Оценить:
 Рейтинг: 0

Пять исторических сказок

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Да,… но только теперь на правильной стороне!… стороне правды и справедливости!… – радостно вторил ему Алекс.

– Да подождите вы радоваться! Ты Максимус сначала хоть представь, кто это там с тобой к нам пожаловал,… а то при лунном свете лиц совсем не разобрать… – обращаясь к центуриону, шутливо прикрикнул на него Лео.

– И то, правда,… что это я,… и вовсе из головы вылетело, сейчас-сейчас,… ты удивишься!… – опомнился центурион, подошёл к Дарру и указал ему на Лео.

– Ну, смотри,… это тот о ком я тебе говорил,… ну, как?… похож он на ту фреску?… Вот-вот, присмотрись!… Ну, вы пока тут разбирайтесь,… а я пойду, пожалуй,… чтоб не мешать!… – восторженно заявил Максимус и отошёл в сторонку. Дарр сначала не поверил своим глазам, и взволнованно вглядываясь в полумрак, спросил.

– Посмотри на меня мальчик мой,… узнаёшь ли ты меня?… – обратился он к Лео на родном ему языке. Лео оторопел услышав знакомую речь. Он даже и представить себе не мог, что здесь на чужбине услышит её.

– Кто ты?… мне плохо тебя видно… – переспросил Лео, ища в лице Дарра знакомые черты.

– Да это же я, твой наставник!… всмотрись получше,… узнай скорей!… – не выдержав волнения, воскликнул Дарр и выдвинулся в полоску лунного света, чтоб как есть предстать перед Лео. Все прежние воспоминания, все давние образы, что годами таились в глубинах разума Лео, теперь вмиг всплыли в его сознания.

– Да!… да, я помню тебя,… теперь я точно вспомнил! Раньше мне казалось, что всё это лишь сон,… но сейчас, сейчас… – резко заговорил он, подошёл к Дарру и крепко обнял его, как если бы тот был его отцом. Через мгновение эти два мужественных бойца, два воина видевшие в своей жизни столько страха и ужаса, что хватило бы на всю вселенную, уже плакали в объятьях друг друга. Так встречаются только самые близкие люди после долгой разлуки. Впрочем, так оно и было. Сколько же сразу посыпалось вопросов и ответов на них. Моментально разгорелся разговор. Правда, он длился не так долго, как хотелось бы, надо было действовать дальше. Выплеснув всю накопившуюся грусть и скорбь, изрядно потолковав, мужчины, заканчивали свою беседу, уже как подобает соратникам.

– Теперь ты знаешь, кто ты есть на самом деле,… и ты должен немедленно вернуться на Родину!… народ тебя ждёт Леонид,… впрочем, я вижу, тебе есть с кем это обсудить… – намекая на Елену, улыбнувшись, завершил разговор Дарр, и по-отечески хлопнув Лео по плечу, удалился. После таких слов Лео тут же бросился к Елене, сильные чувства переполняли его.

– Ты не поверишь, как всё обернулась,… оказывается я наследник престола, и мой народ ждёт меня на Родине,… нужно ехать. Я даже не знаю, как нам теперь с тобой быть,… мне надо всё тебе объяснить и попросить тебя о чём-то важном… – страшно волнуясь, что скажет Елена на такую новость, старательно подбирая слова, заговорил он. Однако Елена почти сразу прервала его.

– Не надо ничего объяснять и просить,… я и так всё прекрасно понимаю,… на тебе лежит большая ответственность за свой народ,… мне это тоже знакомо,… ведь я дочь Цезаря,… и кому как не мне понять тебя. Так что если я тебе нужна,… то ты не проси, только скажи, и мы вместе отправимся к тебе на Родину… – глядя прямо в глаза Лео, мягко произнесла Елена и обняла его.

– Конечно,… конечно нужна! Как же я без тебя,… теперь мы навсегда связаны одной судьбой! Едем, едем вместе!… – воскликнул Лео и, не сдерживая радости, покрыл лицо Елены поцелуями.

А меж тем окружавшие их люди, давно уже перезнакомившись, занимались своими делами. Максимус и Алекс, сделав вывод, что делать им в империи больше нечего, помогали остальным лечить коня. Рану сметали суровыми нитками, это умели делать все воины, и наложили повязку. Перевязывать пришлось всё брюхо коня, да ещё и по кругу. И это занятие рассмешило собравшихся, приведя их в отличное настроение. Вскоре кровь у скакуна остановилась, он успокоился и был готов к длительному переходу. Пока Лео и Елена радовались своему союзу, Дарр тем временем подготовил остальных в обратный путь. Среди столь разных людей возникло вдруг единодушие. Теперь объединённые одной идеей, доставить Леонида и Елену в целости и сохранности на Родину, где Лео ждали на царствование, они все сделались друзьями готовыми на всё ради достижения благой цели. Однако ещё надлежало поставить в известность о случившемся отца Елены, Цезаря.

Елена кое-как нашла, чем писать и исполнила для него подробное письмо. Не преминула она изложить и о том, что в последние дни жила под личиной шута, и что без памяти влюблена в бывшего гладиатора, а ныне царевича Леонида. Указала Елена и на то, что они раскрыли заговор гнусного завистника Виктала, и попытку его наёмников напасть на неё. Подробно описала она и встречу Лео со своим наставником, и о том, что им всем немедленном надо отъезжать на Родину к её возлюбленному. Пока она писала письмо, рядом шла подготовка к дороге. Приходилось действовать быстро, близился рассвет. Когда письмо было закончено гладиаторы с Максимусом и Алексом взяли бренные останки раздавленных злодеев и вместе с посланием отнесли в казарму к связанным наёмникам. Расчёт был прост, утром охрана обнаружит пленных разбойников, а вместе с ними обнаружит и письмо, тогда оно точно попадёт в руки Цезарю. Теперь друзей уже ничто не задерживало здесь, и они поспешили отбыть.

14

Для Максимуса и Дарра обратный путь был хорошо знаком, а потому в течение нескольких дней вся честная компания благополучно достигла родных мест Леонида. Конь быстро оправился от раны и очень им пригодился для перевозки вещей. А иногда и для передвижения немного устававшей Елены. И так уж вышло, что когда они въезжали в столицу, Елена также находилась в седле. Её рыжие волосы развивались на ветру, словно пылающий факел, Лео в этот момент вёл коня под уздцы. Получилось невероятное зрелище. Белый могучий скакун, оседлавшая его огненная красавица и вернувшийся молодой царевич. Эта картина произвела ошеломляющей эффект на встречающих их людей.

Молва о царевиче, его избраннице и белом скакуне в мгновении ока разнеслась по всей столице, проникая в её самые отдалённые уголки. В течение нескольких минут уже все жители города знали о подвигах и приключениях юных героев. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, народна молва она на то и молва, чтоб все вмиг узнали обо всём. Так оно и получилось. Народ валом валил на главную улицу, дабы лично приветствовать влюблённых победителей. Добрая весть о возвращении царевича молнией достигла и дворца. Все подданные, стража, служащие и даже старушка родственница вышли встречать Лео. Как только он приблизился к своей родственнице, она тут же узнала его и вся в слезах бросилась в его объятья. Родную кровь обмануть нельзя.

Трудно описать то счастье, то ликование, что охватило всю столицу, а вслед за ней и всё государство. На следующий же день Лео короновали. Теперь уже царь Леонид, немедленно назначил дату свадьбы со своей возлюбленной, и они тут же отправили приглашение отцу Елены, Цезарю империи. Сделав это, влюблённые затаив дыхание стали ждать ответа. Цезарь, получив сначала письмо дочери о её побеге с бывшим гладиатором, а потом и о приглашении на свадьбу с ним, пришёл в бешенство. Первой его мыслью было пойти на Лео войной и разорить всю его страну. Но недаром же он был великим Цезарем, быстро взяв себя в руки, остыв и поразмыслив, он рассудил мудро.

– Леонид царь,… а став его женой и моя дочь будет царицей,… ну а, как известно муж голова, а жена шея,… куда хочет туда и вертит. Ну и зачем же я тогда пойду завоёвывать то, что уже завоевала моя дочь! Без войны, без боя взяла в плен всё государство,… да ещё и царя в придачу! Ха-ха,… и какого царя,… Леонид много чего стоит,… такого зятя и не грех полюбить! Ай да дочка,… ай да молодец! – заключил он и, придя от таких мыслей в доброе расположение духа, тут же снарядил гонца с сообщением, в котором чёрным по белому сообщал о своём согласие приехать к ним на свадьбу.

Как сказал, так и сделал, он же Цезарь и его слово крепкое, прибыл на свадьбу с богатым подарком и с заключением мира. Свадьба же была воистину царской. Праздновали, несколько дней и ночей напролёт, не останавливаясь. То тут, то там виднелась огненная шевелюра Елены. Юная царица была везде и повсюду, и, разумеется, рядом с ней был Лео. Жители всей державы, радуясь и ликуя, приветствовали своих юных монархов. Люди давно уже прознали о той судьбоносной ночи, когда Елена бок обок сражалась с Леонидом, чтоб принести мир и спокойствие на их многострадальную землю. В считанные дни Елена обрела любовь всего народа, каждый человек воспевал её преданность и отвагу, свято веря, что она достойна стать их царицей. «Въехав в наш дом на белом коне, огненным факелом, она даровала нам алый цветок вечного мира!» говорили о ней люди и слагали легенды, которые остались навечно…

Конец

Сказка о прекрасной княжне Даше и загадочном художнике Пьере

1

Все те события, о которых дальше пойдёт речь, сущая правда. А случились они в самой расчудесной столице мира, городе Париже, где каждая улочка, каждый парк и даже каждая частичка воздуха пропитаны любовью. И так уж вышло, что произошли эти события как раз в тот год, когда строительство знаменитой ныне Эйфелевой башни, названной именем её творца, было завершено, и она предстала во всей своей красе перед взором мировой общественности. Разумеется, не всем современникам она пришлась по вкусу, и они тут же поспешили раскритиковать все те изыски и новшества в архитектуре, какие применил её талантливый создатель для её возведения. Но это не умаляет то великое значение, какое приобрело его творение для влюблённых всех стран и народов, став символом любви и романтики.

Ну а не так далеко от этого изящного символа любви и великолепия французской столицы, расположился квартал с поселившимися там молодыми и, как это зачастую бывает, бедными художниками. Вот в нём-то, в этом квартале, и обитал наш герой, а звали его Пьер. Это был светловолосый юноша, роста выше среднего, с исключительно стройной осанкой. Многие из знакомых Пьера отмечали это качество его фигуры. Такая военная выправка и прямая поступь были у Пьера неспроста.

Будучи ещё совсем молодым подростком, он покинув отчий дом в провинции, не найдя там себе ничего достойного, в поисках лучшей доли отправился на армейскую службу в колонию за море. В жаркую страну, защищать интересы своего государства. Однако Пьер пробыл там недолго. Почти через год его военной службы в одной из стычек с берберами его ранили в голову.

Но ранение оказалось не таким серьезным, как это изначально предполагалось, и имело больше психологическое значение, нежели чем физическое воздействие. Сабля противника рассекла кожу на лбу Пьера, при этом лишь вскользь задев кость. Рана зажила быстро, и из всех внешних изменений остался только шрам над бровями, который Пьер умело наловчился прикрывать бархатной повязкой. Да и то со временем он отказался и от неё, а шрам превратился в узкую светлую полоску на его загорелом лице.

Проведя месяц в полевом госпитале Пьер, выписавшись, покинул чуждый ему континент, и тем самым закончил карьеру военного. Имея кое-какие средства от службы в армии, и получив компенсацию за ранение, он поселился в столице и предался наслаждениям городской жизни. Отдыхал, слегка кутил, но в основном обожал пешие прогулки.

И вот как-то, после дивного обеда, гуляя по прекрасным аллеям городского благоустроенного парка, ранее звавшегося «лес Рувр», а ныне ставшего местом отдыха и развлечения жителей столицы, Пьер вдруг ощутил неимоверное желание отобразить всю красоту и очарование этого парка на холсте. То ли настроение у него было романтическое, то ли погода повлияла, неизвестно. Но скорей всего виной такому желанию был тот психологический эффект, какой случился у него после ранения.

Так что у Пьера от армии остался не только шрам и исключительная выправка, но ещё и непреодолимая жажда к творчеству. Как знать, если бы не тот бербер со своей сабелькой, стал бы Пьер художником. Да, и ещё, конечно же, от армии у него остались его замечательные усы. Ах, какие это были усы, по-армейски холёные, пшеничного цвета, залихватски по-гусарски закрученные, старательно ухоженные прелестные усики. Они так гармонично сливались с его белозубой улыбкой и голубыми глазами, что многие женщины, увидев Пьера на прогулке, просто теряли голову и сходили по нему с ума.

А вскоре после той памятной прогулки, Пьер, обзаведясь всеми необходимыми для художественных работ принадлежностями, перебрался в недорогой квартал художников. Там его сначала восприняли настороженно, но спустя какое-то время, заметив его дружелюбие и безобидность, стали относиться к нему как к своему.

На первых порах он поселился в непрезентабельной мансарде чердака, с которой открывался поразительный вид на весь квартал. Выбрав для себя полностью устраивающий его по уровню жизни уголок города, Пьер был очень этим доволен. И хоть его скромное жилище было скудно обставлено и для картин не хватало места, он и этому радовался настолько сильно, что постоянно напевал себе в усы весёлую песенку, да ещё и пританцовывал.

А внизу, между домами находилась небольшая, но милая площадь с магазинчиком и уютным кафе. По вечерам, когда солнце садилось, и повсюду загорались газовые фонари, перед ним представала сказочная картина. Тысячи ламп, брызгами своих огней, наполняли узкие улочки квартала, освещая ночную жизнь. В окнах домов района также начиналась своя жизнь, свои истории, свои приключения, всё преображалось и манило своей романтикой.

В те чудесные времена жили дружно и открыто, ничего не скрывая друг от друга. И Пьер, вдохновлённый красотой и открытостью ночного города, часто делал зарисовки с натуры. А потом делился своими наблюдениями с другими молодыми художниками, собиравшимися внизу на площади в кафе. Это было излюбленное место встреч всех начинающих художников ближайшей округи.

Они собирались там всегда, и утром, и вечером, и зачастую засиживаясь далеко за полночь, так и продолжали свои бурные творческие споры с дискуссиями, в коих каждый новичок мог с жаром отстаивать свою точку зрения. И уж тогда к обсуждению подключались практически все жильцы соседних домов. То весело шутя, то критикуя, а то и восхищаясь картинами с эскизами, они проводили так многие ночи напролёт.

Пьер же, вдохновлённый аурой этого чудесного места, выполнив серию натурных набросков, также подключился к жизни квартала и начал принимать, хотя сначала и робкое, но в дальнейшем активное участие в этих ночных захватывающих дух обсуждениях.

В течение краткого срока уровень его мастерства повысился как по волшебству. Многие более опытные художники, ставшие к тому времени Пьеру уже хорошими друзьями и товарищами, посоветовали ему устроить личную выставку. Однако Пьер в силу своей природной скромности и недостаточной уверенности в себе отказался от этой идеи и с удвоенной энергией взялся творить.

А уже через месяц в его работах угадывался замечательный мастер, сравнимый разве что с выдающимися созидателями эпохи Возрождения. Его картины стали выделяться из общей массы своеобразной игрой красок и отличительным колоритом. Предметы, животные, природа, люди, да абсолютно всё, казалось настоящим. Его полотна были, словно живые и светились изнутри, а более впечатлительным людям, смотревшим на них, они внушали благоговейный трепет.

Появились и первые почитатели его таланта, нашлись и желающие приобрести его картины. Также постоянными гостями ночных собраний были знакомые Пьера из той части художественной богемы, что в последствие стали именоваться импрессионистами. Однажды, собравшись все вместе в кафе, они, осматривая картины Пьера, выставленные на всеобщее обозрение, даже зааплодировали и дружно выразили свой восторг.

– О! Импрессио! Импрессио! Манифик! – завосклицали они, а после, назвав его волшебником кисти и выпив с ним ещё ни одну бутылку вина за его искусство, расходясь по домам, взяли с него обещание быть им другом навсегда.

Обрадованный столь лестной похвалой Пьер сразу же зазнался, и с первых же удачных продаж купил себе для важности цилиндр, сюртук и трость с набалдашником из слоновой кости. Да и тут же отправился на вечернюю прогулку по своему любимому парку. Все, и дамы и юные девицы, что были на аллеях, сворачивали себе шеи, оглядываясь на такого-то щёголя. А одна милая всадница, в модном костюме амазонки, элегантно гарцуя на кауром рысаке, так загляделась на Пьера, что едва не выпала из седла. Обратив внимание на столь бурную реакцию окружающих, Пьер, покручивая свои роскошные усы, конечно же, задрал нос и с наслаждением оперной дивы, которой рукоплещет весь зал, упивался своим триумфом, продолжая гордо шествовать.

И всё бы ничего, и быть может этот вечер так и остался для него триумфальным, но не тут-то было. На следующие утро, взяв в руки кисти, краски и холст, он не смог сделать ни единого мазка. И не то, чтобы у него дрожали руки или же не поднялась кисть, но только не смог он и всё тут! Словно какая-то невидимая стена вдруг возникла между ним и мольбертом. Стоит он напротив холста, хочет нанести первый мазок и уже даже знает, как картина должна выглядеть, а сделать ничего не может, сил нет.

Постоял так Пьер час, другой, да и пошёл как был, в тот самый парк, где вчера так весело куражился. Пришёл, сел на лавочку под дуб широкий и заплакал. Ничего не понимает, что случилось, куда сила ушла. Посидел, поплакал, вроде успокоился и опять побрёл по аллеям гулять. Но уже не так, как прошлым вечером, вычурно задравши нос, а по-обычному, по-простому, как всегда это делал. Идёт, солнышко светит, небо голубое, люди кругом, но только они теперь на него внимания не обращают, идут себе тихо, степенно и не оборачиваются. Нагулялся Пьер, пришёл домой и тут его, словно кто под локоток толкнул.

Он даже и, не перекусив, хотя и очень голоден был, сразу же к мольберту кинулся. И ещё до вечера картина, какую он задумывал, была готова. Да картина-то, какая получилась, просто загляденье. Краски живым светом отливают, радугой светятся, словно музыка звучит, глаз не оторвать. Сел Пьер напротив, смотрит на неё и радуется. Тут-то и понял он, что не в куражах и деньгах счастье. Сколько бы их у него не было, хоть все богатства мира, но только зачем они ему, коль искусства лишают. Осознав ошибку, Пьер глубоко вздохнул, улыбнулся, растянулся на кровати и заснул блаженным сном.

2

Проспав всю ночь, словно младенец, утром Пьер встал бодрым и отдохнувшим. Быстро подойдя к окну, он резко растворил его и, набрав полную грудь свежего утреннего воздуха, замер в приятном томлении. И вдруг в тот миг он неосознанно заметил, как в доме напротив, в окне, где уже давно никто не жил, мелькнул стройный девичий силуэт. Остатки сна, какие в нём ещё теплились, мгновенно улетучились, их просто как ветром сдуло.

А ещё через мгновение, окно, на которое он уставился, отворилось, и в проёме появилась белокурая девушка несравненной очаровательности. Сказать, что она была красива, это значит, ничего не сказать. Глаза цвета изумруда, обрамлённые ресницами с крылышко бабочки, и алые, словно спелая малина губы, подчёркивая её изящный носик, придавали светлому лицу девушки первозданную гармонию божества.

Пьер, накинув на себя первое, что попало ему под руку, стремглав скатившись по ступеням лестницы, тут же помчался в кафе узнать последние новости. Вбежав в дверь, ещё запыхавшись, он тут же бросился с расспросами к хозяйке кафе княгине Светлане. Ведь это распахнутое окно, было именно от той комнаты, что принадлежала ей. Когда-то давным-давно княгиня, приехав в Париж из далёкой славянской страны, приобрела это маленькое уютное заведение, и со временем обжившись в нём, так и осталась.

– Что это за чудо там, в окне?! – столкнувшись со Светланой у стойки бара, выкрикнул Пьер, будто выпалил из пушки.

– Ха-ха,… да ты сначала сядь, отдохни, выпей кофейка… – смеясь над его взбудораженным видом, ответила княгиня, и тут же наливая ему кофе, добавила.
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5