Ладонью солнце не закрыть. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архимандрит Авель (Македонов), митрополит Симон (Новиков)

Прихожанка Троицкой церкви Ольга Бирюля рассказывала, что старые ясаковцы вспоминали батюшку Иоанна (Крестьянкина) со слезами на глазах. Для них он был как светлый Ангел, который спустился с небес на ясаковскую землю. Всех батюшка утешал и отогревал своим добрым любящим сердцем. По его молитвам вдовы погибших и не вернувшихся с войны обретали веру в спасение семьи и помощь Матери Божией.

«Подойдет, бывало, светлый батюшка к нам, – вспоминала бывшая прихожанка батюшки, раба Божия Л., – всех добрым словом согреет, утешит, погладит своей ладошкой, а кому-то незаметно и денежку в карман положит. А еще он обладал даром целительной молитвы и прозорливости. Молитва его была очень сильная, и были случаи, что она поднимала некоторых больных ясаковцев со смертного одра. Он и сам себя вылечил молитвой, как рассказывал нам сам батюшка Иоанн. Однажды он тяжело заболел, было у него воспаление легких. Врачи лечили его и наказали, чтобы он все кушал. А был пост. Написал он маме своей, а мама дала ответ: “Сынок, родной, умирай, а закон Божий чти”. Стал он молиться о своем спасении Божией Матери и Спасителю горячей молитвой, кушал картошечку с масличком подсолнечным, когда можно было, вот и спасся.

Еще помню, что, венчая молодых, отец Иоанн со слезами на глазах молился за каждую молодую пару, напутствия давал, просил хранить верность друг другу. Батюшка очень любил маленьких детей, всегда благословлял их, одаривал гостинцами.

Отец Иоанн обладал красивым голосом, очень хорошо пел. Однажды к празднику убирали мы храм, батюшка подошел и говорит:

– Родные мои, убирайте чисто, Матерь Божия чистоту любит. И в храме, и в сердцах. Чистые сердцем Бога узрят.

А потом мы уже слышим наверху, где колокольня, батюшка так красиво запел: “Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесах…” И так запел, что нам показалось, что это Ангелы святые поют! Хороший был батюшка, приветливый…

Когда были большие праздники – Рождество или Пасха, он с отцом Досифеем все наше село обходил. А Ясаково тогда было село немаленькое – около ста домов. И во всех домах пели они церковные песнопения, славили Христа и окропляли жилища и их хозяев святой водой. Везде принимали их с радушием, а вот директор колхоза и председатель сельсовета не принимали их. Они коммунистами были и боролись с религией».

Окормляя приход Троицкой церкви, игумен Досифей и отец Иоанн не забывали и про тех, кто не имел возможности ходить в храм. И шли священники в отдаленные деревни и села, где церкви были порушены. Служили молебны, панихиды, исповедовали и причащали запасными Дарами, утешали и ободряли тех, кто не в силах был дойти до Троицкого храма. Впоследствии отец Иоанн рассказывал, как однажды приехал в одно очень далекое село, где священника не было тридцать лет, и смутился. Селяне в этот день не вышли на работу, были празднично одеты – а ведь шла летняя страда, то есть напряженная работа по заготовке сена! «Ну, не миновать мне беды, – подумал батюшка, – заберут меня в милицию и посадят!» Но по милости Божией тогда все обошлось.

За неустанные труды на ниве Божией, за горячую веру и доброту души настоятель Троицкого храма игумен Дорофей полюбил отца Иоанна, в котором обрел духовного брата. А тот в свою очередь прошел у него монашескую школу послушания. В связи с этим старожилы села Ясаково до сих пор помнят курьезную, но поучительную историю. Однажды в начале Пасхальной седмицы некоторые прихожане пришли в храм к отцу Иоанну с поздравлениями. А игумен Дорофей как раз в этот день по делам в Рязань уехал. Батюшка встретил всех радостный, улыбающийся.

– Как я вам рад, чадца мои! – сказал он. – Вот спасибо, что вы пришли ко мне! Может, потрапезуем вместе? Вы чего-нибудь принесли с собой?

Прихожане опешили, ведь в трапезной стоял большой стол, на котором в честь Пасхи стояли разные угощения. Батюшку спросили, зачем нужно что-то еще, если на столе все есть.

Тогда отец Иоанн и говорит:

– А у меня нет благословения отца Дорофея брать что-либо с этого стола. Он неожиданно в Рязань уехал и ничего мне не сказал…

Вообще, жизнь игумена Дорофея и отца Иоанна походила на скитскую, а службы – на монастырские. Именно в то время в душе отца Иоанна окрепло всегда имевшееся у него желание стать монахом. Но прежде чем принимать такое важное решение, он захотел посоветоваться со старцем тогда еще открытой Глинской пустыни иеросхимонахом Серафимом (Романцовым). Игумен Дорофей благословил его на поездку туда.

Старец Серафим, проживший двенадцать лет аскетом-отшельником в горах Киргизии и к тому времени уже десять лет бывший духовником братии Глинской пустыни, после первой же встречи признал в отце Иоанне (Крестьянкине) своего духовного сына и стал его наставником. Окрыленным вернулся отец Иоанн в Ясаково. Но здесь его ждало искушение. Некоторые духовные чада отца Иоанна, приезжавшие к нему в Ясаково из Москвы, вдруг почему-то оказались недовольны игуменом Досифеем. До того недовольны, что тайно от отца Иоанна написали Рязанскому владыке архиепископу Николаю (Чуфаровскому) жалобу на настоятеля ясаковского Троицкого храма. Владыка Николай вызвал отца Дорофея для объяснения. Вернувшись из Рязани, отец Досифей стал горько упрекать ничего не понимающего отца Иоанна.

Когда же выяснилось, в чем дело, отец Иоанн был потрясен происшедшим. Отец Дорофей наказал ему, чтобы он запретил своим духовным чадам приезжать в Ясаково. Батюшка исполнил послушание, данное ему настоятелем Троицкого храма. Отсылая провинившихся с прихода и на шесть месяцев отлучая их от общения с собой, отец Иоанн с горечью сказал:

– Я два года любовью и заботой согревал отца Дорофея, а вы по неразумию и своеволию разрушили то, чего мне удалось достичь большим душевным трудом…

И все-таки отношения между двумя священниками восстановились. Христианское смирение и понимание, что это был искус, победили вспыхнувший у игумена Досифея гнев. Их примирению способствовал и отец Виктор Шиповальников, навещавший своего друга отца Иоанна в Ясаково. Сблизился отец Виктор и с игуменом Досифеем. Они оба были фронтовики и нередко рассказывали друг другу истории из военной жизни. Супруга отца Виктора матушка Мария говорила, что он часто вспоминал Божию помощь, которая была ему послана во время войны. Вот что, как она рассказывала, вспоминал отец Виктор:

«В 1941 году наша дивизия оказалась в окружении под Одессой. Многих, в том числе и меня, немцы взяли в плен. Я стал лихорадочно думать, как бы совершить побег. И вот, когда нас под конвоем проводили по Одессе и вели мимо кладбищенской церкви, я увидел большую канаву. “Все равно где умирать, – подумал я тогда, – здесь, в канаве, или же в плену”.

“Господи, помоги”, – сказал я тогда про себя, перекрестился и прыгнул в канаву. Конвой был плотный, и, казалось бы, этот прыжок не мог остаться незамеченным. Но Господь уберег меня от неминуемой смерти. Конвоиры ничего не заметили. Когда колонна ушла далеко вперед, я выполз из канавы и пришел в церковь. Прислуживавшие там монахини нашли мне светскую одежду и уголок для проживания. Так я спасся».

Со своей стороны игумен Досифей рассказывал историю о том, как держал на руках смертельно раненного друга. Тот, умирая, попросил его взять на воспитание его сына. И отец Досифей выполнил эту просьбу. После войны он с сыном своего погибшего друга жил в Прибалтике, где восстанавливал храм. За это его арестовали и посадили в тюрьму.

А отец Иоанн не воевал. Из-за плохого зрения он не был призван в армию, но, так же как и его друзья-сомолитвенники, побывал в заключении. Все они порой предавались воспоминаниям о перенесенных в тюрьме тяготах. Отец Виктор, вспоминая о своих мытарствах, рассказывал, как следователь, добиваясь его признания о сотрудничестве с иностранными спецслужбами, бил его кочергой по затылку и таскал за длинные волосы из угла в угол… Хотя от него так и не добились признания в шпионаже, его все же осудили на пять лет лагерей как «социально опасного элемента» и этапом отправили в Воркуту, на реку Печору.

Отец Иоанн (Крестьянкин) тоже не раз вспоминал о перенесенных им допросах, во время которых следователь переломал ему все пальцы. А звали следователя так же, как и отца Иоанна, – Иван Михайлович. На допросы он, как правило, вызывал по ночам. Накануне кормили только селедкой, пить не давали. И вот ночью Иван Михайлович наливает себе воду из графина в стакан, а несчастный священник, проведший без сна несколько суток и ослепляемый светом лампы в комнате следователя, томится страшной жаждой и выслушивает вопросы следователя. «Расскажи нам все – и ты будешь освобожден от мучений» – таков был смысл проводимых допросов. Но рассказывать было нечего. И отец Иоанн не признавал себя виновным ни в чем.

Следствие по его делу длилось полгода. Полгода пыток и допросов. А впереди обозначилась новая ступень испытаний – лагерь строгого режима. Там, находясь в сложнейших условиях, батюшка не потерял теплоту любви, простоту и доброжелательность, которые он проявлял ко всем заключенным. За эти качества характера батюшки даже воры в законе и тюремная шпана относились к нему сочувственно и называли его с уважительно «батя».

Один из солагерников, Владимир Кабо вспоминал, каким был в те годы отец Иоанн: «Я помню, как он шел своей легкой стремительной походкой – не шел, а летел – по деревянным мосткам в наш барак в своей аккуратной черной куртке, застегнутой на все пуговицы. У него были длинные черные волосы – заключенных стригли наголо, но администрация разрешила ему их оставить, – была борода, и в волосах кое-где блестела начинающаяся седина. Его бледное тонкое лицо было устремлено куда-то вперед и вверх. Особенно поразили меня его сверкающие глаза – глаза пророка. Но, когда он говорил с вами, его глаза, все его лицо излучали любовь и доброту. И в том, что он говорил, были внимание и участие к собеседнику. Иногда в его беседах могло прозвучать и отеческое наставление, скрашенное мягким юмором. Он любил шутку, и в его манерах было что-то от старого русского интеллигента».

Рассказывая о годах заключения, отец Иоанн вспоминал о том, как горячо он тогда молился. По его словам, молитве лучше всего учит суровая жизнь. Истинная молитва была у него именно в заключении, потому что там каждый день он находился на краю гибели. «Повторить во дни благоденствия такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретенный там, сохраняется на всю жизнь. А как часто душа без слов молилась Богу!» – говорил отец Иоанн.

Вот в таких разговорах о тюремном прошлом игумен Дорофей и отец Иоанн (Крестьянкин) помирились и вновь сблизились. Однако теперь над их головами сгустилась туча. Уполномоченный, узнав о ремонте Троицкого храма, проведенном настоятелем, и об оживлении приходской жизни, очень разозлился. Он вывел отца Дорофея из штата епархии с «волчьим билетом», отобрав у него регистрацию. А это означало запрещение его в служении. А вот отцу Иоанну наказание последовало довольно мягкое. Он был переведен на новый приход, в село Летово.

Последняя служба батюшки в Ясаково была на праздник Воздвижения Креста Господня. На аналой положили крест, украшенный ветками кустарника с мелкими снежно-белыми плодами. На всенощной отец Иоанн с грустью помазывал своих, уже бывших, прихожан. Хор пел «Крест начертав Моисей…». По окончании службы батюшка воздвиг над головой крест, а потом благословил им народ. В храме стояла печальная тишина, у многих на глазах были слезы. Все понимали: это – прощание! Так символично благословил Господь Своего раба иерея Иоанна Крестом на дальнейший путь в новый храм, к новым прихожанам.

Убрали отца Иоанна из Ясаково, но два года его служения там дали свои плоды. Приходская жизнь пришла в движение, люди в округе вновь стали тянуться к Церкви. Да и Троицкий храм преобразился, привлекая к себе ангельской белизной и необычными иконами, установленными в нишах наружных стен. Но, конечно же, не только внешнее и внутреннее убранство храма было плодом деятельности отца Иоанна в Ясаково. Главным было убранство душ его паствы, чистота их сердец и помыслов его духовных чад, которым он часто говорил: «Матерь Божия чистоту любит, и чистые сердцем Бога узрят!»

Иван Большой и Иван Маленький

Космодамиановский храм села Летово был закрыт в конце 1930-х годов. Открыли его во время войны, когда Сталин дал послабление Церкви. Тогда верующие со всей округи стали стремиться туда попасть. В 1957 году настоятелем Космодамиановского храма был назначен священник Иоанн Смирнов. Вспоминая о своем служении в этом храме, он говорил, что ему тогда очень хотелось, чтобы богослужения были для прихожан понятными, чтобы требы хорошо воспринимались людьми, чтобы «радость людей приумножалась, когда они приходят в храм Божий или просят совершить на дому благодарение Господу за Его милость к нам, грешным».

В 1959 году в Космодамиановский храм на служение вторым священником назначили отца Иоанна (Крестьянкина). О первой встрече с ним отец Иоанн Смирнов вспоминал:

«Это было под Троицкую родительскую субботу. Я вошел в алтарь. Отец Иоанн стоял за престолом. Увидел меня, и лицо его просияло доброй улыбкой. Мы обнялись и подарили друг другу братский троекратный поцелуй. Я заметил, как у отца Иоанна загорелись глаза. Мне говорили, что с такими горящими глазами бывают люди с пылкой натурой.

Прошло несколько дней нашего сослужения. Мы быстро сроднились, и я заметил, что он действительно одарен пылкой натурой и стремительным характером в деле устроения вверенного ему храма и судеб верующих людей. Отец Иоанн имел призвание уделять внимание совершению святых таинств и требным пениям, особенно в храме. Сам любил исполнять их. А богослужения совершал не так часто.

Святые таинства и требы он совершал истово. Служение их занимало у него так много времени, что порой казалось, будто он совершает их не только в тех пределах, как они изложены, но значительно приумножает. Помню, как исповедовал отец Иоанн. Уже произносилось “Со страхом Божиим и верою приступите”. А он еще беседует с отдельными исповедниками».

Отец Иоанн (Крестьянкин) был ростом невысок, а отец Иоанн Смирнов, наоборот, был рослым, высоким человеком. Так их в народе и звали – Иван Большой да Иван Маленький. А сомолитвенником и близким человеком для них обоих был отец Виктор Шиповальников, который когда-то также служил в Летово.

Призванием отца Иоанна было проповедничество, а отец Иоанн Смирнов как можно торжественнее обставлял церковные службы. Этим он поднимал у прихожан молитвенный настрой, возвышал их души ко Господу. Особенно трогательным было пение монахинь Браиловского женского монастыря, находившегося на Украине и закрытого в 1932 году. После закрытия Браиловской обители некоторые из монахинь перебрались на Рязанскую землю, жили при Космодамиановском храме и пели на клиросе. «Поют, как Ангелы», – говорили про них прихожане.

Ко времени служения отца Иоанна (Крестьянкина) в Космодамиановском храме сложилась небольшая общинка из разных разоренных женских монастырей. Тайно совершались и постриги. И батюшка Иоанн стал для матушек общинки не только духовным руководителем, но и заботливым отцом.

Вежливым, обходительным запомнился он летовским монахиням. Его деликатность характеризует следующий случай. Каждая из матушек выполняла свое послушание: Платонида пекла просфоры, Евдокия занималась шитьем, матушка Еннафа, старенькая монахиня, пела на клиросе. Раньше она обладала красивым, бархатным голосом. Но ко времени приезда в Летово отца Иоанна (Крестьянкина) голос у нее ослаб. На клирос пришли певчие из молодых послушниц. Матушка Еннафа на клиросе была больше не нужна. И тогда, чтобы утешить матушку Еннафу, батюшка Иоанн благословил ее читать в алтаре записочки о здравии и упокоении. И даже поставил для нее в уголке алтаря креслице для отдыха.

Как-то он заметил, как одна женщина опустила в кружку для пожертвований три копейки. Увидев батюшку, она сильно застыдилась оттого, что так мало пожертвовала. А отец Иоанн, помня о лепте евангельской вдовы, с таким воодушевлением отблагодарил эту женщину, что она сразу преодолела смущение и у нее появился молитвенный настрой.

Но при необходимости отец Иоанн был очень даже строг. Летовские старожилы помнят, как однажды он вывел из храма одну прихожанку за то, что она нарушила свое обещание. А дело было вот в чем. Читая женщинам, совершившим грех аборта, разрешительную молитву, батюшка брал с них слово, что повторять его они не будут. Но одна из женщин совершила грех аборта повторно и опять пришла к нему за разрешением греха. Очень рассердился тогда отец Иоанн.

– Как же так, – сказал он, – ты же ведь слово давала, крест целовала! И, нарушив обещание, вновь совершила тяжкий грех детоубийства!

О строгости отца Иоанна говорит такой случай. Как-то приехала к нему на службу некая раба Божия С. Батюшка в это время исповедовал. Женщина в предвкушении встречи с ним стояла и улыбалась. Когда же подошла очередь ее исповеди, отец Иоанн не допустил ее, сказав:

– А тебе еще не время.

Так он прикровенно показал этой женщине, что во время исповеди не улыбаться надо, а сокрушаться о своих грехах. О чем потом сказал ей прямо:

– Коль уж ты пришла в храм, то должна стоять скромно.

Старожилы села Летово вспоминали, что отец Иоанн очень любил детей. Сиял от радости, когда приносили младенчиков для крещения. Он даже прощал молодых мам за то, что они редко посещают храм.

– Да, у тебя есть причина, – говорил он одной матери, – силы у тебя на ребеночка уходят. Но ты не переживай, его Ангел за тебя молится. А в храм все же старайся приходить как можно чаще, без этого сердце может зачерстветь.

Когда батюшке привозили вкусные угощения, он припрятывал их, а потом дарил детям. Однажды он угостил девочку сушеными бананами. Она впервые видела такую еду и с удивлением спросила, откуда батюшка ее взял. А батюшка с лучистой улыбкой сказал:

– Как – откуда? Со своего стола!