На кончиках пальцев

Всецело отдавшись пленительной власти.

Картина

Рука устала, кисть дрожит,
Но я кладу мазки упрямо,
Пока эмоции свежи,
И свет из окон так, как надо.

Как одержимый, я пишу,
Стараясь сдерживать дыханье,
От нетерпения дрожу,
Почти совсем дойдя до края.

Я растворяюсь на холсте,
К себе примешивая краски.
Как в затяжном каком-то сне,
Где рвутся тонкие завязки.

А я пытаюсь удержать,
Свести оттенки воедино,
Ещё один, но сделать шаг,
Чтоб родилась моя картина.

Злюсь на себя, на эту жизнь,
Что не выносит совершенства,
Стираю краску, бросив кисть,
Чтоб вновь осмыслить это место.

Уходит свет. Закончен день.
Без сил ищу я отрешенья.
Но разум вертит карусель,
Где я ищу своё решенье…

А утром снова, как всегда,
Возьму я кисть неспешно в руки,
Присяду молча у холста —
Продолжить сладостные муки.

Клинок

Я окропила руки кровью,
И нет теперь пути назад.
Закрылся занавес багровый
В весну мою – цветущий сад.

Одним ударом обрубила
Любви связующую нить
И этим ненависть впустила,
Не в силах подлости забыть.

Все люди стали, словно тени.
В себе я выжгла жалость к ним.
Душа застыла на пределе,
Не видя, как мелькают дни.

Я сплю в лесу, подобно зверю,
Готовлю пищу на костре.
В любых условиях сумею
Убить противника быстрей.

Меч завладел моим сознаньем,
Стал продолжением руки.
Для многих я покрыта тайной,
С драконом хищным на груди.

Мои глаза подобны стали.
В них только отблеск от клинка.
Иду в неведомые дали,
Чтоб счёт закрыть наверняка.

Я смерть несу неотвратимо,
И не смотрю, что за спиной.
Лишь ощущаю запах дыма,
Что позади стоит стеной.

Однажды я убью дракона,
Что скрыт в груди, под кимоно.
Тогда душа вздохнёт спокойно,
Поняв, что всё завершено.

Качели

«Затянется рана, возьмётся коростой,
Ведь с прошлым проститься совсем нам непросто».
Но мы, словно в детстве, срываем болячки,
Губу закусив, выбираясь из спячки,
Чтоб вновь ощутить радость в каждом мгновенье,
Когда солнце в мир твой вдруг выйдет из тени…
И в полдень июльский, на вязком асфальте,
Тебя я увижу в коротеньком платье.
Сквозь марево лета, пропахшего счастьем,
О чём-то молчащем, но чаще – кричащем,
Я руку тебе протяну сквозь столетья,
Вбирая всем сердцем твоё многоцветье.
И, встав на колено, возьму твою ножку,
Чтоб красный сандалик поправить немножко.
Его подвяжу на подъёме верёвкой,
Хоть мне от смущения будет неловко.
Глаза мне в ответ улыбнутся с хитринкой,