Астероид Мара

На один лишь перелёт туда-обратно необходимо потратить год: шесть месяцев плюс шесть месяцев. Как сообщил Наталь, положение астероида Мара в ближайшее время таково, что происходит максимальное удаление от Солнечной системы, в результате чего космолёт со спецгруппой на борту одолеет расстояние только через полгода. При отправлении Третьей экспедиции Совет Управления выбрал момент, когда полёт не превышал четырёх месяцев и двух недель. К сожалению, спецгруппа не могла ждать более удобных обстоятельств.

Голубая точка на чёрном фоне. Гробовое молчание.

Двенадцать пар глаз жадно следили за призрачным пятном в неприветливой тьме открытого космоса.

Не считая времени на перелёт, они могли надолго задержаться собственно на астероиде. В конечном итоге время пребывания на Маре могло перекрыть всё остальное. Правда, для них, людей из спецгруппы, перелёт растянется не больше, чем на пять-шесть дней. Три дня, пока космолёт наберёт скорость и покинет Солнечную систему, затем – весь экипаж ляжет в анабиоз. И проснётся за день-два до прибытия на Мару.

Сон анабиоза не был обязателен. Его рекомендовали. И не без оснований.

Первые две экспедиции не погружались в анабиоз. Точнее не погружались полностью. В Первой спящими летели на астероид двое из пяти: Томас Берд и Чак Неевски, подданные Великобритании и Канады. Остальные – двое россиян и американец – бодрствовали весь полёт. Из пятнадцати человек Второй экспедиции в анабиоз легло шестеро.

В дальнейшем, при тщательном обследовании по возвращении, при детальном изучении специальных отчётов каждого из побывавших на Маре, выявили некоторые закономерности. Нет, между спящими и бодрствующими не было громадной разницы, но кое-какие различия были. Те, кто спал, по прибытии оказывались в более устойчивом психическом состоянии. Бодрствовавшие выглядели не такими свежими.

Похоже, анабиоз являлся не просто дополнительным удобством продолжительного путешествия. На космолёте имелась большая, тщательно подобранная библиотека, её собирали, отталкиваясь исключительно от вкусов экипажа. Был громадный выбор фильмов, аудиозаписей эстрадной и классической музыки, присутствовали тренажёрный зал и баскетбольная мини-площадка, естественно, карты и шахматы, два старых безупречных спутника человечества, даже большинство настольных игр, не считая тысяч игр компьютерных. На космолёте создавали все условия для долгого «заточения».

Однако развлечение на космолёте было отнюдь не тем же самым, что у себя дома, на твёрдой земле. При всём комфорте человек ни на минуту не забывал, что он в космосе и всё ему предоставленное – лишь набор уловок, а не продукты творчества, спорт или великолепные игры. Почему-то на борту космолёта всё это блекло, теряло свою силу, хотя, казалось бы, оставалось тем же самым. Роль, отведённая этим вещам на Земле, здесь становилась как будто ненужной. Нечто вроде иллюзии.

Экипаж Третьей экспедиции лёг в анабиоз полностью. Средства для проведения досуга остались нетронутыми, теперь их задача распространялась на считанные дни, а не на долгие месяцы.

Тем не менее, лечь в анабиоз не было приказом. Члены экипажа могли выбирать. Впрочем, выбирали, исходя из здравого смысла. Три дня – и все двенадцать человек лягут в специальные капсулы, настроенные на то, чтобы вывести их из сна через сто семьдесят семь дней.

Либо раньше, если случится что-то непредвиденное.

6

Голубоватая точка, бывшая планетой Земля, практически растаяла, погрузившись в чёрную жижу безжизненного пространства. Осталась одна призрачность, намёк на некое тело, оставленное в непроглядной пустоте.

Люди из спецгруппы по-прежнему стояли, хотя уже ничего не было видно. Своеобразная минута молчания, связанная с прощанием с домом, минута, растянувшаяся на четверть часа. Можно было не беспокоиться, эту паузу не прервут с Земли, из Центра Управления Космических Полётов. Этот промежуток времени – святая святых.

Даниил Мерцалов, наверное, первый оторвался от экрана, испытывая ощущения, будто вышел из транса, чего-то одновременно болезненно-приятного. Он не пошевелился, изучая лица тех, кого мог видеть, не поворачивая головы.

Теперь он знал всех.

До вступления на борт космолёта Мерцалов познакомился с Черновым и Сергеевым. Антон Сыпко и Джо Скулкрафт представили капитану остальных из своего спецподразделения: Энди Брин, Макс Тала, Андрей Ельчин и Гордей Резник. Брин – высокий и мощный, хотя пониже своего командира, Сыпко, и не такой широкий. Тала – долговязый и худощавый. Ельчин – среднего роста, но крепкий, мускулистые руки, широкие плечи. Резник – выше среднего, фигура не так впечатляет, но чувствуется медвежья сила. Самый низкий из них – Скулкрафт. Он вообще самый низкий из всех двенадцати человек, разве что почти одинаков с Раулем Сальгадо. Скулкрафт ниже партнёров, но его плечи и грудная клетка уступают лишь Сыпко. Он самый старший в спецподразделении. Каждый из них прежде, чем попасть в космический спецназ, прошёл школу морской пехоты.

Они сдержаны, когда пожимают руку своему капитану. Чувствуется, между собой у них нет никаких трений, с сержантом каждый на «ты», можно сказать на равных. Иначе и быть не может. Здесь, конечно, есть иерархия командиров и подчинённых, но многие формальности и нормы обычной армии опущены. Иные, слишком отличные от прежнего условия. Не считая приличных денежных сумм, их работа даёт множество других плюсов, у них общие интересы, кроме того, обычно вокруг них никого нет, и они могут положиться только друг на друга.

На время работы они – единое целое без помощи специальных правил и условий.

Мерцалов остался доволен командой. Все – профессионалы. Каждый – разносторонняя личность, сильная физуха, сильный интеллект. Даже среди спецназовцев. Например, у Ельчина два высших образования, и это – к двадцати семи годам. Брин знает пять языков. Тала писал диссертацию по поводу какого-то исторического события.

Никто из них не вызвал при первом контакте антипатии. Даже впечатление от Сыпко стало другим, не таким, как тогда, на Венере. Конечно, их подбирали не только по профессиональным качествам, но и по тому, как они сойдутся друг с другом в замкнутом, сильно ограниченном пространстве. Этим занималась целая команда специалистов из Центра Управления, благо выбор был – сотни людей. Тем не менее, угадать со всеми нюансами нереально: люди – не упорядоченные механизмы.

Мерцалов бесшумно шагнул назад.

К нему на секунду повернулись головы Брина и Резника, Скулкрафт лишь скосил глаза. Затем все трое опять сосредоточились на экране.

Какое-то время они так и будут стоять, хотя голубоватый призрачный след Земли окончательно растаял, просто стоять вместе у тёмного экрана.

Мерцалов направился к двери. За ним шагнул Кинсела.

– Капитан?

– Немного посижу у себя один, – сказал Мерцалов. – Просмотрю запись со спутника.

Кинсела кивнул, вернулся к тесно стоявшим людям.

Мерцалов вышел из кают-компании и оказался в своём отделении. Он ощущал подавленность. Вид удалявшейся Земли состояния не улучшил. Здесь также имелся экран, поменьше, и Мерцалов мог видеть то же, что сейчас наблюдал каждый из спецгруппы. Конечно, он не собирался этого делать. Даниил включил запись, предоставленную Советом Управления. До посадки на космолёт изучить её не было времени – всё заняли сборы.

На экране возник астероид Мара. Малая планета. Мара не была бесформенной глыбой, как большинство астероидов, она была почти правильной сфероидальной формы. Это космическое тело достигало в поперечнике тысячи сто двадцати километров, немногим больше, чем у самого крупного астероида Солнечной системы – Церары. И в четыре раза меньше самой малой планеты – Меркурия.

Каменистая враждебная поверхность. Бесчисленные «раны»-впадины, следы встреч с метеоритами. По неизвестной причине в своём чреве Мара была настолько плотной, что сила тяготения на поверхности почти равнялась земной.

Температура внизу колеблется от минус ста двадцати до минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию. В период, когда Мара максимально приближается к ближайшей звезде – Цитиусу – в дневные часы на поверхности температура повышается до плюс четырёхсот пятидесяти градусов. Сутки на Маре длятся десять часов.

Когда они прибудут к астероиду, он войдёт в стадию максимальной близости к Цитиусу.

Спутник продолжал снижение к поверхности астероида. Звуков не было – атмосфера на Маре отсутствовала. Купола, где находилась База, в поле зрения не было. Очевидно, спутник снизился в ближайшей точке и теперь двигался параллельно поверхности, направляясь к Куполу.

Мерцалов на несколько секунд прикрыл глаза. В памяти всплыл телефонный разговор с Екатериной. Они с женой разговаривали полчаса. Ранее Мерцалов не покидал семью больше, чем на пять месяцев, и то подобное случилось лишь однажды. Уезжая неделю назад в Минск, Даниил не мог знать, что всё так получится. Решив разъехаться, они с женой, конечно, не думали о таких сроках.

Может, оно и к лучшему?

Екатерина вела себя сдержанно, но чувствовалось, она очень расстроена.

Мерцалов с усилием открыл глаза. Впереди появилось серо-голубоватое пятно – Купол. Он заметно выделялся на фоне красновато-бордовых, лиловых, фиолетово-чёрных цветов Мары. Купол рос – спутник быстро сокращал расстояние.

Ещё ближе.

Мерцалов непроизвольно подался вперёд. Нет, он понимал, что ничего важного не увидит, никаких следов присутствия людей, иначе он бы уже знал об этом, но с реакцией тела совладать не смог.

Спутник снизил скорость, стал облетать Купол по окружности.

Ничего не происходило. Мерцалов созерцал гладкие, монолитные стены полушария, чуть приплюснутого в центре, образование неизвестного происхождения. Несмотря на многолетние споры, до сих пор не было доказано, что Купол остался от некоей цивилизации, посетившей в прошлом эту часть космоса.

Спутник завис напротив шлюза проникновения, единственное место, где в Купол попадали космические челноки. Мерцалов почувствовал, как спина и бёдра покрылись гусиной кожей. Из отчёта он знал: спутник ещё четырежды облетал Купол по окружности, заново зависая у Главного шлюза, подавал специальные сигналы, но ответа не было. В основном спутник находился у шлюза. Всё это время велась запись.

В эти минуты спутник, конечно же, находился на прежнем месте. Будет он там и через полгода, когда у Мары окажется космолёт.

Мерцалов выключил запись. Монотонное созерцание одной и той же картины стало его нервировать.

Купол цел. Никакой катастрофы не случилось, астероид по-прежнему в одиночестве двигается во чреве Вселенной. Мерцалов поскрёб подбородок. Хотел бы он знать, что же произошло с людьми.

7

– Главное, чтобы ты в первую очередь вспомнил, что делать с женщинами.

Этой репликой, вызвавшей смешки, Антон Сыпко сопровождал последний этап погружения в сон анабиоза.