Сумеречное состояние

Конечно, вопрос абсурдный. Куда денется пробоина за десять минут? Арсений двинулся вдоль берега, напрягая глаза, чтобы видеть, куда ставить ногу. Он настроился на долгий путь и удивился, когда всего через минуту сквозь листву появились проблески парковых фонарей. Спустя сотню шагов Арсений рассмотрел мостик и вздохнул с невероятным облегчением, которое в иной ситуации показалось бы смешным.

Дома жена уже спала. Оказалось, близилась полночь. Арсений забрался под одеяло с каким-то странным, необъяснимым ощущением. С одной стороны он хотел бы понять, что с ним такое случилось в парке, с другой стороны крепло желание вообще никогда не вспоминать об этом.

Лишь утром, проснувшись почти на рассвете, Арсений получил хоть какое-то объяснение случившемуся. Он вспомнил случай из собственного детства.

Одно из самых странных происшествий его жизни.

3

Дом у дедушки был старым, но просторным. Как и двор. Соседские деревенские дети и те, кто приезжал сюда на лето, как Арсений, тянулись сюда неспроста. Есть где поиграть в прятки, можно забраться на сеновал, полакомиться малиной и вишнями, а позже – яблоками и грушами, можно залезть на дерево и орать, сколько влезет. Дед Арсения никому ничего не запрещал. Он любил не только собственных внуков, и дети отвечали ему тем же.

В тот вечер в прятки играли не меньше десятка ребят, хотя иногда собиралось и побольше. Среди детей было две девчонки. С одной из них, Леркой, уже две недели как дружил Арсений. Ей в конце весны исполнилось семь, Арсению скоро должно было исполниться восемь. Как и Арсений, Лерка приехала из Москвы к дедушке и бабушке на лето.

В деревне она жила всего через три дома от Арсения, и во дворе его деда проводила больше времени, нежели у своего. Они почти не ссорились, хотя Арсений нередко ссорился даже со своим лучшим другом. Казалось, не будь они разнополыми детьми, их бы вместе укладывали спать.

Ничего удивительного, что даже во время игры в прятки Арсений с Леркой частенько прятались вместе.

Игра только начиналась, но Арсений уже после первого кона обнаружил самое подходящее место, чтобы прятаться. Место, где каждый должен был постучать кулаком и крикнуть «Туки-туки, сам за себя», тем самым, опередив «водящего», находилось между огородом и задним двором – невысокий столик с двумя скамейками. Именно там «водящий» закрывал глаза (или только делал вид, что закрывает) и громко, чтобы все слышали, считал до двадцати пяти, пока играющие, хихикая, разбегались и прятались. Затем «водящий» выкрикивал: «двадцать пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!». И шел на поиски остальных. Дальше все зависело не только от прыти и скорости, но и от места, где ребенок прятался.

Этот столик находился всего в шести метрах от сеновала, с другой стороны от столика шел соседский забор. Обычно детвора пряталась где-нибудь во дворе – там было больше подходящих мест. На огороде прятались лишь самые отчаянные или тот, кто по какой-то причине хотел быть «застуканным» и «водить» следующий кон. «Водящий» в первую очередь шагал на угол сеновала, убеждался, что там никто не стоит, заодно прочесывал взглядом огород.

Наверняка многие из играющих знали, что через чердачную дверь сеновала можно без проблем выбраться на огород и оказаться возле самого угла постройки. Выход располагался всего в двух с половиной метрах над землей. Повисни на руках – и спрыгни на мягкую землю. Но определить момент, когда это надо сделать, чтобы не оказаться в лапах у «водящего», было сложно, и никто из ребят выходом из сеновала не пользовался. Арсений же обнаружил в боковой стене щель между бревен, небольшую, но достаточную, чтобы видеть, когда «водящий», проверив огород, пройдет к заднему двору.

Когда Арсений увидел, как «водящий» прошел мимо, он взобрался по лестнице на верхний ярус сеновала, приоткрыл дверь и спрыгнул вниз. Он «застукался» первым и без всяких проблем. Когда «водящий», рыжий соседский мальчик, обнаружив кого-то, несся, чтобы «застукать» первую жертву, Арсений уже сидел на столике и самодовольно улюлюкал. Можно было использовать этот вариант снова и снова, бессчетное количество раз, использовать до тех пор, пока кто-нибудь не догадается, и способ откроют.

Арсений захотел, чтобы вместе с ним была и Лерка. Она была не менее ловкая, чем любой из играющих мальчишек. Да и трудностей никаких не было: из внутреннего дворика войти в хлев, пройти вдоль стены, чтобы не втоптаться в коровьи лепешки, проскользнуть на сеновал, приникнуть к противоположной стене и дождаться, пока «водила» пройдет мимо. И поставить последнюю точку.

«Водил» один из деревенских, смешной лопоухий мальчишка с носом картошкой, последняя жертва Рыжего – его «застукали» последним. Чтобы пробежать к дому, прошмыгнуть в хлев, а после на сеновал, Арсений с Леркой потратили чуть больше двадцати секунд. Лопоухий как раз заканчивал счет:

– … двадцать три, двадцать четыре…

Арсений приник к щели между бревен, прошептал Лерке:

– Я сам буду смотреть. Тут только одному можно.

– Хорошо.

Лопоухий прокричал, что идет искать. Наступила тишина. Не было слышно даже дыхания Лерки – притаилась. Лишь доносилось квохтанье кур с противоположной стороны этой большой хозяйственной постройки, где для них имелся закуток между забором и задней стеной курятника с сараем.

Лопоухий почему-то не появлялся, и у Арсения заныл лоб, так он упирался в бревно. Он чуть отстранился, помассировал лоб ладонью, но взгляда не отвел: Лопоухий мог пройти мимо в любое мгновение.

Арсений, замерев, ждал, но прошла минута, вторая, третья, Лопоухого все не было. Рано или поздно «водила» должен был пройти. Не станет же он торчать возле столика полчаса? Это против правил. Он должен искать остальных. Может, он по собственной глупости решил обойти постройки через огород и нагрянуть во двор уже с улицы – через калитку? Так никто никогда не делал, но даже в этом случае он еще пройдет от столика к заднему двору. Арсению нужно лишь подождать.

Время шло, и терпение мальчишки иссякло.

– Блин, куда он подевался? Может, возле столика засел, ждет, чтобы хоть кого-нибудь «застукать»? Лопоухий – тот еще тормоз.

Арсений ждал, что Лерка хоть что-то ответит на его слова, но девочка промолчала.

– Лерка, что нам делать? Я не знаю, где Лопоухий.

Она не ответила, и Арсений оторвался от щели, чтобы оглянуться.

Лерки рядом не было.

Арсений чертыхнулся, озираясь по сторонам. В нижнем ярусе сеновала было темновато, но все углы просматривались. Арсений был один.

– Лера? Ты где?

Она могла зарыться в сено, но, во-первых, Арсений не слышал никакого шуршания, во-вторых – зачем ей это? Получалось, что Лерка просто тихонько ушла, не дождавшись, когда Арсений скомандует ей взбираться по лестнице на верхний ярус.

Ушла, не сказав ни слова. Даже не предупредила его!

Это так раздосадовало мальчика, что он не стал больше смотреть в щель в надежде заметить Лопоухого. Подумав, не выйти ли отсюда тем же путем, что пришел, Арсений все-таки поднялся на верхний ярус и выбрался на огород. На углу сеновала мальчик остановился. Он не побежал к столику, чтобы «застукаться». И не только потому, что вообще исчезло желание играть в прятки. Причина была в другом.

Что-то было не так. Арсений еще не мог сказать, что именно, но его напугало отсутствие хотя бы одного «застукавшегося» мальчика и еще… странная тишина. Лишь сейчас он осознал, что вообще не слышит ни звука. Даже кур, которые квохтали не умолкая. Когда он перестал их слышать?

Арсений подошел к столику, потоптался там с минуту. «Водилы» не было, никто не бежал, чтобы «застукаться». Куда все подевались? Мальчик пошел к дому, во дворе тоже никого не обнаружил.

– Эй! Где вы все?

Никто не отозвался.

– Деда? Ты где? Это я, Арсений, – и мальчик заплакал.

4

Через десять минут мальчишку уже колотило, и он поскуливал, как потерявшийся щенок.

К этому моменту он зашел в дом и обнаружил, что там никого нет. Ни детей, ни деда. Арсений вернулся на огород, проверил сарай, коровник, сеновал, даже прошел к закутку за постройками, где находились куры. Кур тоже не было. Это вогнало его в ужас больше, нежели отсутствие деда.

Дед мог куда-нибудь выйти, заодно детей с собой позвать, и те бросили игру в прятки – подобное объяснение казалось реальным. Арсений мог просто не услышать, когда его позвали с собой. Люди могли уйти, но куда подевались куры? Их не было не только в курятнике, но и на улице, за забором, куда они изредка выбирались.

Испуганный, растерявшийся он вернулся во двор, не зная, что делать. Оставался единственный вариант – выйти на улицу, позвать деда, возможно, зайти к соседям.

Арсений распахнул калитку, но больше одного шага не сделал. Снаружи было тихо, слишком тихо, чтобы идти дальше. Арсений задрожал при мысли, что он зайдет к соседям, а там никого не будет. Если соседний дом тоже окажется пустым и тихим? И следующий дом, и еще? Что тогда? Не лучше ли остаться и подождать еще немного? Дед должен вернуться, куда он денется?

Арсений стоял у калитки долго, наверное, не меньше часа, хотя восприятие времени в этой неестественной тишине искажалось. С таким же успехом он простоял бы и три часа, и три минуты.

Через дорогу напротив дома деда был пустырь. Деревня полумесяцем тянулась вдоль шоссе, в километре слева виднелись дома. Справа также виднелись с десяток домиков – одна из улиц отходила в сторону от основной дороги. Эти дома располагались ближе, не дальше, чем в двух сотнях метров, что тоже было расстоянием, но все равно они показались Арсению слишком притихшими. Так дома выглядят днем, когда люди на работе или в поле, но никак не вечером. Между тем близились сумерки, не было видно ни одного огонька.

Мальчик захныкал. Страх усиливался, казалось, с каждой минутой. Решившись, Арсений двинулся влево к ближайшему соседнему дому. Всего-то пятнадцать метров пройти и постучать в окно – благо палисадника не было, нет нужды даже во двор чужой заходить.

Арсений постучал в окно, чувствуя, как вместе с ударами крепнет паника.

– Эй, баба Соня, баба Соня! Это я, Арсений! Мой дедушка у вас?

Никто ему не ответил, и мальчик попятился прочь, словно увидел в окне что-то жуткое. Насколько он помнил, баба Соня, соседка его деда, сильно хромала и почти никуда не выходила, разве что днем – в магазин.