Дельфиния I

Поняв, куда он клонит, Эрика поспешила перевести тему в другое, выгодное для нее русло:

– Разумеется, я только выиграла оттого, что не захотела стать балериной, и вот доказательство, – она с таинственным видом отвела полу халата, вынула ножку из туфельки и поставила на грудь мужа.

Альфред с удовольствием погладил ровные накрашенные пальчики. Рука его поползла вверх к гладкому колену, однако ножка быстро вернулась в туфельку.

– Пора вставать, дорогой, тебя ждут поздравления и подарки.

Во взгляде Альфреда появилась сентиментальность, он вдруг тихо сказал:

– У нас будет девочка.

– О нет, я не могу сейчас рожать. Я еще не окончила колледж.

– Все уже решено.

– Кем-то, может быть, и решено, но не мной! А значит, не решено ничего!

После бассейна и завтрака Альфред направился в кабинет отца, полагая, что рассказ о зловещем напутствии крылатой тени станет поводом для откровенного разговора, а тема возможного пополнения в семье будет для старика приятной. Винсент блистательно исполнял в фильмах роли пособников темных сил, но в жизни был человеком добрым, отзывчивым и чутким.

Подойдя к открытой двери кабинета, Альфред увидел идиллическую картинку: мать с отцом сидели на кожаном диване рядышком, касаясь друг друга головами, и рассматривали каталог «The State Tretyakov Gallery».[10 - The State Tretyakov Gallery – Государственная Третьяковская Галерея.]

Альфред остановился на пороге, дождался приглашения войти и непринужденно пошутил:

– Выглядите как дети. Взяли взрослую книжку и уединились, чтобы никто не мешал рассматривать картинки.

– Мы говорили об одном произведении живописи, – пояснила Мариэн. – О жемчужине.

– Это шутка? – невольно вырвалось у Альфреда.

Уловив непонимающие взгляды родителей, он пояснил:

– Жемчужина была в моем сне… сегодня.

Винсент Гарднер, будучи человеком с мистическим складом ума, позволил себе сделать философское замечание:

– Искусство и сны говорят образами – особым языком, на котором бесконечность общается с душами людей. В ее речах нет места для хитрости, лжи и суетных мелочей. Бездна всегда вещает о главном.

– Посмотри, – Мариэн развернула каталог и процитировала фразу из описания: – «…галактика, увлекающая взгляд по спирали вглубь, как в жерло колодца». Композиция завораживает, не правда ли?

– Полотно Михаила Врубеля, – сразу узнал Альфред, но посмотрел на знакомую картину по-новому, будто увидел в первый раз.

Внутри перламутровой раковины на фоне сложнейших переливов разных оттенков зеленого, голубого и розового цветов были вписаны две морские царевны.

– Неожиданные ассоциации? – спросил Винсент у сына.

– Мне была обещана жемчужина из воды и огня… дочь, – признался Альфред, все еще разглядывая иллюстрацию. – На этой картине, как в моем сне: самой жемчужины нет, зато есть две девушки.

Винсент и Мариэн многозначительно переглянулись.

– И когда нам ждать пополнение? – спросила Мариэн.

– На груди малышки я видел рисунок, похожий на число 69, – признался Альфред и предположил: – Думаю, это был знак зодиакального Рака.

– Эрика не выглядит как девушка, которая родит через два месяца, – Мариэн вдруг заметила, как муж достал платок и подошел к окну. – Винсент, с тобой все в порядке? – забеспокоилась она.

В молодости высокий и видный мужчина, отец Альфреда, к восьмидесяти сильно сдал, но держался стоически.

– Да, да, я… просто немного запершило в груди, – он кашлянул в платок и вытянул руку в сторону сына: – Не рассказывай.

– Почему? – удивился Альфред.

Винсент закашлялся сильнее, но, упрямо превозмогая приступ, повторил снова:

– Нельзя… рассказывать.

***

Гарднер вошел в холл Библиотечной башни за десять минут до назначенного времени и осмотрелся, не снимая темных очков. Обширное внутреннее пространство, ограниченное большими окнами, светлыми стенами и высоким потолком, отражалось в шлифованных плитах мраморного пола, казалось из-за этого огромным и внушало ощущения муравья, оказавшегося на полу ванной комнаты. Свет и воздух были единственным, чего здесь хватало в избытке, в остальном холл башни выглядел пустым. Линия турникетов, освещенная ярким солнцем, несколько посетителей на островках с прямоугольными креслами вокруг журнальных столиков и охранник за стойкой регистрации в центре зала – вот, пожалуй, и все, за что здесь мог зацепиться взгляд.

Альфред назвал охраннику свое имя, показал документ, получил одноразовый пропуск, взглянул на часы. Оставалось пять минут. Он не торопясь направился к месту встречи и снял очки, чтобы лучше видеть – из полосы солнечного света коридор за турникетами казался темным.

Спустя четыре минуты из него раздались ритмичные звуки каблучков, ровные и уверенные, как такты метронома. Вслед за стуками показалась молодая женщина в приталенном двубортном платье, похожем на блейзер. Длина его была выверена идеально с точки зрения баланса между деловым стилем и желанием показать достоинства фигуры; черные чулки, облегающие стройные ноги, сочетались с темным цветом самого платья, отчего оно не казалось коротким; смелый V-образный вырез на груди уравновешивали классические лацканы и длинные рукава. Эти детали Альфред разглядел, несмотря на полумрак отдаленной части коридора. В тот момент он еще не мог разглядеть лица женщины, но уже понял, что это именно она – обладательница чарующего голоса, скорее подходящего сирене, чем служащей банка.