Бастард: Сын короля Ричарда

Ободренный, Дик сомкнул пальцы. Печать, на которой очень тонко и изящно была изображена свернувшаяся в клубок змея, серп, пучок веток и россыпь рун огама, осталась в его ладони, и трава тотчас поднялась, буквально на глазах. Но ошеломленный Ричард не успел досмотреть это необычное явление до конца: бледнеющая ночь, окружающая его, подернулась рябью, все вокруг поплыло, стало неотчетливым, и у молодого человека впервые в жизни помутилось в глазах.

Он тряхнул головой, как лошадь, которую одолевают слепни, все снова стало четким, но теперь это не имело ничего общего с равниной, которую венчал круг камней. Теперь Ричарда окружали вековые деревья, такие старые, что мхом были покрыты не только стволы, но и нижние ветки, с которых мох свисал наподобие длинных бород. Откуда-то наползал туман, он был негустым, но осязаемо плотным. Свет с трудом пробивался сквозь пышную листву – нельзя было определить, какое время дня, вечера или утра царит в этом лесу, но то, что не ночь, – очевидно. Скорее можно было решить, что это день, но очень пасмурный. Дик никогда не видел подобного леса, и, ничего не понимая, замер, ошеломленный.

– Я все объясню тебе, – прозвучало за его спиной.

Когда Дик обернулся, – а сделал он это молниеносно, – в его руках уже был меч и кончик его был направлен на говорившего. Но молодого воина ждало разочарование; оказавшийся за его спиной «человек» не имел материального тела. Облик старого друида, с которым он расстался три дня назад, слегка обозначился голубоватым светом, и сквозь складки его длинного белого одеяния проступали очертания деревьев.

– Что за черт! – воскликнул Ричард.

Старый друид едва заметно улыбнулся:

– Мне казалось, тебе, как человеку крещеном, упоминать черта нельзя.

– Что произошло, дьявол тебя перекорежь!

– Ничего такого, что нельзя быстро поправить. Я думаю, случившееся заставит тебя послушать. Не так ли?

– Где я, говори!

– Ты? В другом мире. Такое именование, думаю более понятно. Не буду называть этот мир, название все равно тебе ничего не скажет. Не обижайся, что немного покривил душой, но иначе никак не удалось бы заинтересовать тебя. Мне было нужно, чтоб ты отправился к большому кругу и поднял печать.

– Я это уже понял. Черт побери, я сделал, как ты хотел, и в благодарность меня занесло невесть куда?

– Так ты беспокоишься только об этом? Не надо волноваться. Как перенесся сюда, так и вернешься обратно, в этом нет ничего сложного, пока в твоих руках печать.

Дик опустил глаза на ладонь. Печати в пальцах не было, но зато на запястье серебрился тоненький браслет, пожалуй, больше подходящий для женской руки. Узор был мелкий, но в нем угадывались и змейка, и серпик, и пучок веток, и даже россыпь рун огама.

– Эта штука что, такая магическая, что даже я могу колдовать до такой степени, чтоб так вот легко перемещаться из мира в мир? – иронически усмехаясь, спросил он.

Друид смотрел строго.

– Вещь эта магическая, но не только поэтому ты способен совершать серьезные магические действия. Ты, я думаю, знаешь, кто твой отец.

– Это не твое собачье дело, – процедил Ричард сквозь зубы.

– Не надо грубить, тем более старшему, – поморщился старик. – Я знаю, что ты – бастард короля Ричарда Плантагенета, и не вижу в этом ничего позорного для тебя, такого, на что следовало бы так огрызаться. И говорю о том, что тебе, как сыну твоего отца, многое дано. Ты знаешь, что Ричард ведет свой род от великих магов прежних времен? Не знаешь, конечно.

– Ну и что?

– Магическая сила в наследнике не проявляется только потому, что кровь мага переходит в жилы его сына. Она порой долго ждет своего часа. Так уж случилось, что Ричард, чья мать, кстати, тоже не простого рода…

– Весьма благородного, – съязвил мол одой воин.

– Не перебивай. Для меня не имеет значения фамилия, а только наследование тех или иных возможностей. Альенор Аквитанская – не только мудрая, рассудительная женщина, но и наследница одного из самых сильных друидов Галлии… Но, думаю, тебе это неинтересно. Интересно тебе, наверное, то, что в короле Ричарде унаследованная им сила стала поистине огромной. Только он об этом не знает. У короля немало незаконнорожденных детей, как мужского, так и женского пола, но только один из них может унаследовать эту силу, и только один из них ее унаследовал. Это ты, его старший сын.

– Дик опустил меч и, подумав, вложил его обратно в ножны. Глупо, на самом деле, размахивать клинком перед носом у фантома, которому от удара железом ни жарко, ни холодно.

– И что теперь?

– Зависит от того, что тебя интересует. – Старый друид пожал плечами. – Власть? То, чего ты можешь добиться сам, – магическая власть, и немалая, тут мы уже можем договориться – я дам то, что нужно тебе, ты – то, что нужно мне.

– Разве я не сделал то, что было нужно тебе? Я же снял печать.

– Нет. Ты этого не сделал, и не надо думать, что это так просто. Ты только приоткрыл окошко меж мирами, что дало возможность нам (и тебе в том числе) получить в свое распоряжение некоторую) толику силы.

– Тогда что же я, по-твоему, сделал? – вспыхнул Ричард.

– Я уже ответил тебе. Ты не снял печать, и мне сложно объяснить тебе, что же конкретно ты… Скажем так, если вернуться к нашему прежнему сравнению с оросительной системой, ты открыл небольшой запасной канал, и из маленького озерца пришло немного воды. Но озерцо и само-то почти пересохло.

– А это…

– Это артефакт, который может быть очень полезен тебе. Это сильная игрушка, и она позволит тебе постичь кое-чего. Но чтоб добиться наибольших результатов, рано или поздно тебе все-таки придется довести дело до конца.

– Ты, как я понимаю, очень заинтересован в этом.

– Да. И не только я. Но я не прошу от тебя ничего, что не расходилось бы с твоими интересами. И только если ты согласишься, я стану учить тебя магии, разумеется. И помогать тоже. А жизнь такая штука, в которой без помощи не обойтись.

– Так для кого же я снимал эту печать? То есть печатку?

– Исключительно для себя. Теперь ты узнал, на что способен. Вернее, еще не узнал, но скоро узнаешь. Если захочешь.

– А если я откажусь?

– Ты не откажешься.

Дик разозлился:

– Нет, я откажусь. И немедленно. Иди отсюда, старик! Я не собираюсь служить у тебя на посылках и таскать тебе каштаны из огня. Не на того напал!

Друид лишь пожал плечами, и его облик истаял, как клок тумана под солнцем.

Ричард огляделся. Деревья с бородами мхов никуда не делись, они стояли, почти не шевеля листвой, при этом, вне всяких сомнений, мир вокруг был вполне реален. Потрогав рукой ствол, он ощутил колкую жесткость складчатой коры и неприятную шелковистость старого мха. Под ногами пружинили тонкие веточки, перемешанные с сухой листвой, над пластом перепревающего дерна раскачивались пышные султаны папоротников, которые путались в ногах. Поправив на плече сумки (оставить вещи где-нибудь в круге камней, в средоточии непонятной магии, Ричард не решился, и теперь, к радости своей, оказался при всем имуществе), он направился туда, где просвет между деревьями казался больше.

Лес и в самом деле скоро кончился, и Дик остановился у опушки. Та находилась на некотором возвышении относительно долины, и панорама, развернувшаяся перед молодым воином, была хоть и не полной, но впечатляющей. Ричарду предстало поле битвы, судя по всему, недавней, при этом ни одного живого человека не было видно, только бездыханные тела. Их-то как раз было в изобилии. Причем не только человеческих. Неподалеку от себя он увидел огромное – размером с крупного быка – чешуйчатое существо, подобное которому видел до того лишь изображенным на гобеленах или фресках в храме, – можно было назвать его чертом или демоном. Собственно, это существо Дик толком и не видел, рассмотрел только один рог, вытянутую в агонической муке зеленоватую чешуйчатую ногу и впечатляющих размеров руку с длинными желтыми когтями. Подходить ближе он не стал: хоть и считал себя совершенно свободным от страха, все же обнаружил, что в глубине души полон тех же предрассудков, что и все его современники, и попросту опасался.

Осторожно оглядываясь, молодой воин стал спускаться по склону. Он старался не наступать на тела, смотреть под ноги: мало ли что там может попасться – шипы или дикие змеи, все это равно опасно, но порой просто некуда было поставить ногу. Тела застыли в самых разных позах, и по ним можно было угадать, как именно и при каких обстоятельствах погиб тот или иной воин. Ричард опасался появления запаха тления, но не ощущал его.

Оглядываясь, автоматически высматривая на телах знакомые ему знаки, он ничего примечательного не увидел. То и дело попадались какие-то символы, может быть, геральдические, а может, и нет, разные цвета, значки, но все необычные. Весь склон,был усеян существами демонического вида, облаченными в доспехи и без них, в одежде, скроенной из кусков разноцветной кожи, с мечами и топорами и без оружия. Вперемешку лежали тела обычных людей, но в странных пластинчатых доспехах поверх тонких кольчуг. Плетение их было так ошеломляюще тонко, что разок Дик присел на корточки возле обладателя такой, пощупал краешек.

Кольчужка изумляла красотой и прочностью – вмятины на пластинах были, но плетение ничем не повреждено. Не устояв, молодой воин попытался сдернуть с умершего пластины доспеха, помогая себе ножом, – они держались на ремешках, до которых, конечно, добраться было нелегко, но возможно. Закончив с доспехом, он долго рассматривал кольчугу, чтоб понять, как именно ее можно снять, разобрался и потратил еще какое-то время, чтоб стащить ее. Судя по украшениям, богатству отделки шлема и доспеха, изобилию полудрагоценных камней на ножнах, обладатель всего этого был и богат, и знатен. Тем лучше. Доспех и вооружение у такого, конечно, лучше, чем Ричард когда-либо сможет себе позволить.

Сразу надеть трофей на себя молодой воин тем не менее не решился, свернул и засунул в сумку, после чего стал рассматривать остальное. Украшения его нисколько не интересовали, на них он даже не посмотрел, только на фибулу – чтоб ознакомиться с геральдическим знаком, принадлежащим убитому. Но меч стоило рассмотреть поближе. Для этого Дик налег на труп, сдвинул его с места и потянул клинок на себя.

Меч был довольно длинен – такие считаются полутораручными, – но узок и легок. По клинку яркой золотой полоской шел дол, прочерченный не только как углубление, но и украшавший его. Ричард потрогал пальцем: дол был таким гладким, какого он никогда прежде не видел, – мастера-оружейники в Англии не умели обрабатывать металл так, чтоб в клинок можно было смотреться, как в зеркало. Меч, который он держал в руке, был прекрасен, и молодой воин просто не мог себя заставить положить его обратно.

С другой стороны, заниматься мародерством Дик считал ниже своего достоинства. Поэтому он пришел к истинно соломонову решению – взять только то, что взял, и ни одного предмета больше. Кроме того, на странном поле боя вместе с людьми лежали бездыханными явные исчадия ада, и черт его знает, сколько их еще бродит в округе. Ему становилось все неуютнее и неуютнее здесь, а старая добрая Англия казалась все привлекательней. Он выдернул из-под тела ножны, вложил в них меч, завязав узлом ремни, закинул за плечо и отправился в обратный путь… И едва не наступил на рассыпанную по земле копну черных волос. В последний миг он помедлил, изумленный этим зрелищем, нагнулся рассмотреть и, чтоб было сподручнее, толкнул обладателя этой пышной копны в плечо, повернув на спину.

Это была молодая женщина, пожалуй, даже девушка, с изящными, тонкими чертами лица и с глубокой раной на шее. Бледность ее лица оттенялась непроглядной чернотой волос, и девушка показалась Ричарду такой красивой, что у него закололо в сердце. Он приподнял ее с земли, зачем-то прижал к себе, ощущая под ладонями всю безупречность великолепного юного тела, и с безумной страстью пожелал, чтоб девушка эта была жива. На несколько мгновений это желание стало сильнее, чем желание жить, видеть небо и зелень лесов, сильнее, чем привязанность к матери, чем когда-либо испытанная страсть к женщине. В следующий миг серебряный браслет на его запястье налился теплом, запульсировал, потом вновь резко стал холодным. Молодой воин ощутил, как мускулы его наливаются силой, и ощущение это, не изведанное прежде, было очень приятным. Токи силы, прокатившись по всему его телу, устремились в ладони, и Ричард стал оглаживать ими девушку – ее темные шелковистые волосы, спокойное бледное лицо, гибкое тело. Только что бездыханная, девушка вздрогнула, рана на шее стремительно затянулась, а кожа налилась легким румянцем, перестала быть такой желтовато-белой, как лепестки вьюнка. Грудь девушки впервые подняло дыхание, слабое, но явное, и теперь она больше напоминала спящую. Каким-то шестым чувством Дик понял, что ее не надо теребить, что необходимо дать ей время прийти в себя естественным путем, а потому только устроил ее поудобней и стал ждать.