Призрак Белграда

© Игорь Кьюков, 2025

ISBN 978-5-0068-6490-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этой книге говорят по-русски и по-сербски. Для удобства читателя все (кроме пролога) переведено на один язык.

Пролог

Белград, Цветочная площадь (Београд, Цветни трг).

Яна Сорокина почти доела свой обед. На тарелке оставались только шоколадные разводы и небольшой кусочек торта. До конца перерыва было еще немного времени – она это знала и не торопилась. Медленно потягивая кофе, Яна листала ленту новостей. На автомате, не вникая – проводя пальцем по экрану вверх, вверх, вверх…

Дворик перед кафе был почти безлюден. Пространство вокруг дышало солнечной тишиной и тенистой прохладой под кронами деревьев.

Поэтому она сразу заметила его. Незнакомец сел за соседний столик, как будто во всем заведении не было десятка пустых.

– Здраво, да ли ти смета ако пушим?

Голос был хриплый, прокуренный.

Яна машинально замотала головой:

– Добар дан. Не разумем, ја сама из Русије.

– О! Русиня?

Она кивнула.

Незнакомец показал пачку сигарет.

– Окей?

Яна привыкла, что в Сербии курят все и везде, и вежливо улыбнулась, моргнув в знак одобрения. Мужчина просиял. Он достал сигарету и с наслаждением обнюхал ее, будто именно этого момента ждал весь день.

Яна вернулась к телефону. Но через пару секунд почувствовала – на нее смотрят. Пялятся.

Поднеся почти пустую кружку капучино с мятным сиропом ко рту, она бросила взгляд вбок. Незнакомец не моргал. Глаза у него были какие-то мутные, серо-зеленые, почти стеклянные. И дыхание – тяжелое, густое, звериное.

«Господи, стоило один раз не надеть лифчик, и все как с ума посходили».

Она нервно перелистнула новость. Экран дрогнул.

«Он даже не затягивается. Ну что за урод. Так, стоп… где его левая рука? Почему она шевелится под столом?!»

Пульс участился. Она почти поднялась, уже готовая сказать что-то резкое, как незнакомец вдруг начал медленно поднимать руку.

«Божечки… что у него?!»

Вспышка света – металлический отблеск.

Яна вздрогнула.

«Зажигалка. Это всего лишь зажигалка. Фух…»

Она выдохнула. Резко. Почувствовала, как дрожит колено под столом.

«Хватит, пора уходить».

Яна засобиралась, одновременно прикидывая, каким взглядом наградит извращенца: испепеляюще равнодушным или цинично разочарованным.

«Пусть чувствует, что он ничтож…»

Додумать фразу Яна Сорокина не успела.

Пуля, выпущенная с крыши соседнего здания, со свистом вошла Яне в лоб. И с хрустом лопнувшего арбуза вылетела через затылок. Голова откинулась назад, тело рухнуло на плитку вместе со стулом.

На секунду воцарилась абсолютная тишина.

Потом – голоса. Паника. Крики. Мужчины призывали полицию, женщины визжали, кто-то упал в обморок.

Незнакомец медленно затянулся, прищурился, взглянул на тело. Его лицо ничего не выражало – ни испуга, ни удовлетворения.

Затем он поднялся и просто… растворился в толпе зевак.

Глава 1

Москва, Петровка, 38.

Матвей Дынин прижался лбом к оконному стеклу. Несмотря на дневное еще время, свет едва пробивался сквозь серое небо столицы. Он разглядывал ближайшие дома, ища окна с включенным светом. Окна тех, кто проиграл осенним тучам и сдался. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Сверкнула молния. Стекло завибрировало от раската грома. По карнизу забарабанили крупные капли дождя.

В отражении стекла он видел собственное лицо – темные волосы, чуть растрепанные, как будто только что снял капюшон. Легкая щетина. Светло-голубые, почти белые глаза: как небо перед грозой или как лед, сквозь который пробивается солнце. Вид у него был такой, словно он сейчас рассмеется или выстрелит – в зависимости от того, чего потребует момент.

«Я бы осень Питеру подарил, а Москве бы оставил второе лето», – вздохнул он и развернулся к своему рабочему столу.

Дело, над которым он работал, было почти завершено. Монитор тускло подсвечивал папки и отдельные бумаги: показания, заключения, допросы. Все это нужно было облагородить, структурировать и отполировать, чтобы передать в суд.

Матвею понравилось это дело: подпольное казино, организованное турецкой мафией в подвале недостроенного торгового центра. Он долго это казино разрабатывал, вел слежку, собирал материалы. Несколько раз след обрывался, уходя в офшоры, и приходилось начинать почти с нуля. Распутать это было все равно что вслепую собирать пазл из прозрачных деталей – но шаг за шагом картина проявлялась.

Венцом стало задержание организаторов: эпичная погоня на самокатах по Пятницкой улице стала хитом в «Телеграме».

Эх, жизнь била ключом совсем недавно. А сейчас октябрь сковывал и душил своим унынием.

Матвей достал телефон и открыл приложение букмекера. Несколько матчей вот-вот заканчивались. Прищурившись, он выбрал ставку, которая по его ощущениям должна была сыграть.

Матч «Кейптаун Сити» – «Амазулу». Восемьдесят шестая минута. Счет 1:1.

Матвей поставил 500 рублей на то, что матч так и закончится ничьей. И стал ждать.

Выигрыш составил бы 505 рублей, но не в выигрыше было дело. Матвей хотел понять, расположена ли к нему в данный момент фортуна.

Спустя пару минут коэффициенты пропали – это означало, что в матче произошло важное событие, и робот (хотя в фантазиях Матвея это были ушлые клерки в нарукавниках) пересчитывает вероятности в соответствии с новыми данными.

Экран моргнул, и появился счет.

1:2. «Амазулу». Матч окончен.

Матвей рассеянно улыбнулся. Столь быстрое расставание с деньгами, пусть и не великими, немного кольнуло в сердце.

Как бы то ни было, фортуна свое отношение к Матвею показала. Прокрастинировать дальше было нельзя. Матвей сел в кресло. Нужно лишь начать, потом все пойдет на автоматизме. Листок за листком, документ за документом. Но начать Матвею не дали.

– Дынин, приветики. Тебя Борис Михайлович вызывает. Поднимись, пожалуйста, – раздался голос секретарши Фариды в трубке.

Фарида была загадочной женщиной. Во-первых, она никогда не болела. Во-вторых, выглядела слегка за тридцать, но на должности этой находилась уже лет двадцать, если не больше. И в-третьих, делала эчпочмаки, вкуснее которых Матвей в жизни не пробовал. На Курбан-байрам она приносила целую кастрюлю теплых треугольников и раздавала всем желающим. У Матвея этот праздник был отмечен в календаре как Фари-тейл.

Но сегодня ждать сочной баранины не стоило. Матвей вздохнул, протер лицо руками, зажмурился и поправил галстук. Он встал, вытянулся в свои полные метр восемьдесят пять, сухой, поджарый, привыкший к физической нагрузке.

Вызывает так вызывает.

Фортуна сделала ход.

***

Коридоры управления были пусты, только эхо собственных шагов сопровождало Матвея по пути к лифту. Нажав на кнопку вызова, Матвей прислонился к стене и задумался. По какому поводу его вызывают? Хвалить? Так это раньше времени. Дело еще не закрыто. Да вообще-то его и вовремя редко хвалили. Ругать? Он вроде поводов не давал. Хотя, как говорили умные люди: было бы желание, а возможность найдется… Вот возможность Матвею не давала покоя.

В приемной он подмигнул Фариде:

– По какому поводу? Премию давать будут?

Фарида подняла бровь.

– Конечно премию. Ты чего без мешка пришел? Всю в руках не унесешь, – парировала секретарша и нажала на кнопку телефона: – Борис Михайлович, Дынин пришел.

– Да-да, пусть заходит, – ответил генерал.

Матвей, постучавшись, открыл дверь.

В кабинете, утопающем в полумраке, за массивным дубовым столом сидел его начальник – генерал Борис Михайлович Чернов.

Он был коренастым, с тяжелыми кулаками и широкой грудной клеткой, как у борца, которому давно не нужно никому ничего доказывать. Волосы – жесткий, с проседью, короткий ежик, не исключено, что стрижку делал сам, машинкой, без зеркала. Усы аккуратные, острые, словно нарисованные по трафарету, и в этом было что-то угрожающее – будто улыбаться он умел только по служебной необходимости.

– Садись, Дынин, – начальник указал на стул перед собой, – читал новости?

– Только криминальную сводку, – ответил Матвей, чувствуя, что начинается что-то серьезное.

– Именно по России? – уточнил начальник.

Слово именно было у Чернова паразитом. Он неосознанно вставлял его везде – где уместно и не очень.

– По Москве. На всю Россию нервов не хватит, – Матвей попытался смягчить обстановку иронией, но не увидел ответной реакции.

– В Белграде произошел инцидент, – вздохнул начальник. – Погибла наша соотечественница. На улице. Огнестрельное ранение из винтовки. Налицо все признаки заказного убийства. Погибшая – Яна Сорокина. Работала в крупнейшем газовом концерне и поехала в Белград по делам компании. В Сербии была в командировке именно впервые.

Матвей кивнул, пытаясь понять всю глубину проблемы.

– Ну, мое профессиональное мнение: пусть ищут убийцу.

– Дынин! Ты свое профессиональное мнение прибереги для сербов. Я тебе именно говорю, завтра полетишь в Белград. У Фариды заберешь материалы, которые прислали.

– Почему именно я еду? – удивился Матвей, – У нах там интерпол, европол. Плюс я еще турков не собрал.

– Во-первых, ты именно знаешь сербский. – Чернов загнул палец.

Это была почти правда. Нюанс в том, что сербский он не знал, а учил. Давно. Еще в академии. И без практики все знания он вытеснил более полезными или бесполезными вещами. Сейчас он мог вспомнить разве что «Још једно пиво» («Еще одно пиво»), «Хвала пуно» («Большое спасибо») да счет до ста. Этого хватило бы для отпуска, но для общения по работе придется память восстанавливать. Признаться в этом сейчас, конечно, было бы полным позором, поэтому Матвей промолчал, опустив глаза.

– Во-вторых, Дынин, ты единственный следователь по особо важным делам без особо важного дела в настоящий момент, – продолжал Чернов. – Материалы по делу турков передашь Антипову.

В-третьих, ты у нас звезда интернета, гроза самокатчиков, поэтому наверху просили именно тебя.

– Просили? Кто просил?

– Тебе знать не положено. Скажем так, МИД. Убитая – девушка непростая. Чья-то внучка. Деталей пока мало. Ну и в компании просили «легендарного сыщика, в одиночку поймавшего банду». Поэтому извольте, пожалуйста, – съязвил Чернов.

Конечно, в душе Матвею было приятно такое признание, но по факту его послужной список был сильно скромнее, чем у коллег по цеху. На общих собраниях он чувствовал себя как школьник в олимпийской сборной. Лишняя шумиха вокруг была поводом для шуток и уже слегка раздражала.

– А может…

– И в-четвертых! – Борис Михайлович выдержал театральную паузу. – Связывались со мной из ФСБ. Мехмед, которого ты взял, имеет старшего брата – Эфе. Он вроде Корлеоне в Стамбуле. Источник сказал, что Эфе собирается тебе мстить за позор.

– И с каких пор мы угроз боимся? Пускай ФСБ его разрабатывает. Есть же свидетель?

– Они пока источник сдавать не хотят. Так что всем будет лучше, если ты рот свой закроешь и поедешь в Белград! – У начальника Матвея заканчивалось терпение.

Дынин этот посыл считал и встал из-за стола.

– Белград так Белград, чего нервничать? Я сразу был готов ехать, – простодушно вздохнул Матвей. – А какая там погода?

Начальник усмехнулся. Приложил ладонь к щеке и наклонил голову.

– Я думаю, Мотя, тебе стоит самому это выяснить. Вылет завтра.

Матвей встал, попрощался с начальником и вышел из кабинета. Фарида отдала ему распечатки и скинула билеты: Москва, аэропорт Шереметьево – Белград, аэропорт имени Николы Теслы.

На обратном пути коридоры управления казались еще более пустыми и холодными. Вернувшись в свой кабинет, он положил папку на стол и снова глянул на серое, безрадостное небо за окном.

Глава 2

Дынин быстро шагал по терминалу D аэропорта Шереметьево, удивляясь его размерам и новизне. Каждый раз, когда он оказывался здесь, терминал как будто становился еще больше и запутаннее. Высокие стеклянные стены, через которые пробивались редкие лучи осеннего солнца, создавали ощущение прозрачности и расширяли пространство. По гладкой плитке мягко катился полупустой чемодан.

Только после ленты досмотра на входе в аэропорт Матвей впервые почувствовал хоть какую-то безопасность, которой после угроз Эфе, откровенно говоря, не хватало. За что вообще мстить?

Ведь намеренно Матвей никого не унижал. Не он выбрал самокат как средство погони, не он был виноват, что убегающий не справился с управлением и врезался в урну с мусором, не он заставил взрослого преступника расплакаться до сопливых пузырей. И уж тем более не он снял все это на телефон и выложил в сеть.

Определенно, организованная преступность в России стала чересчур чувствительна к своему имиджу. Но так или иначе, игнорировать эти угрозы было бы слишком безответственно. Поэтому Матвей подмечал боковым зрением всех подозрительных личностей.

Сдав багаж и получив посадочный талон, Матвей направился в зону вылетов. На паспортном контроле выстроилась большая очередь к досмотру ручной клади. Из множества лент проверки работали всего две.

Сотрудницы аэропорта как могли успокаивали торопящихся пассажиров и старались равномерно распределять потоки. Матвей выбрал человека, за которым держаться: китайца с маленьким рюкзачком, увешанным значками и патчами. Выбор был прост – на некоторых значках, коих было не меньше двух десятков, были изображены флаги или достопримечательности разных стран. А значит, перед Матвеем стоял опытный путешественник. Такой человек сам выложит всю электронику в отдельный контейнер, сам вытащит ремень и снимет часы и уж точно не будет отчитывать взмыленных работников фразами из серии «откройте вторую кассу!».

Маленькими шажками Матвей двигался к сканеру, размышляя, что стоит купить в дьюти-фри, как вдруг одно слово, сказанное за спиной, вернуло его в реальность и привело в полную боеготовность.

– Эвет…

Матвей медленно повернулся и увидел мужчину. Кожаное пальто ярко-бордового цвета обтягивало широкие плечи, как броня. Оливковое лицо, усы остро очерчены, глаза холодные, с прищуром, в котором ни любопытства, ни раздражения. При нем не было ручной клади, только каменные четки в правой руке.

Он говорил по телефону – быстро, с нажимом, на турецком, негромко, но слово эвет («да») прозвучало отчетливо, будто специально для Матвея.

Матвей замер. Время вокруг словно замедлилось. Голос внутри головы кричал: «Слишком пустой взгляд. Слишком уверенный голос. Слишком спокойное тело». Он хорошо знал, как разговаривают люди, привыкшие командовать, – не повышая голоса, потому что привыкли, что их слушаются с полуслова.

Мужчина убрал телефон и скользнул взглядом по залу. Его глаза задержались на Матвее на долю секунды – коротко, как касание ножа. Ничего – ни улыбки, ни жеста. Только подтверждение. Он видел его. Он знал его. Он был рядом.

Может быть, это он. Может быть, один из людей Эфе.

Матвей сделал шаг назад. Потом еще один.

Если это он и если он с оружием – то пусть попробует пройти через рамки.

Возле сканера Матвей замешкался, как будто вспоминал, в какой карман сунул телефон. А боковым зрением следил за турком. Тот спокойно приближался к сканеру, без суеты, без напряжения, словно никуда не торопился.

Вот и очередь турка. Все шло как по сценарию. Пальцы привычно держат лоток, взгляд – устремлен вперед. Все в нем говорило: рядовой пассажир.

Ничего не произошло.

Турок прошел досмотр как и все. Без задержек. Без сигнала.

Значит, чист? Или просто хорош настолько, что умеет прятать лучше, чем полиция – находить?

Сам же Матвей шагнул через соседнюю рамку сканера, дождавшись, когда турок скроется из виду. В зоне вылета, где воздух был пропитан азартом предстоящих перелетов, Матвей наконец позволил себе сесть.

Меньше паранойи. Это просто пассажир.

Тело все еще держало остатки напряжения, но он убедил себя, что сделал все возможное. Проверил табло – до посадки двадцать минут.

В зоне дьюти-фри Матвей заметил уютное кафе с мягкими креслами и запахом свежего кофе. Тут же возникло желание выпить чашечку и чем-нибудь перекусить перед полетом. Подойдя к прилавку и взглянув на цены, Матвей с удивлением поднял брови. Резко захотелось маминых беляшей. Он усмехнулся своей мысли и взял себе только латте в бумажном стакане.

Сел у окна. За стеклом перекатывались самолеты, как игрушки на гигантском ковре. У кого-то был старт, у кого-то финиш. Мир двигался – уверенно, по графику, не замечая его паранойи. Он сделал глоток – слишком горячо. Приподнял крышку, чтобы немного остудить напиток.

Кафе было наполовину пустым, с приятной фоновой музыкой. Возле стойки бариста о чем-то спорил с поставщиком. В дальнем углу за столиком – молодая пара, девушка и парень, склонились плечо к плечу над планшетом, поделив проводные наушники. Живые, нормальные люди. Все, чего ему сейчас не хватало.

Он достал телефон и открыл мессенджер. Написал короткое сообщение в общий с родителями чат:

«Уже почти на борту. Все норм. Целую».

Тут же посыпались ответы.

Мама:

«Сынок, береги себя. Пожалуйста».

Отец:

«Держи ухо востро. И не экономь на еде».

Старший брат:

«Главное – не попади в новости».

Пальцы чуть дрожали. Он поймал себя на этом и тут же спрятал руки под стол. Глоток кофе. Стук деревянной палочки о край стакана. Писк терминала за стеной. Все снова начало казаться привычным, настоящим. Как будто страх был не больше пылинки, случайно попавшей в глаз.

Допив кофе, Матвей вышел в длинный зал искать свой гейт. Подходило время посадки. Роясь в карманах в поисках посадочного талона, чтобы уточнить номер гейта, он опустил на секунду голову, а когда поднял глаза, сердце болезненно сжалось. Знакомая фигура.

Турок шел прямо к нему.

Раствориться в толпе Матвей не мог – слишком много открытого пространства. Он метнулся в сторону стоек информации, сделав вид, что ищет табло вылета. А сам взглядом пытался построить маршрут отступления и одновременно прислушивался – шаги, голос, дыхание.

Турок приближался.

Не спеша.

Как охотник.

Как будто знал, что Матвей загнан, как лиса в лабиринте стеклянных стен.

Шум аэропорта вдруг стал глухим, как под водой. Сердце билось в горле. Все, что было нужно, – добраться до выхода на посадку. Там – охрана, там – самолет, там – передышка.

Он ускорил шаг. Позади раздались такие же ускоряющиеся шаги. Пальцы потянулись к внутреннему карману – не за оружием, нет, его здесь быть не должно, – за удостоверением. Иногда оно действовало как крест на вампира. Иногда – нет.

В этот момент чья-то рука легла ему на плечо.

– Простите! – знакомый голос, с легким акцентом. – Вы уронили билет.

Матвей резко обернулся и замер. Он ждал чего угодно – но не этого.

Тот же турок.

Улыбка – вежливая, почти застенчивая.

На вытянутой ладони лежал посадочный талон. Матвея.

Матвей вгляделся в глаза мужчины. И вдруг увидел там не угрозу, а усталость. Человека, которого с детства учили быть вежливым и настойчивым.

А ты уже нарисовал себе погоню и кровь по стенам – пронеслось в голове.

Он взял билет, кивнул и сказал тихо:

– Спасибо.

Турок развернулся и пошел. Матвей стоял посреди зала, чувствуя, как медленно сходит адреналин – словно пар с раскаленного металла. Но в голове стучало: в следующий раз все может быть по-настоящему.

Глава 3

– Добрый день, уважаемые пассажиры! Говорит ваш капитан – Марко Йованович. От имени всего экипажа я рад приветствовать вас на борту рейса Air Serbia из Москвы, аэропорт Шереметьево, в солнечный Белград, аэропорт Никола Тесла.

Сегодня мы поднимемся на высоту около одиннадцати тысяч метров. Время в пути – примерно три часа. За бортом сейчас прохладный октябрь – над Москвой легкий туман, температура – плюс семь, в Белграде – ясное небо, плюс семнадцать, легкий южный ветер.

Пожалуйста, убедитесь, что ваши ремни безопасности застегнуты, спинки кресел приведены в вертикальное положение, а столики убраны. Если у вас возникнут вопросы – наши бортпроводники всегда рядом и готовы помочь.

Благодарим вас за то, что выбрали Air Serbia. От всей души желаем вам приятного полета и теплого прибытия!

***

Матвей открыл глаза и посмотрел в окно. Солнце резало взгляд, отражаясь от крыла. Ему нравилось это ощущение – быть высоко над землей, где нет пробок, суеты и людей, от которых иногда хочется сбежать. Там, наверху, все казалось чище, легче, правильнее.

Он поправил ремень и проверил телефон. Сигнала, разумеется, не было. Только старые уведомления. Семейный чат, пара рабочих переписок и отдельный список духов из дьюти-фри от Фариды: «„Баккара“ (хотя бы пробник) или „Жадор“ от Диор или „Джио“ от Армани». Что все это значило, Матвей понятия не имел, рассчитывая на переписку с Фаридой в момент покупки. Он закрыл экран.

Рядом через проход сидел мужчина в костюме, который то раскладывал бумаги, то смотрел в пустой планшет. Через одно кресло подросток играл на телефоне, звук был не выключен, и мелодия прыгала по нервам. Матвей сдержался, но внутренне пообещал себе кофе двойной крепости сразу по прилете.

По мере приближения к Белграду земля под ними скрывалась под все более плотной пеленой облаков. Из иллюминатора видно было только белую вату, словно кто-то укрыл землю пушистым одеялом, чтобы спрятать от взгляда лишнее.

– Надеюсь, дождя не будет, – пробормотал Матвей. Он не любил дождь. Особенно в чужих городах. Тем более когда предстояло работать.

Посадка оказалась мягкой, но с характерным креном. Матвей инстинктивно стиснул подлокотники, задержал дыхание. Увидел, как по стеклу потекли капли.

– Прекрасно, – пробурчал. – Именно этого и не хватало.

***

Белград встретил не только дождем, но и странной смесью запахов – мокрого асфальта, кофе и чего-то копченого. От трапа до здания аэропорта пассажиры шли по мокрому бетону под лязг тележек и равномерный шепот дождя по крытому коридору. Внутри – влажный, густой воздух, желтоватый свет ламп, уставшие лица и редкие улыбки тех, кого кто-то ждал. Паспортный контроль он прошел без слов – сербский пограничник взглянул на паспорт, потом на Матвея и потянулся за штампом. Чемоданы, лента, стеклянные двери, и вот – он в зале прилета. Здесь пахло крепким эспрессо, хлоркой и дешевым парфюмом. За стеклом толпились встречающие, а у выхода курили так, будто едва дотерпели после долгого перелета.

На выходе из терминала его ждал высокий мужчина с табличкой «Дынин». Темные волосы были уложены с аккуратностью до миллиметра, словно их владелец ежедневно вступал в бой не только с преступностью, но и с гелем для укладки. Лицо – широкое, уверенное, с тяжелой челюстью и выбритым до синевы подбородком. Нос чуть расплющенный, как у тех, кто в юности решал споры кулаками. Но главное, что в нем привлекало, – глаза, теплые, внимательные, с той самой сербской искрой, что может в любой момент вспыхнуть: от шутки – до ярости.

– Господин Дынин? Здравствуйте, я Лука Грбич, – сказал он с легким акцентом, протягивая руку.

– Матвей. Дынин… Простите, повторите пожалуйста, Гырбич? – переспросил Матвей.

– Грбич, – повторил Лука, зная, что такое сочетание букв непривычно иностранцам. Он крепко сжал руку Матвея. – Можно на ты. Просто Лука.

– Матвей. Рад знакомству.

– Добро пожаловать в Белград. Как долетел?

– Нормально. Спасибо. Почти сразу уснул. Лука, ты отлично говоришь по-русски.

– Да у нас в Сербии многие знают русский язык. Еще в школе учили. Но сейчас в основном сериалы помогают, – Лука подмигнул. – Ты ведь говоришь на сербском?

– Ну… я больше понимаю, чем говорю, – признался Матвей. – Разговаривать могу, но медленно, подбираю слова. Иногда ощущения – будто по горячему песку босиком хожу. Но в целом комфортно. Особенно если собеседник не торопится.

– Понял, – сказал Лука по-сербски, – тебе просто нужно побольше практики.

На улице было тепло, несмотря на дождь. Матвей, уезжавший из холодной Москвы, сразу расстегнул куртку.

Лука махнул в сторону парковки. Там их ждала машина. Старенькая Zastava Yugo, красная, облупившаяся по краям, но с сияющими фарами и новой резиной.

– Это… твоя? – осторожно спросил Матвей, грузя чемодан.

– Она. – Лука похлопал по крыше. – Не смей смеяться. Ей тридцать, но она лучше многих современных. Если что-то и сломается, я это починю плоскогубцами и пластиковыми стяжками.

Машина напоминала те, на которых ездили соседи в его дворе в конце девяностых: вечно гудящие, с антенной-спиралью и ароматом бензина в салоне. Только у Луки, похоже, все работало.