Полюшка. Повесть о святой праведнице

– Доча, ну что ты такое говоришь? Бог – Он везде есть. А открывается только тому человеку, который любит Его, как самое-самое лучшее, что есть в жизни, тогда этот человек может видеть самое главное, даже если он слеп от рождения… А, впрочем, тебе еще рано думать об этом. Спи, дочка, спи…

Ошибалась Наталья Михайловна, рассуждая о раннем Полином желании думать о Боге. О чем же еще ей думать, как не о самом-самом лучшем? А раз самое лучшее – это Бог, то о Нем и размышляла Полюшка. И призрел на нее Господь. Когда Поле исполнилось три годика, она вдруг закричала: «Вижу свет!» Охнула ее мама, хмыкнул отец, ухмыльнулся брат. А сестры и вовсе рассмеялись:

– А нас ты видишь? А стол, а табуретку? Раз у тебя глаза закрыты, не можешь ты видеть ничего!

Но не могла сказать, не находила таких слов По-люшка, чтобы объяснить, что за свет увидела она. То ли это Ангел Божий явился ей, то ли просто беленую известью печку увидела она через приоткрывшиеся на миг веки? Ничего не сказала, смолчала малышка, так и не открыв сокровенную тайну. Но с этого времени появился у Поли дар прозорливости, дар видеть то, что она, по человеческому разумению, никак не могла видеть, но все-таки видела…

И лишь то, что видели все, Полюшке познать не удалось. Слепота не оставила ее. Потому не провожала она долгим взглядом пушистое закатное солнышко и не встречала его по утрам, любуясь на зарю, которая в перистых облаках бывает похожа на огромного красного петуха… Не радовала ее нежность первой, едва народившейся зелени, не наводила на грусть осенняя умирающая листва. Лишь, бывало, зимой сестренки, Анька, Саша и Федорка, вернувшись с улицы, рассказывали о том, что снег белый, что из него можно слепить снежную бабу.

Летом же пуще всего они обсуждали любимую игру – прятки. Рассказывали, как собирались вместе с подружками и шумной гурьбой шли к угрюмому оврагу, заросшему мелкими кустами с веселой листвой. Выбирали водилу, а сами прятались в этих кустах. Поле очень хотелось поиграть в прятки. Так хотелось, что даже в носу щекотало. Только она мечтала быть водилой, чтобы искать. А прятаться ей совсем не хотелось… И сестренки стали брать ее с собой. Ведь они не любили быть водилами. Они любили прятаться.

Ах, как рада она была Полюшка потолкаться среди детишек, а детишки радовались возможности подшутить над ней. И все шутки прощала им Поля, лишь бы подольше поиграть. Но со временем над ней стали подшучивать как-то несуразно. То позовут цветы рвать, а сами в жгучую крапиву заведут или в рощу заманят, а потом отойдут в сторону и попрыскивая смешком смотрят, как она, спотыкаясь и падая, бредет по бурелому.

Полюшка чувствовала, что к ней стали относиться как-то не по-хорошему, переживала, но оставить игры не могла. Но вот однажды дети завели Полю в овраг, а потом за своими играми забыли про нее. Долгое время провела там слепенькая девочка, пока ее, озябшую, испуганную, заплаканную, не привели домой. С той поры поникла Поля, как надломленный цветочек, перестала играть на улице, стала сторониться своих сверстников. Возилась себе около дома одна-одинешенька.

Сестренки убегали с подружками за околицу, и лишь престарелые соседки Иевлевых, выходившие посидеть на лавочке у завалинки да посудачить о том о сем, присматривали за слепенькой девочкой. Но однажды не заметили, как она очутилась на дороге перед стадом коров, впереди которого шагал огромный грозный бык с кольцом в носу. Этого быка побаивались даже пастухи. Потому и прицепили к носу кольцо, чтобы, если потребуется, укрощать его буйный нрав. За это кольцо, если бык начинал буйствовать, его привязывали к столбу.

Соседки ахнули, когда воинственный бык, нагнув голову с короткими крепкими рогами, пошел прямо на ничего не подозревающую Полю. Шаг, еще шаг… Вот-вот он собьет маленькую девчушку рогами и затопчет копытами… Но остановился вдруг грозный бык, обнюхал Полю, лизнул, как бы поцеловал ее, и спокойно, умиротворенно пошел дальше. Женщины, которые видели это, не могли поверить своим глазам. Как могло воинственное, несмысленное животное проявить ласку к девочке?