«Ты не народ.
Ты – дармоед»…
Как это скверно! —
Так примерно
Выслушивал я этот
Бред
Со многими на тет-а-тет,
Иль на случайных
Заседаньях,
Где чуть свой голос
Под-а-вал,
Где в дефицитных,
Тесных зданьях
Свои надежды растерял…
До дам ли тут,
Невиданных видней красот,
И до всего иного?
С дороги, шут!
Твой пройден путь,
И вот,
Пойдешь
Ты снова
И запоёшь
Про чудеса
И про измены.
Такие у тебя глаза,
Что цены
Давать ты можешь
Городам
И селам,
Мечтам
Несбыточным
Своим
Весёлым.
Пре-дуп-редили,
Упредили,
На грудь навесили
Клеймо
И под-черкнули:
«Или-или»,
Мол, все труды твои —
Дерьмо.
Ты зря старался,
Братец,
Но
Нарядец
Может быть ино-
Го рода,
Без идей,
Уродов Всяких
И чертей.
Запрета нет,
Пиши
В тиши,
Хоть двадцать лет
В своей глуши,
Отдай тому,
Кто знает толк
В любых мозгах,
И потому
Исполнит долг
На всех парах.
А сердцу…
Сердцу твоему,
Такому
Тихо-дикому,
Смотреть бы в выси
Через жуть
С протяжной мыслью:
«Кто-нибудь!..»
А часики всё тикают…
А часики всё тикают,
Да воробьи чирикают.
Летят воробушки
К моей зазнобушке,
Что поселилась
На опушке,
И побрякушки
Вместе с ней
В избушке
Без лихих
Гостей.
Там двадцать пять моих
Зверей,
И рак,
Огромный, грамотей,
Ползет к избушке
По дорожке,
Чтобы остались
Рожки-ножки
От моей подружечки,