Путина, ВБН… Сборник рассказов

– Вон, наши товарищи зря время не тратят. Знай себе, осуждают врагов народа. А и то правильно – вон их сколько развелось, эпидемия прямо.

Не слушая, Иосиф опрометью метнулся к стрельчатому узкому окну, увидел маленький дворик, напоминающий, почему-то, больничный. В нескольких метрах от глухой стены выстроились люди с дымящимися винтовками наизготовку. У самой стены, ничком прислонившись к ней, сидел человек в неудобной позе. Сама стена вся было в мелких выбоинах и бурых разводах.

– Шлёпнули. Туда и дорога.

Раздался за спиной всё тот же тихий безапелляционный голос.

– Как шлёпнули?

Иосиф отвернулся от окна и обратился к низкому сухонькому старичку, редкие седые волосики едва прикрывали практически лысый череп, но они были тщательно зачёсаны набок. Бородка клинышком – словно привет из иллюстраций книжки Чуковского про «доброго доктора Айболита». Но больше всего его смутил халат: безукоризненно белый халат врача.

– Как шлёпнули? – Повторил он вопрос.

– Обыкновенно – пулями.

– Насмерть? – уже понимая всю глупость заданного вопроса, вылупился на «доктора» Иосиф.

– Нет, на жизнь. Шлёпать на жизнь нужно было в детстве. А теперь – насмерть. Так то обоюдно получается – они тоже творили непотребное. Грехом жили.

– Но это не гуманно, бесчеловечно. А суд? А ценности цивилизации?

– Ценности? Так они переоцениваются в одну минуту. Происходит уценка, или, наоборот, так взвинчивают цены – никакой жизни. Можно и не пулей убивать, товарищ. А суд, так мы ту на что? Вы, я, сейчас третий подойдёт.

– Я в тройке?!

Иосиф вспомнил, как давеча он громил в своих речах «сталинщину» и эти самые тройки. И был искренен. Его дед, по рассказам отца, тоже был когда-то репрессирован. Он с таким воодушевлением оседлал конька борца с тиранией, что сам начинал верить, забывая о своих компаньонских обязанностях: подсчитывать прибыль и всячески минимизировать расходы.

– Так, приступим нечего простаивать.

В комнату влетел всё тем же широким шагом матрос Резин и сразу уселся за стол. Приглашая жестом Иосифа и «доктора» последовать его примеру. В каком-то горячечном тумане, Иосиф проплыл к столу и бухнулся на стул.

– Введите. Итак, рассматривается дело Своякова Владислава Владимировича.

Иосиф подскочил от неожиданности и увидел, как ввели Влада. Жалкого и явно избитого, о чём свидетельствовали кровоподтёки. Вид у него был измученный, смотрел в пол.

– Чего скачешь, будто заяц подстреленный?

– Его-то за что? Его дед… знаете.

– Знаем. Вот за это самое и будем судить. А потом и папашу его. За предательство светлых идеалов революции. Дед живота не жалея революции служил а они.

Мысли Иосифа заметались вокруг некоего спасительного круга и тут его осенило:

– А где доказательства? Факты? Вот так голословно разве можно?

– Можно! – Отрубил ладонью Резин, да так, что стол жалобно сотрясся под ним. – Такую страну, такие достижения коту под хвост. Обслюнявил, приватизировал и слопал. Один, и не подавился. И папаша, тоже хорош – коммунист. Перевёртыш. Всё, баста! Судить гада по всей строгости революционного времени. Какие ещё факты тебе нужны?

– Нет, я так не могу! Это… это не гуманно, по крайней мере. А вдруг мы ошибаемся на его счёт? – Иосиф схватился за соломинку, – он, кстати, благотворительностью занимался. Школам помогал. Хоккейной команде. – Иосиф заметил, как Влад удивлённо поднял голову и, как ему показалось, даже с интересом поглядел в его сторону. – Да, да – благотворительность!

С большим пылом продолжал отстаивать друга Иосиф, забывая, как накануне, тот же Влад ругал районную администрацию, обязывающих их корпорацию финансировать местный хоккейный клуб. «На ровном месте раздевают. – Влад смачно выругался. – Всё за чужой счёт хотят в рай въехать. Что там у нас с Н-ским заводом?» «Требуют повышения зарплаты». «Фигу им а не повышения». «Но…» «Фигу сказал. И ссылайся на районную администрацию». Потом Влад крепко хлопнул дверью, успев весело сообщить: «Я в клубе «Какаду». И умчался на дорогущем «Брабусе», чья стоимость позволила бы заводчанам безбедно существовать год, а то и два.

– Так, хватит тут словами сорить. Благотворительность. Знаем мы: сначала тысячу в карман потом копейку на лампады. Всё проехали. Баста! К стенке сволочь. Кто за?

Резин поднял руку. Следом потянулась рука «доктора».

Иосиф неистово замотал головой.

– Нет, нет, нет. Так не правильно, как-то. Так нельзя судить. Это не суд – судилище. Ну, товарищи, милые.

Резин сморщился.

– «Милые». Фу, буржуазные сопли. Так, не хочешь занимать это место, марш вон на его место. И тебя осудим. Ты оказывается засланный казачок-то. Слова одни, а как до дела дошло, так и нутро своё показал. Позовите там Клавку. Марш, марш!

Резин небрежным жестом указал туда, где стоял Влад.

– А этого пока увести.

Сердце забухало в груди. В проёме, в клубах дыма, показалось худосочное лицо. Иосифа спасло то, что выводили Влада, и в дверях случилась заминка.

– Стойте. Стойте! Я осознал значимость момента.

– Да? И каким это образом?

– Так революция! А я до сих пор судил реалиями мирного дня.

– Ага, мировой судья. Мироед. Ну что же прекрасно. – Влад дал отмашку входившей женщине, – Клав, тут товарищ не понял важности революционного момента, но теперь осознаёт, так что возвращайся пока к себе.

– Этого вводить?

– Думаю не надо – мы его уже видели. Так ведь, товарищи?

«Доктор» с Иосифом единодушно кивнули, Иосиф с облегчением – ему не хотелось видеть помятое лицо Влада, его глаза.

А чего я, собственно, защищаю его? Разве у меня не было своих планов в последнее время. Разве мне не надоело быть номинальным хозяином: «одним из трёх, но последнее слово за Владом». Ему всё: и право первой ночи, и самые лакомые куски, уважение – всё. А тебе, Иосиф, что? Комсомольский вожак, вечный второй номер после товарища коммуниста. И ждать пока он состарится и уступит тебе. Баста! Теперь мы попляшем. Наша власть.

Он опомнился и заметил, что Резин и «доктор», оба вытянули правую руку вверх и выжидающе смотрели на него. Чуть поспешней, словно боялся опоздать, он вздёрнул руку над головой.

И был ошеломлён.

Послышались аплодисменты. Резин вскочил и заорал:

– Баста! Снято! Приколы кончились.

Влетел Влад и, заметив круглые Ёськины глаза, начал хохотать. Иосиф, ничего не понимая, смотрел на преображённую Клавку в изящной юбке и кофточке с заманчивым декольте.

– Розыгрыш, Еська! Ро-зы-грыш. У тебя адреналин разве не зашкаливает? Такие деньжищи бухнул. Декорации, костюмы, артисты. Да центр наш чего стоило подготовить. Ёська-Слався!

Влад продолжал ликовать. Иосиф, не произнеся ни звука, спустился во двор, подошёл к стене, заметил мастерски намалеванные выбоины от пуль, следы «крови». Поднял лицо, в узком проёме окна светилось самодовольной лицо Влада, и тихо прошипел себе под нос: