Мы и Россия

Мы оказались в большом, ярко освещенном и аристократично убранном зале. Стены были завешены тяжелыми тёмно-красными портьерами; вытянутые приземистые столы, окружённые кожаными диванами с высокими спинками, делили пространство на уютные зоны. Негромкая приятная музыка сглаживала шум, который порождали переплетающиеся друг с другом женские и мужские голоса. Люди, сидящие на диванах, мирно беседовали или оживленно спорили, поглощали еду или пролистывали меню. Я растерялся – тут и сесть негде.

М. уверенно направился к одному из столов, где расположилась шумная кампания, я засеменил за ним. Появление М. встретили одобрительными возгласами. Ясное дело, его здесь уважали.

– Подвиньтесь. Это мой университетский приятель. Дайте сесть человеку, – весело затарахтел М. – Давайте выпьем. Что тут у нас? – Он взял ближайшую к себе бутылку. – М-мм, французское вино. «Медок». Такое тебя устроит?

Разумеется, я согласился. Мне было известно, что французские вина самые лучшие, и название «Медок» я уже где-то слышал.

– За встречу! – поднял бокал М., и над столом раздался приятный хрустальный перезвон. Выпив до дна, М. выдержал паузу и расплылся в блаженной улыбке. – Неплохо. Для первого раза. Очень даже неплохо.

Я не слишком разбирался в винах, но сейчас нельзя было молчать:

– Отменное вино.

– Ещё? – спросил М.

– Несомненно!

Дождавшись, когда бокалы вновь наполнятся, я сказал тост, надеясь пробудить в М. ностальгические чувства: – За нашу Alma mater! За университет!

Мои слова, кажется, возымели действие. М. тепло посмотрел на меня, и мы выпили.

– С удовольствием вспоминаю нашу учебу. Хорошее было время. Сейчас у меня совсем другая жизнь. Нет, всё нормально. Грех жаловаться. Но часто я не успеваю подумать, что происходит. Хотя, по большому счёту, и не нуждаюсь в этом. Делаю своё дело, и всё. Не то, что в былые годы. Тогда все было по-другому… – тут М. прервался, глянув на мою пустую тарелку. – Ты чего не закусываешь?

– А чем? – я указал на грязные тарелки на столе.

– Действительно, – М. добродушно усмехнулся. – Пожалуй, нам стоит кое-куда сходить.

М. поднялся, я, заинтригованный, последовал за ним. Действительность превзошла самые смелые предположения. Вдоль стены тянулся накрытый белой скатертью стол, ломившийся под тяжестью разнообразной снеди. Мясо, нарезанное тонкими ломтиками: карбонат, корейка, грудинка, ветчина, буженина, отварной язык, копчёные и полукопченые колбасы, сыры, красная и белая рыба. Подле каждого блюда стояла плетеная корзинка с хлебом, накрытая ажурной салфеткой. Рядами выстроились пиалы с различными сортами маслин и оливков, маринованный перец и соленые грибки лоснились в розетках, в низких плошках высились горами салаты и паштеты, подрагивали пирамиды холодцов. Между ними стопками возвышались чистые тарелки, лежали вилки и ножи. Изящные вазы трещали под тяжестью экзотических фруктов. Рядом стояли ровными рядами вина разных сортов, бутылки были уже откупорены и слегка прикрыты пробками; легкое движение, и выход для благородной жидкости открыт. По соседству с вином сгруппировались бутылки с коньяком и виски. Подле бутылок ожидали вино чистые бокалы – узкие и высокие, толстые и приземистые. Всё было разумно распределено. С пониманием. Разве что отсутствие водки удивляло.

Как зачарованный, смотрел я на гастрономическое изобилие. Трудно было решить, с чего начать. Хотелось попробовать всё и сразу.

– Хватит закуски? – иронично полюбопытствовал М.

– Вполне, – томно произнес я в ответ, протягивая руку за тарелкой.

Я положил себе разного мяса, рыбы, оливков, грибов, салатов. Тем временем М. знакомился с бутылками, сосредоточенно разглядывая этикетки.

– Во! Чилийское вино, – раздался его удивлённый голос. – Ты как на это смотришь?

– Я? Хорошо.

– Оно терпкое. Но вкус благородный. Попробуем?

– Да.

Прихватив образец чилийской продукции, М. направился к сырам.

– Любишь такой, с плесенью? – он ткнул вилкой.

– Нет, – соврал я. Как можно любить или не любить то, чего не пробовал? Но в этом я не хотел сознаться. А плесень пугала меня.

– Ты не прав. – На его тарелку опустился большой кусок странного сыра, испещренного голубыми трещинками, и более ничего.

Так, с бутылкой и снедью мы отправились в обратный путь, мимо столов, за которыми весело проводили время люди, находящиеся здесь по праву. Этим они отличались от меня. Признаться, чувство вины на мгновение пробудилось во мне – я проник сюда обманом, и погасло, как только я взглянул на свою полную тарелку.

Тарелки были полны и у моих соседей по столу, а грязные приборы исчезли. Официанты, безмолвными тенями скользившие меж столами и пальмами, зорко следили, чтобы нигде не скапливалась грязная посуда, незаметно забирали ее и улетучивались. «Вышколенные ребята», – подумал я, уселся на диване и приступил к трапезе. Ну что сказать? Карбонат услаждал – нежный, сочный, вкуснющий. На очереди был аппетитный отварной язык, но М. помешал мне насладиться его вкусом, процедив сквозь зубы:

– А пить за тебя кто будет?

Чилийское вино и впрямь оказалось несносно терпким. Но я не скривился, соображая, что критика станет проявлением дурного вкуса. Мне пришлось опустошить бокал, потом другой. После каждого бокала я тщательно закусывал. Получалось терпимо.

Слегка утолив голод, я начал присматриваться к людям, сидевшим рядом. Это были молодые ребята, наши с М. ровесники. Довольные холеные лица, красивые галстуки, пиджаки с иголочки…

– Кто они? – тихо полюбопытствовал я, повернувшись к М.

– Знакомые. Работают в банках, в крупных фирмах. Некоторые – в государственных учреждениях. Попробуй сыр. – М. пододвинул ко мне свою тарелку.

Я рискнул, отломив кусочек, положил в рот. Ничего страшного. Даже приятно. Вкус пикантный, тонкий. Следующий кусочек уже доставил мне определенное удовольствие.

– Ну, распробовал? – М. смотрел на меня с братской любовью.

– Да, – торжественно произнес я. – Ты был прав. Сыр с плесенью – вещь, достойная уважения.

Тут перед нами возник импозантный мужчина средних лет в костюме-тройке, с тонко подобранным галстуком – неярким, но запоминающимся. Особенно на фоне розовой рубашки. Но более всего привлекли мое внимание его глаза – слегка на выкате, умные, пронзительные.

– Рад был вам помочь.

– Отдай ему бейдж, – тихо проговорил М., – это его.

Я снял с себя пластмассовый прямоугольник, протянул моему спасителю.

– Больше не забывайте свой пропуск, – с легкой назидательностью сказал он. – Всего доброго.

Когда он исчез, я вопросительно посмотрел на М.

– С чего он решил, что у меня есть пропуск?

– Я ему так сказал.

Оставшись без бейджа, я испытал некое волнение. Что ждало меня теперь на этом пространстве? Склонившись к М., я спросил:

– А меня не выгонят?

– Нет, – махнул рукой мой приятель. – Если ты здесь, уже не выгонят. Никто не знает, как ты здесь появился. Может быть, тебя провёл тот, кто имеет право приходить с гостем. Фактически ты – пребывающий на банкете. Значит, имеешь определенные права.

Это обнадежило. Настолько, что я пошёл за новой порцией закуски и взял ту же еду, что и в прошлый раз. Посмотрев на мою тарелку, М. удивился:

– Отчего ты не захотел взять горячее?