стен, несло звуки всё дальше и дальше. Серые закоулки передавали её друг другу, как драгоценный камень. И он разгорался посреди безмолвного городского уныния, подобно небывалой роскоши. Мелодия искрилась переливами, одушевляла столетнюю неподвижность яркими красками и дарила ей жизнь. В эти секунды истоптанные булыжники мостовой мечтали о полёте. Кирпичи стен и каменные монументы думали о свободе. А шпили домов, презрев своё предназначение и законы притяжения, – о том, чтобы пронзить хмурое небо, поднявшись поближе к Богу. Казалось, всё вокруг тянулось к яркому солнечному свету, стремясь не возвращаться более к серой унылости предначертанного пути. Скрипач играл на чердаке своей захламлённой каморки весь день напролёт. Его талант творил чудо. Последние такты, трогая струны души, ещё звучали где-то под сердцем. Мелодия подходила к концу, а взамен приходил страх. Страх одиночества.

Его окружали слушатели. Соседи и друзья снисходительно относились к его чудачествам. Но даже в самой тёплой компании он, вымученно улыбаясь, всё равно оставался один. Скрипач держал маску вежливости. И только до тех пор, пока мелодия звучала, он забывался в полёте, спасаясь от своей ненужности.

Всё чаще у его окна собирались птицы. Они слушали, заполонив всю крышу, а музыкант пытался догадаться, что же на самом деле их привлекало. Возможно, они осязали ту высоту, на которую мелодия поднимала маленькую каморку, или просто искали покоя. А может, им виделись бескрайние просторы того измерения, в которое уходил он сам, закрывая глаза. Скрипач не был религиозен и не особо верил в рай или ад. Но однажды его осенила догадка: может быть, души умерших не попадают на тот свет? Может, загробная жизнь – это полёт? А птицы когда-то были людьми и, слушая, вспоминают свою прошлую жизнь? В таких мыслях проходил весь день, протекала ночь. Свет в окнах гас, на улицах зажигались фонари. Не желая мешать соседям, он прекращал играть. Баюкал свой инструмент, укладывал его в чехол. Забирался под одеяло и, не выпуская из головы остатки мелодии, засыпал. А с первыми лучами солнца снова брал в руки скрипку и погружался в созданный им самим новый мир.

Как-то раз к его окну прилетела необычная пара чаек. Одна из них была сильно изувечена соколиными когтями. Несмотря на то что раны почти затянулись, всё равно было заметно, что ей трудно летать. Чайка прихрамывала и, слушая игру, подолгу засиживалась на своём месте. А её спутница время от времени устраивалась рядом, принеся в клюве мелкую рыбёшку, морскую звезду или краба. Эта трогательная забота нравилась музыканту, но заставляла его ещё ярче чувствовать своё одиночество. В один из таких дней, когда птицы собрались на очередной концерт, ему в голову пришла мелодия. Убеждённый, что он может играть только по нотам, скрипач никогда раньше не пытался сочинять. Но… внезапно мелодия засверкала перед его внутренним взором так отчётливо, будто была начертана рукой свыше. Он закрыл глаза и, читая ярко сиявшие ноты, заиграл. В звуках мелодии был различим вой ветра, несущегося над морем. Скрипач мог бы поклясться, что слышит крики чаек и чувствует вкус морской соли на языке. Мелодия рассказывала о дальних странствиях и грозившей отовсюду опасности. Музыканту чудился седой старец. Верный взгляд цепного пса. Ярко-красное яблоко в детской руке и глаза, полные невыразимой тоски. Одиночество, верность, любовь – всё переплелось в причудливом узоре. И скрипач всё никак не мог взять в толк, как же эта мелодия пришла ему в голову. И почему именно сейчас? Ни разу в жизни он не слышал ничего подобного и, понимая, что немедленно должен её записать, всё равно не мог прекратить играть. Соседи притихли, прохожие с удивлением смотрели на его окно. Казалось, даже солнце перестало катиться в сторону заката, а ветер умолк, чтобы не мешать. Когда мелодия подошла к концу, скрипач ещё долго не решался открыть глаза. Слёзы катились градом, мелодия забылась. А струны под сердцем всё ещё трепетали в унисон…