Пограничники в 1941 году. Они не сдавались в плен

Таким образом, можно констатировать, что договор от 28 сентября закрепил крайний восточный рубеж продвижения Вермахта, принятый Германией на государственном уровне. В этом его позитивное значение. Что касается «дружбы», то в политическом плане, конечно, особенно в историческом аспекте, договор был весьма уязвим, что давало основание говорить о «дружеских» отношениях СССР с фашистской Германией, хотя по существующей в те годы дипломатической практике многие международные соглашения имели такую приписку «о дружбе». К примеру, действовавший тогда договор СССР с Турцией именовался «Договором о дружбе и нейтралитете», а с Югославией – «Договор о дружбе и ненападении» и т. д. Что касается договора 28 сентября, то в нем «о дружбе» одна статья IV. (Всего в договоре пять статей.) Вот ее содержание: «Правительство СССР и Германское правительство рассматривают вышеприведенное переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами». Как видно, общие положения статьи не содержали никаких конкретных обязательств сторон. А последующая практика, о чем будет речь ниже, даже при большом желании не может быть охарактеризована как «дружественная».

Оценивая даже с позиции сегодняшнего дня предвоенную обстановку, трудно оспаривать, что заключенный пакт от 23 августа 1939 года имел целью выиграть время перед лицом неизбежно надвигающейся войны. Как эта возможность была использована в интересах пограничных войск и охраны границы, разговор ниже. Отметим здесь, что Советский Союз не мог примириться в создавшейся ситуации с перспективой выхода Вермахта к Минску, отстоявшему от границы всего в 30 км. Еще меньше можно было согласиться с тем, что Западная Украина и Западная Белоруссия, оставшиеся под контролем Польши по Рижскому договору 1921 года, попали бы теперь под немецкую оккупацию.

Советская сторона учитывала рост угрозы надвигающейся агрессии и предусматривала соответствующие меры по укреплению обороноспособности и государственной безопасности страны. Партия и советское правительство в числе важнейших своих практических задач видели необходимость вооруженной защиты социалистического Отечества. Популярными среди советских людей были в те годы заветы В. И. Ленина быть начеку, беречь как зеницу ока обороноспособность нашей страны и нашей Красной Армии, его предупреждения о том, что всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться[11 - См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 122.]. Учитывалось его учение о защите социалистического Отечества. Не было иллюзий о возможных военных испытаниях, заранее предвиделся их тяжелый характер. Вспоминалось высказанное еще в 20-е годы замечание народного комиссара обороны М. В. Фрунзе, который в статье «Оборона и комсомол» писал: «Будущая война явится для нашего Союза решающим испытанием, ибо основными и глубокими являются те интересы, которые будут брошены на чашу весов. Нам нельзя рассчитывать на то, что война, которую нам придется вести, будет легкой войной, что она может быть кончена без больших усилий, без больших жертв. Эта возможность почти исключается. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы заблаговременно подготовить все те средства, которые обеспечат нашу победу в этом столкновении»[12 - Фрунзе М. В. Избранные произведения. – М., 1965. С. 463.].

3. Страна готовится к войне

В обстановке реальной угрозы агрессии были приняты меры по укреплению советских Вооруженных Сил как основного оплота обороноспособности страны.

В предвоенные годы на основе роста экономики совершенствовалось техническое оснащение армии и флота. Быстро развивалась теория советского военного искусства. Большое значение для укрепления Красной Армии имел принятый на IV сессии Верховного Совета СССР в сентябре 1939 года Закон о всеобщей воинской обязанности. На его основе Красная Армия стала получать более качественное пополнение, что увеличило возможность боевой выучки и специальной подготовки личного состава.

Важную роль в деле укрепления обороноспособности страны, особенно развития оборонной промышленности, сыграла XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), которая прошла в феврале 1941 года. Забота об обороноспособности страны нашла отражение в плане развития народного хозяйства на 1941 год, который определил меры, направленные на усиление экономической и оборонной мощи СССР. Что же касается оборонной продукции, то, как заявил на конференции первый заместитель Председателя СНК СССР Н. А. Вознесенский, «…правительство исходило из простой истины: если хочешь, чтобы никакие «случайности» не застали наш народ врасплох, порох держи сухим и не жалей средств на производство самолетов, танков, вооружения, военных кораблей и снарядов»[13 - Правда, 1941, 19 февраля.].

Важное значение для укрепления обороноспособности и государственной безопасности СССР имел мартовский (1940 г.) Пленум ЦК ВКП(б), рассмотревший вопрос о внешней политике правительства и об итогах войны с Финляндией[14 - КПСС в резолюциях. Т. 5. С. 426.]. Пленум дал глубокий, всесторонний анализ состояния Красной Армии. Боевая готовность войск была признана не отвечающей требованиям современной войны. Партийно-правительственная комиссия, работавшая по указанию ЦК ВКП(б) в марте – апреле 1940 года, вскрыла серьезные недостатки в организации боевой подготовки[15 - Центральный архив МО Российской Федерации. Оп. 75593, д. 9, л. III.]. 14–17 апреля 1940 года состоялось заседание Главного Военного совета, который отметил недостатки в обучении и воспитании войск. Предусматривалось проведение мероприятий по усилению обороноспособности страны и безопасности наших северо-западных границ. Практические выводы для Красной Армии вытекали из решений июльского (1940 г.) Пленума ЦК партии[16 - Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17, оп. 2, д. 667, л. I.], который, заслушав сообщение о внешней политике советского правительства, нацелил коммунистов, всех советских людей на повышение революционной бдительности по отношению к проискам агрессоров.

Подводя итоги и анализируя опыт и уроки советско-финляндской войны, Центральный Комитет партии отметил не только положительные стороны в боевой деятельности личного состава армии, но и вскрыл ряд серьезных недочетов в системе боевой подготовки войск, в частности отрыв теоретической и практической подготовки военных кадров от требований современной войны. Резкой критике были подвергнуты условности и упрощенчество в боевой подготовке войск, особенно низших звеньев командного состава и прежде всего младших командиров. Серьезное замечание было сделано и некоторой части высшего командного состава за их недостаточную теоретическую и практическую подготовленность к ведению войны.

Делая в основном правильные выводы из состояния советских Вооруженных Сил, политическое руководство страны и высшее военное командование по-прежнему придерживались идеи ведения войны только на территории противника без учета реального соотношения сил на то время. Это привело к недооценке обороны, а возможность вражеского вторжения на нашу территорию даже вообще не предполагалась. В этом и состоит главный военно-политический просчет, который и породил нереальность наших стратегических расчетов, что нашло отражение и в оперативных планах на возможное развитие военных действий на 1940 и 1941 годы, в которых были разработаны только наступательные операции. А раз так, то пограничным войскам в них отводилось очень мало места. Это и явилось основной причиной нереальности разработанных планов взаимодействия частей погранвойск с армейскими частями и соединениями.

4. Боевая готовность погранвойск: плюсы и минусы

Планы взаимодействия погранчастей с армейскими соединениями на случаи вражеского нападения были составлены. Однако в ряде случаев они исходили из ошибочных, как потом оказалось, предположений о постепенном развитии событий. Это, в частности, видно из плана на Владимир-Волынском направлении.

Согласно этому плану на первом этапе, когда станет очевидной подготовка противника к нападению, Владимир- Волынский пограничный отряд должен был перейти на усиленную охрану границы, путем разведки установить факт подхода к границе войск противника и характер его действий. На втором этапе, когда противник предпримет разведку боем, пограничным заставам следовало отразить нападение его передовых отрядов и обеспечить выход в оборонительные районы главных сил 15-го и 27-го корпусов армии. С началом боя предусматривалась поддержка застав силами 283-го стрелкового полка, который переходил в оперативное подчинение начальника отряда. Третий этап наступал с момента вторжения на нашу территорию основных сил противника. Пограничный отряд передавался в оперативное подчинение командира 27-го стрелкового корпуса и должен был действовать по его указаниям. Задачи отряду на этом этапе не определялись.

Весь план оказался нереальным, так как не предусматривал действия войск в случае внезапного удара противника крупными силами на всем участке отряда, что в действительности и случилось и чего уже можно было ожидать, судя по обстановке на границе с начала 1941 года. Однако план пересмотрен не был. Не выступили с инициативой здесь и командиры погранвойск, в данном случае руководство Украинского пограничного округа и Владимир-Волынского пограничного отряда.

Видимо, нельзя уклониться и от ответа на такой вопрос: допускалась ли советской стороной сама возможность нападения на нас Германии и делалось ли что-нибудь практически для отражения этого нападения? Ответ должен быть такой: да, допускалась, да, делалось.

С весны 1941 года в пограничные округа под строжайшим секретом перебрасывались пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. А. Ершекова, 20-я под командованием Ф. Н. Ремезова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием И. С. Конева и 16-я под командованием М. Ф. Лукина. С целью повышения боеспособности Красной Армии ее численность в 30-е годы была увеличена в три раза и достигла к весне 1941 года почти 5 миллионов человек. Однако здесь надо указать, что был допущен просчет в оценке готовности немецко-фашистских войск к нападению на СССР. Таким сроком определялся 1942 год.

Другой, не менее серьезной, ошибкой явилось то, что, делая правильные политические выводы о неизбежности военного столкновения с фашистской Германией, политическое руководство страны, стремясь как можно дальше отодвинуть этот момент, что было объективной необходимостью, учитывая состояние страны и Красной Армии, попустительствовало разного рода провокациям на советско-германской границе, что, с одной стороны, способствовало лучшей подготовке Вермахта к войне против нашей страны, поощряло агрессора, а с другой – дезориентировало советских людей, а пограничников, первыми сталкивающихся с такими явлениями, ставило в очень ложное положение. Это проявлялось при систематических нарушениях воздушного пространства СССР. На основе известного приказа Наркома внутренних дел Л. П. Берия о запрещении обстрела германских самолетов, нарушивших границу, начальник погранвойск (комдив Г. Г. Соколов телеграммой № 19/5653[17 - ЦАПВ, ф. 14, оп. 224, д. 110, л. 5.] приказал ознакомить с этим приказом весь личный состав, а затем персонально каждого прибывающего после общего ознакомления. Пограничники вынуждены были подчиняться этому требованию, хотя обстановка требовала с их стороны активных действий. Такое попустительство применялось и к другим нарушителям границы. Известны не единичные случаи, когда данные, поступающие от погранвойск, извращались или давалась совершенно иная оценка. Так случилось с задержанием 5 марта 1941 года в района Либава (Лиепая) немецкого катера. Он, выполняя разведывательные задания, зашел в наши территориальные воды и был задержан, что называется, с поличным. Так было это зафиксировано пограничниками и донесено в Москву. Однако пограничным войскам из аппарата Наркома внутренних дел дали указание «немедленно катер освободить, обеспечив команду продовольствием»[18 - Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 494, оп. 2, д. 6, л. 147–148.].

Естественно, такими поблажками умиротворить агрессора невозможно, а посеять беспечность и благодушие в своих рядах можно было определенно, что среди определенной части личного состава погранвойск западной границы и имело место, но об этих отрицательных моментах не принято было распространяться.

Во многих изданиях можно было узнать, что только за 11 месяцев 1940 года на нашей западной границе было задержано при переходе из Германии 38 245 лазутчиков[19 - Российский государственный военный архив (РГВА), оп. 1, д. 1, л. 362–363.], а общее число задержанных нарушителей составляло почти двести тысяч. В их числе было разоблачено около 5 тысяч вражеских агентов, в основном германских, и уничтожено около двухсот хорошо вооруженных банд[20 - ЦПА фонд ГУПВ, п. 899, л. 139–175, 185, 331.].

А в первые три месяца 1941 года пограничники разоблачили еще 153 матерых нацистских агента[21 - Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 494, оп. 1, д. 1, л. 362–363.]. Каждое из этих задержаний – результат высокого мастерства и бдительности воинов границы. Самые достойные из них, а их было 384 человека, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1941 года были отмечены орденами и медалями Союза ССР и абсолютное большинство из них за конкретные задержания. Но вот о том, что с 1 января по 14 июня 1940 года на участке Западного (позже Украинского) погранокруга было зафиксировано 1126 случаев безнаказанных прорывов через границу, об этом широко не распространялись. Таких случаев, соответственно, по Белорусскому округу было 526 с 844 прорвавшимися нарушителями, в Молдавском – 87 с 167 лазутчиками[22 - ЦПА ФСБ, ф. 38, оп. 6890, д. 31., л. II.]. Это можно узнать только из закрытых до последнего времени источников.

И, наверное, совершенно справедливо будет, если, воздавая заслуженную хвалу пограничникам тех лет за их умелые действия, также будет предъявлен и счет за допущенные промахи в охране Государственной границы СССР.

Требуют более критического анализа действия погранвойск в предвоенный период по повышению боевой готовности.

Об определенной работе в этом направлении пишет в своих воспоминаниях бывший в предвоенные годы начальник Управления политпропаганды погранвойск дивизионный комиссар (впоследствии генерал-лейтенант) П. Н. Мироненко. Описывая те перемены, которые произошли на границе с февраля по май 1941 года, он констатирует: «И вот снова мы, члены комиссии, идем вдоль линии границы. Как многое изменилось здесь за прошедшие три месяца. В нашем прикордоне строились замаскированные редким, побуревшим от солнца ельником многочисленные доты и другие оборонительные сооружения; строительство шло непрерывно днем и ночью. Часть дотов уже занималась гарнизонами. Это были сложные инженерные сооружения, на два этажа уходившие в землю, вооруженные пушкой и несколькими станковыми пулеметами, подходы к ним были прикрыты малозаметными препятствиями»[23 - На страже границ Советского государства. Историко-мемуарный сборник, кн. третья. – М.: ГУПВ, 1971. С. 105.].

Работы действительно были начаты большие, но, к сожалению, все намеченное к началу военных действий осуществить не удалось.

Фашистская Германия, готовясь к войне против СССР, использовала все возможности разведки, в том числе и воздушной. На Прибалтийском направлении воздушную разведку германское командование начало вести сразу же после установления новой границы. Особенно много таких фактов было зафиксировано на участке Таурагского погранотряда. Так, 5 марта 1941 года фашистский самолет пытался осуществить разведку советских морских баз на Балтийском побережье, но был сбит огнем зенитной артиллерии Либавского района обороны и упал в советских территориальных водах. Вышедший на его поиски катер германских военно-морских сил, дислоцировавшийся на базе порта Пилау, был задержан. 18 марта 1941 года самолет типа «Юнкерс» также пытался совершить разведывательный полет над морской базой Либава (Лиепая), но плотным огнем зенитной артиллерии был отогнан от объекта. На этом же участке нарушения воздушного пространства СССР произошли 9 июня (дважды), 19,20 и 21 июня 1941 года[24 - Пограничные войска СССР 1939–1941 гг. Сборник документов и материалов. С. 364.].

В агрессивных планах гитлеровского командования большое место отводилось различным провокационным вылазкам. Совершались они повсеместно. В массовом порядке чинились препятствия работе советских топографов, проверявших прохождение линии государственной границы. С другой стороны, без предварительного уведомления немцы производили замену пограничных знаков. Так, 30 октября 1940 года в 15 км юго-восточнее г. Таураге четыре солдата германской пограничной охраны заменили 13 столбиков, определявших прохождение государственной границы[25 - Там же. С. 339.].

Германская сторона постоянно осложняла работу железнодорожного транспорта. Например, 14 ноября 1940 года поезд, следовавший из Германии на станцию Таураге в СССР, не подчинился требованиям нашего пограннаряда и не остановился при переезде через границу. 15 ноября, следуя со станции Таураге в Германию, на сигнал старшего лейтенанта Карпухина об остановке машинист увеличил скорость. Наряд был вынужден сорвать стоп-кран, поезд остановился лишь в 40 метрах от линии границы[26 - Там же. С. 343.].

Большая работа проводилась, как уже отмечалось, пограничниками по сбору и сообщению данных о сосредоточении германских войск у советских границ. На основе полученных данных от командования пограничных округов руководство ГУПВ 23 мая 1941 года представило в НКВД обстоятельный доклад об остановке в прикордоне, в частности о сосредоточении войск в Восточной Пруссии. Всего к этому времени здесь находилось до трех армейских группировок (штабы: Варшава, Улянув, Усьмеж), 10 армейских корпусов, 68–70 пехотных, 6–8 моторизованных, 10 кавалерийских и 5 танковых дивизий, 65 артполков, 2–3 авиадивизии, большое количество инженерно-саперных и других специальных частей, в том числе и понтонных[27 - Пограничные войска 1939–1941 гг. С. 385–386.]. Количество, размещение и назначение частей и соединений германской армии, сосредоточенных у советской границы, свидетельствовали о наступательных ее намерениях. В обобщенной справке были использованы и сведения, полученные от частей прибалтийской границы, в частности охранявших Клайпедское направление, где противник разместил до 2 армейских корпусов, 10–12 пехотных, 2 моторизованных, 2 кавалерийских и 2 танковых дивизии, 19 артполков и 2 авиаэскадры. Надо сказать, что именно такой группировкой фашистская Германия и начала 22 июня 1941 года свои военные действия на прибрежном к Балтийскому морю направлении.

Оценивая проведенную в предвоенные месяцы на границе работу, следует указать, что предоставленную возможность пограничники использовали достаточно эффективно. Особенно это касалось пограничных застав и комендатур. За короткое время здесь успели оборудовать оборонительные сооружения легкого типа – блиндажи, дзоты, построить блокгаузы. За время несения службы на новой границе, проведения многочисленных поисков и боевых операций, борьбы с вооруженными бандами, диверсионно-разведывательными группами, вражеской агентурой личный состав основательно изучил охраняемый участок, приобрел хорошую боевую и пограничную выучку, что помогло ему затем в боях с агрессором.

В числе мер советского правительства по подготовке страны к отпору агрессора особое место отводилось, естественно, производству оружия и боевой техники. Выпуск оборонной продукции в 1938–1939 годах более чем в три раза превысил выпуск всей промышленной продукции. В предвоенном 1940 году оборонная промышленность по темпам роста обогнала другие отрасли народного хозяйства. «В результате успехов освоения новой техники и роста оборонной промышленности, – отмечалось в резолюции XVIII Всесоюзной конференции ВКП(б), – значительно повысилась техническая оснащенность Красной Армии и Военно-Морского флота новейшими видами и типами современного вооружения»[28 - КПСС в резолюциях и решениях… Ч. III. – М.: Госполитиздат, 1954. С. 426.]. Однако этот оптимистический вывод жизнью не всегда подтверждается.

И насколько всего этого оружия было недостаточно, можно проиллюстрировать и на примере пограничных войск. На 170 тысяч личного состава погранвойск в 1940 году поступило 3517 автоматов, около 12 000 самозарядных винтовок и 110 станковых пулеметов[29 - ЦПА, ф. 14, оп. 2, д. 257, л. 13.]. В 1941 году дополнительно войска получили еще 3101 автомат, 681 миномет, 45 станковых пулеметов и 11 308 самозарядных винтовок и 18 противотанковых ружей. Если все подсчитать, то получается, что современным по тому времени стрелковым оружием была обеспечена только четвертая часть личного состава.

Следует иметь в виду, что личный состав погранвойск, в том числе западных округов, не сумел в короткие сроки полностью овладеть и этим небольшим количеством современного оружия. Так, по итогам инспектирования за 1940 год, из восьми проверенных отрядов Украинского погранокруга четыре (2, 23, 24, 25-й) и 4 МСП получили общую оценку «плохо», «посредственно» – два (21-й, 22-й) и «хорошо» только два погранотряда (19-й, 20-й)[30 - ЦПА, ф. 58, оп. 6360, д. 26, л. 15.].

В числе самых существенных недочетов в боевой подготовке отмечалось, что «очень часто не выполняются требования курса огневой подготовки: не оборудованы учебные и особенно стрельбищные поля. Плохо с обучением искусству стрельбы из автоматического и группового оружия»[31 - Там же, оп. 6423, д. 1, л. 3.]. В резолюции 6-й окружной партийной конференции погранвойск Украинской ССР в марте 1941 года указывается на «неудовлетворительную постановку командирской учебы и обучение службы штабов»[32 - Там же, оп. 6360, д. 26, л. 15.].

Так же как и в Красной Армии, в пограничных войсках в предвоенные годы были проведены спешные большие реорганизации и структурные изменения, которые не всегда способствовали повышению боеготовности. В январе 1939 года были разделены пограничные и внутренние войска[33 - РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 1005, л. 70.]. В марте было утверждено руководство пограничных войск[34 - Там же, д. 1007, л. 17.]. Начальником войск стал комдив Г. Г. Соколов, начальником политуправления – полковой (позже дивизионный) комиссар П. Н. Мироненко.

В трудных условиях приходилось работать Главному и Политическому управлениям пограничных войск. Факты свидетельствуют, что не все удалось им сделать по подготовке войск, особенно к действиям в боевых условиях. Не решена была и такая задача, как боевое сколачивание пограничных отрядов, что наглядно показали первые бои на государственной границе, когда большинство отрядов как единая войсковая часть не действовали. И одной из причин этого была плохая укомплектованность и большое движение личного состава. Так, некомплект по подразделениям границы в 90-м погранотряде Украинского погранокруга на 1 января 1941 года составлял 22,15 %. Было откомандировано для службы в оперативные войска 164, передано на формирование новых погранчастей в Белорусском округе 280, командирован на пополнение школ сержантского состава 71, откомандировано в 97-й погранотряд 20 человек. В то же время отряд получил из других округов 220, и было возвращено из расформированных частей оперативных войск НКВД 472 человека. Такое положение со штатной укомплектованностью и движением личного состава было и во всех других сорока девяти пограничных отрядах западной границы.

Нельзя считать правильным, что за период с 1 января по 22 июня 1941 года была сокращена правительственная численность пограничных войск с 195 520 человек до 168 135 человек за счет исключения из состава ГУПВ Управления оперативных войск с правительственной численностью 27 385 человек. Была за это время сокращена и штатная численность погранвойск с 192 354 человек до 162 178 человек. Сократился и списочный состав погранвойск. Если на начало 1941 года в них было 178 784 человека, то к началу военных действий оказалось только 158 015 человек[35 - ЦПА ф. 14, оп. 2, д. 257, л. 60.]. Около 90 тысяч из них было сосредоточено в восьми западных пограничных округах, а именно: Мурманского (начальник войск – генерал-майор К. Р. Синилов, начальник ОПП – бригадный комиссар М. И. Хуртин, начальник штаба майор А. Л. Прусский), Карело-Финского (начальник войск – генерал-майор В. Н. Долматов, начальник ОПП – полковой комиссар Н. П. Шпаков, начальник штаба полковник Н. С. Киселев), Ленинградского (начальник войск – генерал-лейтенант Г. А. Степанов, начальник ОПП – полковой комиссар С. И. Гусаров, начальник штаба – полковник К. А. Антонов), Прибалтийского (начальник войск – генерал-майор К. И. Ракутин, начальник ОПП – бригадный комиссар Н. Н. Потехин, начальник штаба – полковник И. М. Иванов), Белорусского (начальник войск – генерал-лейтенант И. А. Богданов, начальник ОПП – бригадный комиссар Ф. А. Верещагин, начальник штаба – полковник С. А. Сухарев), Украинского (начальник войск – генерал-майор В. А. Хоменко, начальник ОПП – бригадный комиссар Я. Е. Масловский, начальник штаба – полковник В. Т. Рогатин), Молдавского (начальник войск – генерал-майор Н. П. Никольский, начальник ОПП – бригадный комиссар Н. А. Клюев, начальник штаба полковник Н. П. Великанов), Черноморского (начальник войск – генерал-майор А. Я. Киселев, начальник ОПП – полковой комиссар Г. В. Колпаков, начальник штаба полковник Н. Э. Тимашков).

Наиболее укомплектованными и боеготовными были войска Ленинградского, Прибалтийского, Белорусского и Украинского пограничных округов, хотя и в них до трети застав не имели полной штатной численности. Особенно в нештате были подразделения, оставшиеся на линии старой границы.

В числе же самых существенных недоработок оказалась борьба с вражеской агентурой, особенно диверсионными группами в приграничье. Конечно, в этом повинны не одни пограничники. Не сработали здесь должным образом территориальные органы НКВД, армейское командование, но и доля вины пограничников немалая.

О том, что гитлеровское командование большое внимание уделяло обеспечению первоначального боевого успеха, хорошо известно. И в этих планах много места отводилось разведке и подрывной деятельности в советском тылу, в частности на границе и в приграничье.

В газете «Советская Россия» от 8 июня 1991 года опубликованы на этот счет новые сведения в виде протоколов допросов бывших руководителей Абвера (военной разведки фашистской Германии). В показаниях генерал-лейтенанта Г. Пикендроко, начальника отдела Абвера, обращает на себя внимание следующее. Еще с лета 1940 года германский Генштаб, по утверждению этого высокопоставленного руководителя Абвера, уже не интересуют отдельные сведения о Красной Армии, и поэтому он «ставит только одну задачу – следить за тем, что происходит у русских на советско-германской границе». Другой видный работник Абвера, начальник германской военной контрразведки (Абвер-3) генерал-лейтенант Ф. Бентивеньи, говоря об основных вопросах подготовки войны против СССР, в числе трех главных направлений отмечает «мероприятия по блокированию средств связи в период, непосредственно предшествовавший нападению на СССР…».

Заместитель начальника отдела Абвер-2 подполковник Э. Штольц показывает то, что «…в целях нанесения молниеносного удара по Советскому Союзу при проведении диверсионной и разложенческой работы против России Абвер использовал возможности, вытекающие из многонационального состава населения СССР для разжигания национальной вражды и политического разложения Красной Армии. В частности, признается гитлеровский разведчик, «мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельникову и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные мятежи на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем якобы разложении советского тыла. Мне известно, что подготовкой мятежа в г. Львове занимался начальник разведки «украинских националистов» Сушко. Кроме того, – продолжает Э. Штольц, – нами были подготовлены специальные диверсионные боевые группы для подрывной деятельности в прибалтийских советских республиках. Так, германской агентуре, предназначенной для заброски в Литву, была поставлена задача захватить железнодорожный туннель и мосты близ г. Вильно, а германские диверсионные группы, предназначенные для действий в Латвии, должны были захватить мосты через реку Двина. Все захваченные таким образом стратегические объекты должны были удерживаться нашими диверсионными группами до подхода регулярных германских войск».

Для выполнения диверсионных задач в составе Абвера-2 был в 1940 году сформирован специальный полк «Бранденбург-800», непосредственно подчинявшийся начальнику Абвера-2 полковнику (позже генералу) Лахузену. Полк, вопреки международным правилам ведения войны, укомплектовался главным образом на счет зарубежных немцев, широко использовалось в полку применение иностранного военного обмундирования и вооружения для маскировки своих операций. В процессе подготовки нападения Германии на СССР командование полка также запаслось предметами обмундирования и вооружения Красной Армии и организовало отдельные отряды из числа немцев, знающих русский язык.

И надо отметить, что многое из того, что планировалось и намечалось германской разведкой, удалось осуществить. Особенно значительные антисоветские силы были подготовлены в Западной Украине и в Прибалтике. Судя по приложению № 35, по плану «Барборосса», составленному в декабре 1940 года, в Прибалтике действовало: полторы роты 800-го полка, пополненные 30 парашютистами; 45–90 бывших подданных Прибалтийских государств (литовцы, латыши, эстонцы), обученных делу саботажа, в Литве, Латвии и Эстонии были организованы группы из представителей национальных меньшинств. Эти подразделения были расписаны по 52 преимущественно охраняемым объектам.

К сожалению, все эти реальные, вражеские силы были задействованы, принеся немалый урон Красной Армии, пограничным войскам, особенно в первые часы и дни начала военных действий.

О силе и возможностях этих подпольных организаций в Прибалтике рассказывается в книге В. Хазнера «Время, пространство, люди», изданной латышской эмигрантской организацией «Даугавас Ванаги» в Торонто (Канада) в 1974 году. Автор приводит достоверные данные, по которым «повстанцы» нанесли в 1941 году с начала военных действии многочисленные удары по мелким подразделениям Красной Армии и пограничных войск, бойцам истребительных батальонов и советско-партийному активу города Тукумса, под Смилтене, на Видземском взморье и других местах. Организацией пятой колонны в Латвии руководил из Берлина полковник А. Плененер, находящийся на службе Абвера. А вот как были вооружены повстанческие организации приграничного Талсинского уезда в конце 1940 года. Диверсанты группы в составе 53 человек имели к оружию 36 024 патрона. Во всем же уезде насчитывалось 753 диверсанта, которые были прекрасно вооружены. Они располагали 23 пулеметами и 228 ручными гранатами[36 - Советская Латвия, 1989, 21 июня.].

5. Краткие итоги

Приведенные выше материалы и свидетельства дают возможность объективно оценить деятельность пограничных войск в предвоенные годы. Да, они были поставлены в тяжелые условия. Верно и то, что не все удалось сделать, чтобы привести все пограничные отряды в нужную степень боевой готовности. Достоверно, что ими было обезврежено значительное число вражеской агентуры, уничтожено немало хорошо вооруженных банд. Но в то же время нельзя закрывать глаза и на то, что немало вражеской агентуры, причем особо хорошо подготовленной для разведывательной и диверсионной деятельности, безнаказанно прорвалось через границу, она впоследствии, опираясь на антисоветские элементы в приграничье, развернула активную деятельность по нанесению серьезного удара по системе управления Красной Армии, пограничных войск, в целом дезорганизуя тыл. И вот, учитывая все это, надо признать, что пограничным войскам, в частности западных округов, несмотря на проведение ряда успешных мероприятий по усилению охраны границы, не удалось прочно закрыть этот канал для заброски вражеских подрывных сил, и поэтому будет объективным считать, что в канун войны погранвойска здесь не выполнили полностью той роли, которая им определялась в это ответственное время. Были на это и объективные причины, но очевидно и то, что сказались здесь недоработки, ошибки и промахи, которые пришлось уже восполнять неимоверными усилиями в боях на государственной границе и в приграничных сражениях.

21 июня 1941 г. Пограничный наряд на советско-румынской границе

Глава вторая

Бои на государственной границе: современный взгляд