Росомаха

– Мы договорились о трех выстрелах, сам сказал. Вопросы есть?

Козлиная Бородка хотел что-то сказать, промолчал, только взял из рук Стефана духовое ружье. Он кивнул дружкам, пошел к машине. Никто из них не оглядывался. Стефан не сдержался, крикнул им напоследок:

– Не забудьте: вы сюда больше не приходите. Или вместо меня придут другие, а они вряд ли будут разговаривать.

Козлиная Бородка обернулся, снова промолчал, лишь некрасивое лицо показалось уродливым и старым. Когда краункиллеры сели в машину, Стефан быстро прошел за мусорные бачки, туда, где лежала кошка.

Она еще была живой. Стефан заметил, как дернулись ее лапы, хотя это казалось немыслимым: из пробитого живота уже вывалились внутренности. Стефан присел перед кошкой на корточки, не зная, что делать. Он оглянулся, посмотрел на кошку. Спасти ее не удастся, да в Славянске и не было достойной ветлечебницы, где проводили бы сложные операции.

Стефан заметил, что кошка, останься она жива, скоро бы окотилась.

– Господи… Что ж с тобой делать? Я не смогу… тебя добить.

Кошка приподняла голову, посмотрела на человека. Взгляд ее был туманным, глаза закатывались, рот судорожно скалился. Стефану стало не по себе: казалось, он улавливал боль кошки. Мужчина опустился на колени, пригнулся, коснувшись рукой ее головы, легонько погладил между ушей.

Затем случилось нечто странное, что впоследствии еще несколько недель оставалось для Стефана бессмыслицей. Он услышал тихий голос, как будто кто-то нагнулся сзади к самому плечу Стефана. Одновременно этот голос исходил от кошки и… звучал в голове? Кажется, так.

Всего секунда. Стефан резко оглянулся, но сзади никого не было, только из-за забора выглядывал лопоухий мальчишка, не решаясь подойти к частному детективу.

Стефан снова посмотрел на кошку, но взгляд ее глаз уже застыл: она была мертва. Растерявшись, Стефан осмотрелся. Нет, поблизости никого не было, как не было возможности подойти к Стефану так, чтобы он не заметил. И все-таки он слышал голос, даже слова разобрал, вот только…

Что? Слова звучали абракадаброй, набор звуков, а смысл-то Стефан уловил, но… Этот смысл уже улетучивался, как сон, забытый сразу после пробуждения, ухватить его было нереально. Пока Стефан оглядывался, выясняя, кто бы это мог ему шептать из-за плеча, суть сказанного таяла, оставляя после себя след из трех непонятных слов. Секунда-другая – уже эти слова подернулись странным налетом, и Стефан не выговорил бы их, хотя считанные мгновения назад эти слова казались выдолбленными в камне, лежащем перед глазами.

Стефан поднялся с колен. Он чувствовал себя измотанным, как никогда раньше, словно из него выкачали все энергию.

– Нелегкий денек, – сказал частный детектив.

В следующем дворе Тимы тоже не оказалось.

Илья вошел на задний двор, поспешил к дому. Благодаря тому, что сегодня выходной, люди находились у себя. Прежде чем хозяин открыл дверь и на вопрос о мальчике покачал головой, Илья догадался, что Людиного сына не было и тут.

Теперь Илья уже не верил, что Тимка пробрался на один из соседских участков. Илья, конечно, заглянет еще в три-четыре двора по другую сторону дома Короткевичей, затем вернется и пройдет соседей от своего дома, но крепла уверенность, что это ничего не даст.

Илья уже проходил участок Виктора и Люды, только приостановился на пару секунд – убедиться, что ребенок случайно не вернулся. Взгляд его скользнул по двору и задержался на отпечатке маленькой ноги в нескольких шагах от калитки. Это был Тимкин след, отпечатавшийся на влажной земле, и теперь Илья окончательно убедился, что мальчик покинул двор через заднюю калитку. И, судя по тому, что у соседей его нет… ребенок, возможно, пошел в лес.

Илья остановился, осматривая землю, но тропа была утоптанной и не оставляла следов. Он взглянул на лес. Шагах в двадцати параллельно тропе тянулась полоска еще не растаявшего, почерневшего снега. Полоска протянулась напротив дома Короткевичей и до середины участка соседей.

Если мальчик двинулся в лес сразу от своего дома, он не мог переступить снег – полоса для ребенка слишком широкая. Если так и Тима действительно пошел в лес от двора, на снегу остался след.

Илья двинулся к грязно-белой полосе. Шел и надеялся, что ошибается.

Не ошибся.

Снег запечатлел две маленьких ступни – два шага, понадобившихся двухлетнему мальчику, чтобы пройти дальше.

Илья остановился, покачав головой. Представил лицо Люды, ему стало не по себе. Как далеко ушел Тимка? Илья поколебался, несколько раз позвал мальчика. Бесполезно – ребенок не откликнулся.

Люда сказала, что оставила мальчика на пять минут, но Илья подозревал, что времени прошло больше. Он бы и сам плохо сориентировался после телефонного разговора. Пока мать говорила по телефону, мальчик мог уйти достаточно далеко, чтобы не слышать крики с опушки.

Похоже, в одиночку не обойтись – Илья пойдет в одном направлении, и необязательно в том, куда двинулся ребенок. Он вернулся к своему дому и во дворе увидел жену с заплаканной соседкой.

– Мы позвонили Виктору, – сказала Оля.

Илья кивнул.

– Звони нашему участковому. Я соберу соседей. Надо торопиться – скоро стемнеет.

Люда замерла, глядя на него.

– Илья?

– Мальчик, наверное, пошел в лес.

4. Овраг. Сумасшествие

Свет множества факелов, фонарей. Людские тени. Приглушенные голоса, от которых на спине рождается дрожь.

Илья продвигался вперед, поглядывая на людей в цепи. Каждый из них – в шагах десяти-пятнадцати. Время от времени Илья тоже выкрикивал имя Тимы и перекладывал факел из одной руки в другую.

Время приближалось к полуночи, и он устал. Промокли ноги – в глубине леса снега оказалось гораздо больше, как и влажной почвы. Не додумался он обуть кирзовые сапоги, пошел в обычных полуботинках. Хорошо, что хоть Олю уговорил остаться дома, нечего ей здесь делать. От одного лишнего человека толку больше не станет.

Пока было светло, Илья собрал соседей – человек десять мужчин. К счастью, никто не роптал, не уточнял детали. Даже вечно недовольный муж Зинаиды Евгеньевны – Михайлович. Прибыл и Виктор – встревоженный, непохожий на обычного себя, улыбчивого и слегка развязного.

Растянувшись цепью, люди прочесали часть леса у северо-западной оконечности поселка, но ребенка не обнаружили. К ним присоединился участковый – капитан Назаров, молодой, не больше тридцати двух, толковый и отзывчивый. Как говорили в поселке – «правильный мент». Он убедил Илью и Виктора вернуться назад, чтобы увеличить количество тех, кто включится в поиски. И заодно – вооружиться фонарями и факелами, ведь дело шло к сумеркам.

Люда была на грани истерики. Ее, конечно же, не пустили в лес, оставив на Олю и на старшую дочь. Пока жители поселка готовились, их число увеличилось до тридцати – Назаров вызвал из соседней деревеньки егеря и двух его помощников. С егерем Назаров рассчитывал руководить людьми эффективней.

Лес, прилегавший к поселку с запада, тянулся почти до самого Славянска. Ближе к городу лес, конечно, редел, но первые километров восемь от поселка был довольно густой. Этот приличный квадрат было нелегко прочесать. Кроме того, многие понимали – мальчик, хоть и тепло одетый, ночью замерзнет и не выживет. По ночам температура опускалась ниже нуля. Нужно было торопиться, но даже сотня человек вряд ли все успеет за целую ночь.

Люди дважды возвращались к поселку, снова уходили вглубь чащи километров на пять-семь, прочесывая очередной сектор. Назаров останавливал людей всего два раза – подождать отставших, убедиться, что все чувствуют себя нормально и готовы продолжить поиски, сколько понадобится. С каждым часом надежды таяли. Никто ничего вслух не говорил, но Илья видел это по лицам людей, когда у окраины поселка они сближались, чтобы развернуться и опять пойти в лес.

Подключились две группы кинологов с собаками, вызванные из Славянска, но все равно взять след не удалось. То ли сами добровольцы затоптали следы, то ли еще по какой причине.

Когда пошли от Озерного в третий раз, была ночь. Илья спросил себя, кто и когда остановит поиски? Он уже с трудом передвигал ноги, но понимал, что будет участвовать в поисках, если даже они продлятся до рассвета. Отдых нужен не только ему, но в сознании крепла мысль, что Тимка не переживет эту ночь, если его не найти.

Вскоре на пути возник ельник с белыми пятнами выживших сугробов, за которым появится овраг, глубокий, метров двадцать в ширину, с крутыми, скользкими склонами. Естественное препятствие, где многие упадут или споткнутся, послав в ночной воздух не одно проклятие. Овраг протянулся почти на километр, и поисковая группа наткнулась на него еще в прошлый раз.

Илья вгляделся вперед. В этом месте овраг зарос плотным кустарником. Илья тяжело вздохнул, покосившись на цепочку огней, приближавшихся к оврагу, и приготовился к спуску.

Иван, крупный пятидесятилетний мужчина, встал у склона и посмотрел вниз. Из-за тьмы дно оврага превратилось в бездну. Из-за тьмы казалось, что у оврага вообще не было дна.

Иван поморщился. Как в своем уме можно лезть ночью в такой овраг? Между тем мужики, кто шел по сторонам от него, уже спустились вниз. Иван заметил, что пятна света – факелы в руках людей – как будто погрузились под землю.

И кто только заставил его снять телефонную трубку? Жена давно стала прошлой жизнью, сиди себе, потягивай пиво, смотри телевизор. Никто специально не пришел бы в его дом, позвонили – не поднял, ну и ладно. В Озерном кроме него достаточно мужиков, чтобы искать какого-то пацаненка, которого не досмотрела мать.

Теперь Иван мучился, ему уже ничего не хотелось. Наверняка он схватит простуду, а ноги завтра закрутит так, что весь день Иван проваляется на диване.

И еще этот овраг! Ни обойти, ни повернуть назад.